История Наполеона

Через три дня потом император вместе с императрицей Жозефиной оставил Сен-Клу и направился к границам Германии. Наполеон приехал 28-го в Майнц, где расстался с супругой и, получив 30 числа известие, что вюрцбургский курфюрст приступил к Рейнскому союзу, 1 октября перешагнул за Рейн. Шестого числа его главная квартира находилась в Бамберге.

Седьмого октября Наполеон получил письмо короля прусского, в котором были перечислены все поводы к войне, поданные Францией. К этому письму была также приложена и известная нота господина Кнобельсдорфа, прочитав которую император сказал, обращаясь к Бертье:

"Ну, маршал, нам назначают свидание к восьмому числу. Делать нечего! Французы никогда не отказывались от принятия вызова; но смотрите же, будем как можно вежливее, потому что, говорят, при сражении будет присутствовать сама королева. Идем, не отдыхая, в Саксонию!"

Наполеон намекал на ее величество прусскую королеву, которая действительно находилась при своей армии.

Восьмого октября император в три часа утра выступил из Бамберга, перешел за день лесом Франконию, и 9-го под Шлейтцом началась кампания. Бернадот овладел этим селением после боя с десятитысячным отрядом неприятелей.

Мюрат тоже принимал участие в этом сражении и с саблей наголо водил в атаку свою кавалерию.

Десятого числа происходила заальфельденская битва между левым крылом французской армии, под командою маршала Ланна, и авангардом войск принца Гогенлоэ, под командою принца Людвига Прусского, который убит в этом сражении. Принц Людвиг был любим своими воинами и сердечно желал восстановить древнюю военную славу отечества. Он был юноша мужественный и храбрый. Содрогаясь при одной мысли оставить пост, себе вверенный, он принял сражение, невзирая на превосходство французских сил, имевших притом на своей стороне все выгоды позиции, и сделался жертвою своих благородных усилий удержать и соединить некоторых убегавших. Один гусар, по имени Генде (Guindet), предложил принцу сдаться, но видя,

что принц вместо всякого ответа приготовляется к обороне, нанес ему смертельный удар.

Уже 12 числа передовые французские отряды были у ворот Лейпцига, а главная квартира императора в Гере. Вслед за тем произошла знаменитая битва иенская, которая так описана в пятом бюллетене большой армии:

ИЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ

"Иенская битва окупила рорбахское поражение и за семь дней положила конец кампании...

Пруссаки намеревались начать военные действия 9 октября, дебушируя своим правым крылом на Франкфурт, левым на Бамберг, а центром на Вюрцбург; все дивизии прусской армии были уже готовы исполнить этот план, как французы, обойдя их слева, в несколько дней заняли Заальбург, Лабенштейн, Шлейц, Геру и Наумбург. Прусская армия, будучи обойдена, употребила 9-е, 10-е, 11-е и 12-е числа октября на сосредоточение всех своих корпусов и 13-го выстроилась в боевой порядок между Капельсдорфом и Ауэрштедтом; она состояла из ста пятидесяти тысяч человек.

Тринадцатого, в два часа пополудни, император прибыл в Иену и, поместясь на небольшой возвышенности, занятой нашим авангардом, сделал наблюдения над движениями неприятеля, который, казалось, готовился на следующий день атаковать и занять все выходы на реке Заале. Неприятель, в больших силах и при совершенно крепкой позиции, охранял дорогу от Иены в Веймар и, казалось, полагал, что французы не могут дебушировать в долину, не прорвавшись сначала через этот пункт. И в самом деле, можно было считать невозможным поставить артиллерию на той небольшой возвышенности, о которой мы упомянули, и на которой едва-едва могли бы развернуться четыре батальона. Однако ж велено было в продолжение целой ночи пробивать дорогу в каменной почве, и артиллерию кое-как успели поставить на возвышении.

Маршал Даву получил приказ дебушировать на Наумбург, чтобы защищать кезенские дефилеи, если неприятель захочет идти на Наумбург, или направиться на Альподу, чтобы захватить его с тылу, если расположится оставаться на теперешней своей позиции.

Корпусу маршала князя Понтекорво (нынешнего короля шведского) назначено дебушировать на Дорнбург, чтобы затем тоже взять неприятеля в тыл, если он пойдет на Наумбург, и в том случае, если обратится на Иену.

Тяжелая кавалерия, которая несколько отстала от армии, не могла прибыть ранее как в полдень, а кавалерия императорской гвардии, каким бы ни шла форсированным маршем, все еще была на расстоянии тридцати шести часов пути. Но в военное время встречаются случаи, при которых не следует сравнивать никаких выгод с выгодой опередить неприятеля и самому первым напасть на него. Наполеон приказал поставить на возвышенности, занятой его авангардом, напротив которой находилась неприятельская позиция, весь корпус маршала Ланна, по дивизии на каждое крыло. Вершина занята гвардией, построенной маршалом Лефевром в батальон-каре. Император провел ночь на бивуаках вместе со своими воинами. Ночь эта представляла зрелище, достойное наблюдения: две армии, из которых одна развертывала фронт на протяжении шести лье, а другая, судя по огням бивуаков, была сосредоточена на самом малом пространстве. Огни, зажженные и той и другой, находились друг от друга на расстоянии половины пушечного выстрела, а передовые цепи армии почти сходились между собой; все, что делалось в одной, было слышно в другой.

Корпуса маршала Нея и Сульта шли всю ночь. На рассвете все войска стали в ружье. Дивизия Газана расположилась тремя линиями влево от возвышенности; дивизия Сюше стала справа; императорская гвардия занимала вершину пригорка: артиллерия всех этих войск поместилась в интервалах. Со стороны города и соседних долин были сделаны выходы, чтобы можно было облегчить деплояду войск, которым не нашлось места на пригорке; и очень может быть, что это дебуширование целой армии на таком тесном пространстве случалось впервые.

День был чрезвычайно мрачный по причине тумана. Император проехал вдоль нескольких линий и говорил солдатам, чтобы они остерегались прусской кавалерии, которая считалась весьма опасной. Он напомнил им, что за год перед этим они взяли Ульм, и что теперь прусская армия, точно так же, как тогда австрийская, обойдена со всех сторон и потеряла свою операционную линию и магазины; что она будет сражаться не из-за победы, а только для того, чтобы пробить себе дорогу к отступлению; и что если какой-нибудь из французских отрядов позволит пруссакам пробиться через путь, вверенный его охранению, то будет навсегда обесславлен. На эти увещания солдаты отвечали криком: "Вперед!" Застрельщики завязали дело; начался живой ружейный огонь. Как ни сильна была позиция, занятая неприятелем, однако ж он с нее сбит, и французская армия, дебушируя в долину, начала выстраиваться в боевой порядок.

Неприятель, имевший намерение атаковать нас тогда, когда разойдется утренний туман, тоже стал в ружье. Он отрядил корпус в пятьдесят тысяч человек для прикрытия Наумбурга и занятия кезенских выходов, но маршал Даву уже предупредил его. Два других прусских корпуса, в восемьдесят тысяч человек, пошли навстречу французской армии, дебушировавшей с иенской возвышенности. Туман покрывал обе армии в продолжение двух часов, наконец рассеялся, и показалось светлое осеннее солнце. Армии увидели себя на близкий пушечный выстрел друг от друга.

Французское левое крыло, под командованием маршала Ожеро, опиралось на селение и прилегавший лес. Императорская гвардия отделяла его от центра, в котором находился маршал Ланн. Правое крыло составляли войска маршала Сульта; маршал Ней начальствовал всего над трехтысячным отрядом, потому что остальная часть его корпуса еще не прибыла на место.

Неприятельская армия была многочисленна и имела прекрасную кавалерию. Движения ее исполнялись быстро и правильно. Императору хотелось бы еще часа два не вступать в сражение, для того чтобы подождать войска, которые должны были подойти, а особенно кавалерию; но дело уже завязалось. Несколько французских батальонов заняли деревню Гольштедт, и неприятель двинулся, чтобы выгнать их оттуда. Маршалу Ланну тотчас же было приказано идти эшелонами для поддержания Гольштедта. Маршал Сульт атаковал лес, который находился от него справа. Неприятель сделал передвижение со своего правого фланга на наше левое крыло; маршалу Ожеро велено отражать, и менее чем через час битва сделалась общей. От двухсот пятидесяти до трехсот тысяч человек и от семи- до восьмисот орудий повсюду разносили смерть и представляли зрелище, редкое в военных летописях.