Булат и злато

Чеканку деннингов с 1619 года в Дании следует рассматривать также как одно из проявлений заинтересованности русского правительства в союзнике против Швеции на Балтике. Впрочем, русское правительство не было в полной мере бескорыстно, разрешая чеканку русско-датских монет, ибо она способствовала привлечению в страну драгоценных металлов. Имя датского короля на монете служило гарантией доброкачественности монет.

Однако иллюзии продолжались недолго.

Прошло немного времени — и датские монетные мастера пошли по пути шведских фальсификаторов. Иоганн Пост в Копенгагене выпустил копейки с именем… Михаила Федоровича, впрочем, пометив под конем свои монеты буквой P — начальной буквой своего имени Post. А за ним пустился Альберт Дионис, который зашел гораздо дальше. Если Иоганн Пост ограничился выпуском копеек с именем Михаила и копейки его имели высокую пробу и вес, превышавший вес копеек четырехрублевой стопы, то Альберт Дионис начал чеканку копеек не только с именем Михаила, но и с именами Бориса, Дмитрия, Василия, а лицевые стороны монет отметил или знаком М, или набором букв HPCI, подражавшим новгородским монетам. Копейки Диониса были к тому же и по качеству серебра, и по весу значительно хуже копеек четырехрублевой стопы.

По времени выпуск деннингов связывается с одним любопытным эпизодом в истории торговых отношений России и Дании. Как уже говорилось, указ короля о начале чеканки деннингов в Копенгагене, адресованный монетному мастеру Иоганну Посту, датирован 5 апреля 1619 года, Альберту Дионису — 7 июля того же года. А в марте 1619 года в Копенгагене была образована торговая компания, в число членов которой наряду с видными копенгагенскими купцами входили и король Христиан IV, и монетный мастер Иоганн Пост. Компания намеревалась торговать на севере России без посредничества русских купцов; торговую факторию они хотели основать в районе Пустозерского острога на реке Печоре. В мае 1619 года король направил в Москву послание, где сообщалось: «Некоторые копенгагенские граждане намерены послать уполномоченного на Печору, чтобы завязать с окрестным краем торговые отношения». Король также сказал о намерении поставить на Печоре купеческий двор, учредить контору и просил русское правительство оказать датским купцам помощь и покровительство. Но экономическая политика правительства Михаила Федоровича преследовала прямо противоположные цели — не допускать на внутреннем рынке непосредственных торговых контактов иноземных купцов с местным населением, чтобы торговая прибыль не попадала только в руки иноземцев. Поэтому ответ королю от 12 июля 1619 года гласил: «В Печору с моря корабельного хода нет, место там пустое и пристани для пустоты и лихого проезду быть невозможно». Датским купцам предлагалось ездить в Архангельск и торговать там на общих основаниях с прочими иноземными купцами под контролем царской таможенной службы. Отказ царского правительства Печорская компания, видимо, сочла за благо понять буквально и решила опровергнуть страхи русских о невозможности устроить пристань на Печоре из-за «пустоты и лихого проезду». «На свой страх» датские купцы снарядили и послали суда на Печору, поставив во главе торговой экспедиции Климента Блума и английского наемника — «англичанина датской службы» Марледука (в русском варианте — Клим Юрьев и Матюшка). Об этом сообщено в письме короля от 2 октября 1619 года, а в ответном письме Михаила Федоровича русская сторона официально заявила, что снимает со своих людей ответственность за возможное несчастье с датскими торговыми людьми, которые на свой страх отправились в этот рейс. Действительно, как показала дальнейшая переписка (март 1620 года), судно датчан потерпело крушение. Датских торговых людей задержали, товары и все имущество описали. Товары согласно описи состояли из сукон, котлов, мелких металлических изделий, сушеной рыбы, железного дела, винных ягод, чернослива, мехов. По мнению царских чиновников, все имущество корабля нельзя было отнести к категории товаров — его сочли снаряжением экспедиции. Поэтому они сделали вывод, что Климент Блум и Марледук приходили на корабле без товаров в Пустозеро «как бы лазутчеством». К тому же Климент Блум провел зиму в Коле и говорил там «непригожие речи», а когда его отправили в Архангельск, он предъявил королевскую грамоту с неполным царским титулом. В июле 1621 года датчане были отправлены обратно в Данию, и царь Михаил Федорович просил больше «датских людей на Пустозеро впредь не пускать». В августе 1623 года в «Кильдим-остров и в Кольское становище» пришли 6 датских военных кораблей, которые стали грабить царскую казну, хлебные запасы и имущество частных людей «за Климов живот Юрьева». В оправдание своих действий король заявил, что эта военная экспедиция не смогла возместить всех убытков экспедиции Климента Блума, и потребовал «доплатить ему остальное».

Такова краткая история Печорской компании и ее неудачной попытки пробиться торговать на русский Север, минуя посредничество русских купцов. Со второй половины 20-х годов началась интенсивная торговля русским хлебом с Данией в порядке субсидий со стороны русского правительства, и история с экспедицией Блума была забыта.

Чеканку в Дании русско-датских копеек с 1619 года, видимо, следует рассматривать в контексте всех событий первых десятилетий XVII века.

Может быть, предназначение русско-датских монет для денежного обращения Лапландии и разрешение русского правительства на их чеканку использовались предприимчивыми датскими купцами как благовидный предлог? Возможно, монеты с именем Христиана IV действительно направлялись в Лапландию. Но монеты с именами русских царей ожидала иная участь — они могли предназначаться специально для Печорской компании, намеревавшейся торговать в глубине России.

Существовала еще одна тонкость, которую следует обязательно учитывать при оценке попыток чеканить «русские» копейки зарубежными правительствами. С развитием колониальной торговли в странах Западной Европы получила распространение чеканка так называемых «токенов» — денег, специально предназначенных для колониальной торговли, подражающих туземным монетам, однако с существенными отличиями от них. Свои токены, например, чеканила знаменитая Ост-Индийская компания. Не исключено, что чеканку русско-датских копеек с именем Христиана IV следует относить к категории токенов, выпускавшихся датской Печорской компанией. Участие в компании таких высокопоставленных членов, как король, должно было способствовать разрешению эмиссии. Присутствие монетного мастера в числе компаньонов создавало реальные возможности для организации чеканки. Но если выпуск токенов с точки зрения международного права не являлся противозаконным актом, то этого нельзя сказать о выпуске монет, буквально копирующих денежные знаки чужой страны. Поэтому русское правительство могло дать свое разрешение на выпуск деннингов с именем Христиана IV; появление же в центрах русской внешней торговли — в Архангельске, Коле, Новгороде — копеек с именами русских царей, но чеканенных вне русских денежных дворов, должно было вызвать резкий протест русского правительства.

Так оно и случилось. В 1618 году русское правительство заявило протест членам шведского посольства Стенбука о недопустимости чеканки подделок под русские копейки русскими денежниками, насильно вывезенными в Швецию. А в 1620 году по торговым городам и в первую очередь — в Архангельск, центр русской торговли с Западной Европой — был разослан царский указ. В указе говорилось о появлении в Архангельске и других городах, где велась торговля с Западом («в украиных городах»), монет, которые привозят иноземные купцы. Эти деньги, сделанные «на русской московской чекан», иноземцы и давали за товары, и «променивали», то есть меняли на старые деньги. Привозные монеты, говорится дальше в указе, сделаны или из низкопробного серебра, или просто «стальные, лише посеребрены с лица», однако на них иностранцы меняют русские высокопробные серебряные деньги и вывозят за пределы России. Русским торговым людям запрещалось под страхом смерти менять старые деньги с иностранцами; старые деньги приказывалось привозить в Москву и менять в казне с «наддачею нового дела деньгами». Иностранным же купцам — «немцом» — велено было сказать, чтобы они впредь «таких денег на московской чекан не делали и в наши городы не привозили». Фальшивые деньги, полученные у «немцов», следовало изымать, запечатывать печатью таможенников и, «перепечатав», возвращать владельцам.