Исторические портреты

«После сего дела я своими глазами видел всю грудь и правую ногу Раевского… почерневшими от картечных контузий. Он о том не говорил никому, и знала о том одна малая часть из тех, кои пользовались его особою благосклонностию».

Сам Н.Н. Раевский эпизод с контузией описал кратко: «Я был впереди. Солдаты пятились. Со мной были адъютанты, ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило. На мне остановилась картечь».

После Салтановки имя генерала Раевского стало широко известно в российском обществе благодаря рассказу о том, как отец в бою под Салтановкой повел в штыковую атаку у деревушки Дашковки Смоленский пехотный полк и двух своих малолетних сыновей, находившихся при отце, – 16-летнего Николая и Александра, которому не исполнилось еще и одиннадцати лет.

Однако этот рассказ о геройском поступке на поле боя Раевского и его сыновей, как считают некоторые современные исследователи, не подтверждается документальными источниками. Хотя, скажем, поэт-гусар в генеральском мундире Денис Давыдов свидетельствовал:

«Раевский… следуемый двумя отроками-сынами, впереди колонн своих ударил в штыки на Салтановской плотине сквозь смертоносный огонь неприятеля…»

Сам Н.Н. Раевский в письме сестре своей супруги писал: «Вы, верно, слышали о страшном деле, бывшем у меня с маршалом Даву… Сын мой Александр выказал себя молодцом, а Николай даже во время самого сильного огня беспрестанно шутил. Этому пуля порвала брюки; оба сына повышены чином, а я получил контузию в грудь, по-видимому, не опасную…»

Подвигу Раевского и его сыновей в бою под Салтановкой современник «грозы 12-го года» С.Н. Глинка посвятил такие поэтические строки:

Главнокомандующий 2-й Западной армией генерал от инфантерии князь П.И. Багратион в своем донесении так описал ту штыковую атаку Смоленского пехотного полка, ведомого вперед корпусным командиром:

«Полк сей, отвечая всегдашней его славе, шел с неустрашимостью, единым россиянам свойственною, без выстрела, с примкнутыми штыками, несмотря на сильный неприятельский огонь, и, увидев под крутизною у плотины сильную колонну неприятельскую, с быстротой, молнии подобною, бросился на оную.

Цепь стрелков егерских, видя генерал-лейтенанта Раевского, идущего вперед, единым движением совокуплялись с предводительствоемою им колонною и, усилив оную, способствовали мгновенно уничтожить неприятельскую, двухкратно получившую сильные сикурсы».

Атака через плотину пехотинцев-смолян развития не получила: она была остановлена смертоносным огнем нескольких вражеских батарей. Дело же под деревней Салтановкой у города Могилева стало одним из самых ярких эпизодов начального периода Отечественной войны 1812 года.

Подвиг 7-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского в бою под Салтановкой история сохранила для потомков в памятниках. В 1912 году, когда праздновался 100-летний юбилей Отечественной войны, была воздвигнута Салтановская часовня-памятник, а на поле боя у Салтановки и в деревне Дашковке установлены мемориальные доски.

…Вновь генерал-лейтенанту Н.Н. Раевскому довелось отличиться в Смоленском сражении 4 августа. Его полки целый день стойко держались под натиском превосходящих сил наполеоновских маршалов. Обстоятельства появления 7-го пехотного корпуса в древнем городе-крепости на Днепре были таковы.

Наполеон, питавший большие надежды на генеральную баталию у Смоленска, решил, переправившись с главными силами Великой армии на левый берег Днепра, перерезать русским армиям дорогу от Смоленска на Москву, окружить их и вынудить Барклая-де-Толли и Багратиона принять неизбежную в такой ситуации баталию. В битве, если бы она состоялась, император французов, конечно же, имел заметное превосходство в силах.

Задуманное Бонапартом сорвалось из-за упрямства его прославленного кавалерийского полководца маршала Иоахима Мюрата. Тот в наступлении столкнулся с отрядом генерал-майора Д.П. Неверовского, командира 27-й пехотной дивизии, посланного к городку Красному для «наблюдения» за южными подступами к Смоленску. Мюрат с самого начала боя встретил самое доблестное сопротивление русских. Но вместо того чтобы позволить пехоте маршала Мишеля Нея выйти вперед и разгромить каре пехоты противника артиллерийским огнем, Мюрат начал их атаки кавалерией. От этих наскоков проку оказалось мало.

Действия отряда Неверовского (потерявшего полторы тысячи человек и 7 орудий), его стойкость при отходе и позволили 7-му пехотному корпусу вернуться в Смоленск и занять там оборону. Туда же подошли и другие русские войска. Раевский, полки которого шли из Смоленска (находились в 12 километрах от города) к Катани, принял такое ответственное решение, чтобы прийти на помощь отряду Неверовского. Полковник М.Ф. Орлов, будущий зять Раевского, вспоминал:

«Ночью, на бегу, внушая каждому из подчиненных предугаданную им важность поручения, он достигает берегов Днепра. Переправа через реку, взятая на личную его ответственность, занятие на рассвете Смоленска и обширных его предместий против неприятеля, в десять раз его сильнейшего, доказывает, что он решился здесь умереть или оградить наши сообщения…»

В те часы к Смоленску подошел отряд генерал-майора Неверовского, вернее, остатки его доблестной 27-й пехотной дивизии. Денис Давыдов, участник Смоленского сражения, так описал ее приход к защитникам города:

«Я помню, какими глазами мы увидели эту дивизию, подходившую к нам в облаках пыли и дыма, покрытую потом трудов и кровью чести! Каждый штык ее горел лучом бессмертия!..»

Наполеону пришлось менять план своих действий. Вместо того, чтобы перерезать противнику дорогу на Москву, он начал штурмовать крепостной Смоленск, ввязавшись в кровопролитные схватки, которые обернулись для Великой армии большими людскими потерями.

Организовывать оборону Смоленска генерал-лейтенанту Н.Н. Раевскому пришлось лично. На помощь местных властей уповать он не мог, поскольку гражданский губернатор барон К.И. Аш накануне покинул город со всеми подведомственными ему чинами. Подготовка к отражению штурма города закончилась только к рассвету. Николай Николаевич вспоминал:

«В ожидании дела я хотел уснуть, но признаюсь, что, несмотря на всю прошедшую ночь, проведенную на коне, не мог сомкнуть глаз: столько озабочивала меня важность моего поста, от сохранения котораго столь многое, или, лучше сказать, вся война зависела».

4 августа император Наполеон с главными силами подступил к Смоленску, отбросив на подступах к городу 4-й кавалерийский корпус генерал-майора графа К.К. Сиверса, преградивший ему дорогу. Русская конница, отойдя, стала «наблюдать» за неприятелем у Московской дороги.

Французы атаковали войска Раевского (15 тысяч человек при 76 орудиях), но взять с ходу город не смогли. Они натолкнулись на стойкую защиту русских Королевского бастиона, Красненского, Мстиславского, Рославльского и Никольского предместий. На крепостных стенах расположились стрелки Виленского пехотного полка и несколько сот выздоравливающих солдат из местных госпиталей. Мост через Днепр прикрыл Симбирский пехотный полк. Таким образом, Раевский организовал, по сути дела, круговую оборону города-крепости.

В первый день защиты Смоленска корпусом Н.Н. Раевского наполеоновцам пришлось впервые столкнуться с проявлением «народной войны» на русской земле. Когда корпус Раевского стал размещаться по периметру Смоленского Кремля и устраиваться на позиции, армейцам большую помощь оказали смоленские ополченцы. К тому времени к губернской столице сошлись ратники государственного ополчения из глубинных уездов Смоленщины. Тысячи плохо вооруженных мужиков приняли участие и в первый день боев. Одушевленные патриотизмом, они дрались за родную землю отчаянно.