От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

Министерство пропаганды утверждало, что ведется «величайшая битва на истощение из всех, которые когда-либо видел мир», и ежедневно публиковало цифры, которые показывали, как истекают кровью советские армии. Но верили ли этому немцы или нет, положение дел было совсем иным. Не Красная Армия, а немецкое командование было вынуждено неоднократно повышать ставки.

С тем же хладнокровием, которое отличало его отказ ввести в бой сибирские резервные дивизии, пока исход битвы под Москвой не стал очевидным, Жуков свел посылаемые 62-й армии подкрепления до минимума. За два критических месяца — с 1 сентября по 1 ноября — только пять дивизий были переправлены через Волгу — едва достаточно для покрытия потерь. Однако в этот же самый период из призывников, новой материальной части, кадрового костяка из опытных офицеров и закаленных младших командиров было сформировано 27 новых стрелковых дивизий и 19 танковых бригад. Все они были сосредоточены в районе между Поворино и Саратовом, где завершили учебно-боевую подготовку, а затем некоторые из них были на непродолжительный срок переброшены на центральный участок фронта для приобретения боевого опыта. Таким образом, в то время как немецкое командование постепенно изматывало и обескровливало все свои дивизии, Красная Армия создавала мощные резервы живой силы и танков.

К чувству горечи, что приходится остановиться в нескольких шагах (как казалось немцам) от «полной победы», вскоре стало примешиваться предчувствие беды, которое усиливалось по мере того, как недели сменяли одна другую, а 6-я армия оставалась все на той же позиции.

В то время как настроение немецких солдат колебалось от лихорадочного оптимизма до депрессии, обстановку в высших эшелонах немецкого командования оживляли взаимные упреки и личные распри.

Первыми были смещены два генерала танковых войск — Витерсгейм и Шведлер. Суть их претензий состояла в том, что танковые дивизии тратят себя в операциях, к которым они совершенно не приспособлены и что после еще нескольких недель уличных боев они не будут в состоянии выполнять свои основные задачи — вести боевые действия против вражеских танков в маневренных сражениях. Однако правила военного протокола не разрешают даже заслуженным командирам корпусов выступать с критикой широких стратегических принципов, и каждый из них предпочел высказывать жалобы по более узким вопросам тактики.

Генерал фон Витерсгейм командовал 14-м танковым корпусом, который первым из немецких частей вышел к Волге в районе Рынка в августе 1942 года. Витерсгейм намекнул Паулюсу, что потери от огня русской артиллерии с обеих сторон коридора в секторе Рынка столь неблагоприятно сказываются на его танковых дивизиях, что их следует отвести назад и поручить пехоте удерживать коридор. Он был смещен с поста, отправлен в Германию и закончил свою военную карьеру в качестве рядового фольксштурма в Померании в 1945 году.

Дело генерала фон Шведлера, командира 4-го танкового корпуса, интересно тем, что он был первым генералом, предупредившим об опасностях сосредоточения всех танков на острие захлебнувшегося главного удара и уязвимости флангов для атаки русских, Но осенью 1942 года мысль о русском наступлении считалась «пораженческой», и Шведлера также уволили со службы.

Следующей (9 сентября) покатилась голова генерал-фельдмаршала Листа, командующего группой армий «А».

После быстрого броска через Кубань и выхода 1-й танковой армии Клейста к Моздоку в конце августа немецкое наступление застопорилось, и линия фронта, проходившая по реке Терек и Главному Кавказскому хребту, стабилизировалась. Сопротивление советских войск возросло, к тому же 8-й авиакорпус Рихтгофена был переброшен в район Сталинграда.

В результате первоначальный план захвата нефтяных районов претерпел изменения. ОКВ приказало Листу наступать через перевалы в западной части Главного Кавказского хребта и овладеть Туапсе и Черноморским побережьем Кавказа вплоть до турецкой границы. Подкрепления, включая три альпийские дивизии, которые весьма пригодились бы Клейсту, были переданы 17-й армии. Но, несмотря на это, прорвать оборону русских войск Листу не удалось. В сентябре генерал-полковник Йодль был направлен в качестве представителя ОКВ в штаб-квартиру Листа, чтобы выразить «недовольство фюрера» и попытаться добиться более активных действий.

Но Йодль вернулся с неутешительными новостями, что «Лист действовал, пунктуально соблюдая приказы Гитлера, но русские повсюду оказывали сильное сопротивление, используя сложный рельеф местности».

В ответ на упреки Гитлера Йодль (в первый и последний раз) сослался на то, «что фюрер своими приказами вынудил Листа наступать на очень растянутом фронте».

Последовала «бурная сцена», и Йодль впал в немилость.

«После этого Гитлер полностью изменил привычный распорядок дня. Он перестал посещать столовую, где ранее ежедневно обедал и ужинал вместе с остальными генералами. Почти не покидал днем свои апартаменты, даже перестал присутствовать на ежедневных обзорах обстановки на фронтах, которые с этого момента докладывались ему в его кабинете в присутствии строго ограниченного круга лиц. Он демонстративно отказывался обмениваться рукопожатиями с генералами ОКВ и отдал приказ о замене Йодля другим офицером». [122]

Йодль так и не был заменен и, усвоив полученный урок, вскоре вновь завоевал расположение Гитлера. Тем не менее возможность его замены «другим офицером», как мы вскоре увидим, имела определенные последствия.

К этому времени отношения между Гитлером и Гальдером значительно ухудшились, и 24 сентября Гальдер был отстранен от должности начальника штаба сухопутных войск, а его место занял генерал-полковник Курт Цейтцлер.

Смещение Гальдера представляет особый интерес для историков, изучающих вторую мировую войну, из-за перемен, которые были внесены в процедуру проведения ежедневных совещаний у Гитлера. Эти совещания превратились в главный орган руководства военными, операциями и принятия приказов и директив. Окончательным шагом по закреплению их ключевой роли деле стратегического и тактического руководства войной было учреждение «службы стенографии», которая прилежно записывала буквально каждое высказывание Гитлера и других участников совещаний. Часть этих стенограмм сохранилась, и они представляют огромную документальную ценность с точки зрения изучения того, что происходило в ставке фюрера.

Наибольшую выгоду из этой перетасовки извлек главный адъютант фюрера генерал Шмундт, преданный Гитлеру нацист, назначенный на влиятельный пост начальника управления кадров сухопутных войск.

Вскоре после назначения Шмундт прилетел в штаб-квартиру Паулюса, где командующий 6-й армией сразу же начал сетовать на состояние войск, нехватку снаряжения, мощь русского сопротивления, опасность истощения сил 6-й армии и далее в том же духе.

У Шмундта, однако, был припасен неотразимый для любого недовольного командира ответ. После вступительных фраз о желании фюрера, чтобы Сталинградская операция «была доведена до успешного завершения», он сообщил восхитительную новость. Тот «другой офицер», которого прочат на пост начальника штаба оперативного руководства ОКБ, — это не кто иной, как сам Паулюс! Правда, пока что смещение Йодля не утверждено, но Паулюс «определенно намечен» для выдвижения на более высокий пост, а место командующего 6-й армией займет генерал фон Зейдлитц.

Паулюс, возможно, был неплохим штабным офицером; как фронтовой командир он недостаточно быстро оценивал обстановку и мыслил шаблонно. Но, судя по его карьере, он хорошо понимал значение источников власти и знал, как держать нос по ветру. Услышав от Шмундта об открывающихся перспективах, Паулюс с особым энтузиазмом взялся за подготовку очередного, четвертого наступления.

На этот раз Паулюс решил нанести главный удар по наиболее сильному участку обороны противника — территории крупных заводов — Тракторного, «Баррикады», «Красный Октябрь» в северной части Сталинграда в нескольких сотнях метров от берега Волги. Начавшееся 14 октября новое наступление немцев привело к самому затяжному и наиболее ожесточенному сражению в этом разрушенном городе. Оно бушевало почти три недели. Паулюс усилил свои войска рядом специализированных частей, в том числе полицейскими батальонами и саперными отрядами, имеющими опыт уличных боев и подрывных работ. Но русские, несмотря на огромный численный перевес противника, [123] превосходили немцев в тактике боев за каждый дом. Они усовершенствовали практику использования «штурмовых групп» — небольших отрядов солдат, вооруженных легкими и тяжелыми пулеметами, автоматами, гранатами, противотанковыми ружьями, которые поддерживали друг друга стремительными контратаками, выработали тактику создания «зон смерти» — густо заминированных домов и площадей, к которым оборонявшаяся сторона знала все доступы и в которые надлежало канализировать немецкое наступление.