Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941

Эта шифровка развязывала руки местным секретарям и председателям губисполкомов. Кроме того, имея перед собой циркуляр Наркомата юстиции от 28 октября 1924 г. о том, что усиление репрессий могло быть продиктовано «условиями политического момента или экономической целесообразности», местные руководители могли им воспользоваться для выхода из того или иного экономического затруднения, ими же самими созданного. Так, между прочим, и поступил заместитель председателя Сибревкома Р.И. Эйхе в начале 1925 г., когда возникли трудности с хлебозаготовками. Он дал директиву полномочному представительству ОГПУ по Сибири применить меру ареста наиболее выделявшихся по своим хлебным операциям частных хлеботорговцев и мукомолов. В результате было арестовано пять крупных заготовителей, которые покупали хлеб по ценам выше лимитных. В письме Рыкову от 3 февраля 1925 г. Эйхе признавал, что «принятыми мерами, носившими отнюдь не массовый характер (пока!   И. П.), рынок был оздоровлен, доказательством чего служит успешность заготовок» [384]33. Причем Эйхе руководствовался не только циркуляром Наркомата юстиции от 28 октября 1924 г., но и постановлением ВЦИК, согласно которому в некоторых районах РСФСР органам ОГПУ предоставлялось право заключать лиц, спекулирующих хлебом, в лагеря принудительных работ [385]34. Эта мера понравилась. Эйхе определил ее как целесообразную, потому что частные лица, во-первых, стали более осторожно вести хлебозаготовки, стараясь не выходить за рамки установленных государством цен, а, во-вторых, сократили размеры своих заготовок и вывоза, чем улучшили условия для государственных и кооперативных хлебозаготовителей. Более того, он тогда же предлагал распространить ее на всю Сибирь [386]35.

Весной 1925 г. центральные органы вновь изменили политику хлебозаготовок, решив пойти на некоторое повышение лимитных цен. В шифровке из Наркомвнуторга от 26 марта говорилось: «Паническое настроение, создавшееся в Москве, Ленинграде, появление очередей за ржаным хлебом, мукой требуют немедленной ликвидации. Создается угроза распространения осложнения на другие потребляющие районы. Настойчиво просим принять самые решительные меры к экстренной отгрузке и продвижению в Москву, Ленинград, Иваново-Вознесенск ржи, ржаной муки по всем имеющимся у основных заготовителей. Необходимо принять меры к максимальному сокращению реализации для местных потребностей.., направляя все ресурсы ржи на вывоз» [387]36.

Отступление было вызвано возникновением нового хлебного дефицита. Вместо 80 % заготовок по плану к 1 декабря 1924 г. поступило лишь 50 %, что привело, с одной стороны, к необходимости пересмотреть первоначальный план и снизить его с 360 до 290 млн пудов, а с другой, изменить политику лимитных цен в сторону их повышения [388]37. Шифровка из Москвы за подписью Молотова от 25 марта 1925 г. (между прочим, он к тому времени вернулся из поездки в Тамбовскую, Курскую и Тульскую губернии, где лично наблюдал за положением в деревне) диктовала не предпринимать никаких административных репрессий в отношении заготовок и вывоза хлеба частными лицами и инорайонными заготовителями [389]38. А через месяц, после XIV партийной конференции, в разосланном на места циркуляре, также подписанном Молотовым [390]39, обращалось внимание всех партийных организаций на «необходимость решительного отказа от прежних методов административного регулирования хлебного рынка (лимиты) и на обязательное проведение хлебозаготовительной кампании путем правильного гибкого государственного экономического регулирования хлебных цен, которые, обеспечивая крестьянству возможность в наибольшей степени поднятия и улучшения хозяйства, соответствовали бы интересам всего народного хозяйства в целом». Согласно этому циркуляру, Совет труда и обороны (СТО) на основе решения ЦК установил директивные цены на хлеб для Украины, Северного Кавказа и Крыма, где рынок уже достаточно определился (цена на пшеницу была не ниже, но и не выше одного рубля за пуд). Предполагалось, что в дальнейшем СТО назначит директивные цены и для других районов. «Но эти директивные цены,   подчеркивалось в циркуляре,   не должны превращаться в твердые и обязательные для хлебозаготовителей и крестьян цены, препятствующие хлебозаготовителям руководствоваться коммерческими соображениями». Говорилось также о том, что в связи с недостатком промтоваров на рынке ЦК принял ряд мер по увеличению ввоза их из-за границы и предлагал партийным органам обратить особое внимание на преимущественное снабжение деревни.

Определенная либерализация курса партийного руководства в отношении деревни в 1925 г. уже достаточно описана в современной литературе [391]40. Но она была кратковременна. Со второй половины 1925 г. с ростом нового витка кризисных явлений стало меняться и настроение в партийных верхах. На местах это сразу же почувствовали и вновь начали наступление на частных хлебозаготовителей.

Так, с 27 сентября 1925 г. уполнаркомпуть по Сибири И.П. Павлуновский приказал руководствоваться положением, по которому от отсутствовавших в списке заготовителей (прежде всего частников) муку к вывозу за пределы Сибири и на хранение не принимать. 19 октября 1925 г. Сибревком постановил принять меры к приведению рынка в нормальное состояние, ограничив подачу вагонов для частников [392]41. Это конкретный пример, во-первых, административного произвола и репрессий в отношении частных торговцев, а во-вторых, военно-коммунистического командования, вмешательства государства в политику цен,   то есть, того, что резко противоречило самой сущности нэпа. Экономист Б.С. Пинскер справедливо заметил, что «идея о возможности управлять процессами ценообразования была одной из самых разрушительных и пагубных идей того периода, объединившая все силы и группы в партии в политике развала хозяйства и подготовки его к полной централизации» [393]42. Английский экономист Дж. Кейнс, посетивший СССР в 1925 г. и тогда же поместивший ряд статей в зарубежной прессе, верно уловил основную черту в политике руководства партии по отношению к крестьянству: «Официальным методом эксплуатации крестьянства являются не столько налоги (хотя сельскохозяйственный налог составляет доходную статью бюджета), сколько политика цен. Монополия импортной и экспортной торговли и действительный контроль над продукцией промышленности делает для правительства возможным поддерживать цены на высоком уровне, весьма невыгодном для крестьянства. Оно покупает у крестьян пшеницу по цене, далеко не достигающей мировой цены, и продает крестьянам текстиль и другие товары по цене, значительно превышающей их мировую цену; из этой разности в ценах образуется фонд, из которого можно финансировать высокие издержки производства, малую производительность промышленности, недостатки распределительного аппарата и т. д.» [394]43.

С конца 1925 г. власть начала проводить также целенаправленную политику по разжиганию классовой борьбы в деревне, политику натравливания деревенских низов на зажиточных крестьян. Это была вторая волна ее наступления на крестьянство после комбедов 1918 г. Беднота прямо рассматривалась в качестве главного рычага преодоления капиталистических элементов в деревне. Об этом говорилось в резолюциях октябрьского 1925 г. пленума ЦК, XIV съезда ВКП(б) и последующих постановлениях. Так, в резолюции съезда особо подчеркивалось, что беднота «с помощью партии и государственной власти в борьбе на хозяйственном и политическом фронте (колхозы, артели, товарищества, кооперация, кресткомы, Советы) должна изжить остатки иждивенческой психологии, стать на путь организованного классового отпора кулаку и превратиться в надежную опору пролетарской политики в ее борьбе за сплочение середняков вокруг пролетариата». А 24 мая 1926 г. Оргбюро ЦК приняло специальное постановление о работе среди бедноты, в котором прямо говорилось о том, что «задачу партии по сплочению бедноты вокруг партии каждая партийная организация, каждая деревенская ячейка, каждый коммунист должны проводить изо дня в день как основную часть массовой партийной работы в деревне» [395]44.