ЧЕСТЬ И ВЕРНОСТЬ. ЛЕЙБШТАНДАРТ История 1-й танковой дивизии СС Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера

В зимнее время также широко использовались белые маскировочные накидки, халаты, куртки, брюки, комбинезоны и белые чехлы, надевавшиеся на стальные шлемы.

И берега Арьяварты,

Снежный ее окоем,

Что не сыскать на картах,

Мы в небесах найдем.

Николай Носов.

Музыка традиционно играла в жизни германских военнослужащих крайне важную, а с приходом к власти Адольфа Гитлера — даже сакральную роль. Столь же важную роль она играла и в жизни Лейбштандарта. В августе 1935 года в составе ЛАГ был сформирован музыкальный взвод (музикцуг), состоявший из 36 музыкантов, во главе которого был поставлен первый и единственный в его истории командир, капельмейстер и тамбур-мажор гауптштурмфюрер СС Герман Мюллер-Йон, которому было присвоено уникальное среди военных музыкантов не только Шуцштаффеля, но и всех вооруженных сил Третьего рейха официальное звание обермузикмейстера. Численность этого духового оркестра полка личной охраны Адольфа Гитлера в течение 3 лет возросла с 36 до 64 музыкантов. Перед началом Европейской гражданской войны оркестр Лейбштандарта (пользовавшийся в Германии не меньшей популярностью, чем в Советском Союзе — Ансамбль песни и пляски НКВД, переименованный после смерти товарища Сталина в Ансамбль песни и пляски Советской армии), гастролировал по Третьему рейху, с особым блеском выступив на Олимпийских играх 1936 года в Берлине (примечательных, в частности, тем, что их участники — спортсмены-олимпийцы из разных стран, причем даже из Франции, проходя торжественным маршем по Олимпийской арене, приветствовали Адольфа Гитлера и высшее партийное руководство НСДАП, присутствовавшее на трибунах, знаменитым жестом — выбросом правой руки вперед и вверх, именовавшимся в фашистской Италии «римским», а в национал-социалистической Германии — «немецким» приветствием).

Любимым композитором Адольфа Гитлера был, как известно, Рихард Вагнер. Поэтому оркестр Лейбштандарта ежегодно играл на фестивале опер (а если быть точнее — «музыкальных драм») Вагнера (и в первую очередь — его знаменитой тетралогии «Кольцо Нибелунга» [392] ) в баварском городе Байрейте («Байрейтер Фестшпиле») [393] . Как известно, Гитлер, несмотря на всю свою занятость, не пропустил ни одного Байрейтского фестиваля. Дело в том, что произведения Вагнера, в свое время настолько поразившие Гитлера, что он приказал исполнять перед делегатами каждого партийного съезда или слета НСДАП увертюру из оперы Вагнера «Риенци» [394] , оказали на мировоззрение фюрера национал-социалистов и Третьего рейха огромное влияние. Основное произведение Вагнера, труд всей его жизни — тетралогия «Кольцо Нибелунга», основанное на древнегерманских сказаниях о Нибелунгах (Нифлунгах) и — в меньшей степени — на средневековой немецкой «Песни о Нибелунгах», повествовал о том, как карлик-нибелунг (демон тумана и мрака) Альберих, прокляв любовь, завладел волшебным «кольцом могущества», дающим его владельцу власть над всем золотом мира («кладом Нибелунгов»), последовательно губящим всех его владельцев и, в конце концов, приводящим к «Сумеркам (Гибели) богов» и гибели всего мира (Мировому пожару, по-древнегермански: «Муспилли») [396] .

Если верить Герману Раушнингу, бывшему видному национал-социалисту и бургомистру Данцига, впоследствии изменившему Гитлеру и написавшему о нем множество обличительных книг, фюрер Третьего рейха, якобы даже заявил ему следующее: «Возможно, мы погибнем. Но мы возьмем с собой весь мир»… Он напел тему из «Гибели богов» Рихарда Вагнера — «только это подобает… незыблемой воле повелителя, которая и перед лицом полного уничтожения… остается цельной». [397]  Даже если Герман Раушнинг писал о Гитлере преимущественно неправду (а в этом не может быть почти никаких сомнений), то в данном пункте он, скорее всего, не искажал истину. Для Адольфа Гитлера речь шла не просто о предотвращении «конца белого мира», а о спасении от неминуемой гибели всего рода человеческого, о предупреждении «хаоса или планеты во власти термитов… угрозы страшного термитного безумия, идущего с Востока (большевизма)», о предотвращении апокалиптических «Сумерек (Гибели) богов» [398]  — миссии, сформулированной Рихардом Вагнером (при посредстве своего зятя — британца Хьюстона Стюарта Чемберлена) и делегированной им Адольфу Гитлеру. В этой миссии была важна не столько реальность, а режиссерская партитура, по которой ставят этот спектакль. Она предписывает миру стать ареной решающей апокалиптической битвы, в которой арийской расе предстояло устоять в борьбе с расой разрушителей, проросшей из недр Ночи и Смерти, а за этой драмой должна была последовать Вселенская Развязка. Как и в опере Рихарда Вагнера «Сумерки (Гибель) богов», порочному миру, обреченному на гибель, предстояло сгореть в пламени очистительного мирового пожара.

 Гитлеру же предстояло стать Зигфридом (Сигурдом) — светлым героем, вознамерившимся сразить чудовищного линдвурма [399] — злого червя-дракона, гложущего род человеческий [400], как бы превратив весь мир в подмостки театра Рихарда Вагнера. Драма политической реальности для Гитлера разыгрывалась на фоне меняющихся декораций «Кольца Нибелунга». Это был как бы спектакль, в котором фюрер Третьего рейха играл свою звездную роль, деля мир по категориям и создавая социальный порядок, при котором костюм персонажа олицетворял его функцию. Как вагнеровский Вотан (Один) командовал своим войском героев-мертвецов [401]  (Дикой охотой), так и Гитлер командовал уже войском мертвецов и, разыгрывая войну в ящике с песком, форсировал массовую гибель. Пока это зависело от него, репертуар мировой истории составляли «Сумерки (Гибель) богов».

Хотя юдофобия [402]  Адольфа Гитлера восходила еще к временам его венской юности (когда он, как описано в «Моей борьбе», впервые встретил «восточного» еврея-ашкенази в пейсах и кафтане и понял, что это — ни в коем случае не представитель белой расы), а укрепил его в этих убеждениях Дитрих Эккарт, наглядной реальностью (в духе Хьюстона Стюарта Чемберлена) эти демонические недочеловеки-«унтерменши» стали для фюрера только в вагнеровском мифе о Нибелунгах. Дьявольский заговор порождений преисподней, жертвой которого был обречен пасть лучезарный герой, Гитлер узрел не с помощью венских антисемитов, а в вагнеровском «Кольце Нибелунга». Именно вагнеровский мировой театр, на подмостках которого разыгрываются гибель сынов арийских богов и наступление владычества демонических хранителей «всего золота мира», помог немыслимому дотоле стать отчетливо-наглядным до такой степени, что внушил Гитлеру мысль истребить этих «мракобесов» (как в прямом, так и в переносном смысле этого слова).