Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии

Августин в начале своей жизни не был христианином, как и его отец. В начале он был сторонником манихеев и горячим поклонником язычника Плотина, но затем, когда получил прекрасное образование в Карфагене и работал адвокатом, то «поймал ветер перемен» и как юрист разработал для христианства понятие «врождённого греха».

Авторитетный теолог и философ Пелагий пытался оспорить Августина и стал убеждать, что грех — это личное решение каждого человека, то есть человек имеет свободу совершить грех или свободу от греха воздержаться, не совершать противоправное действие:

«Наделив человека и той и другой возможностью, Он, собственно, сотворил так, что тот поступает как хочет, дабы, способный к добру и злу, имел он по природе своей две возможности, и по своей воле склонялся бы к одному или же к другому… Богом самим освобожден человек, получив дар свободной воли… Прежде, чем создать человека, Он объявил, каким будет человек, сказал, что создает его по образу и подобию Своему».

Пелагий убеждал, что отдельно взятый человек свободен совершить зло и за это зло лично понесёт наказание, это его бремя, а всё человечество тут ни при чём. Даже по юридической науке не допускается двойного наказания, то есть, чтобы был наказан человек, а затем ещё кто-то, тем более всё человечество. Поэтому Пелагий и утверждал: «Всякий грех частен и личен; он относится лишь к человеку, а не к человечеству». И в этом был прав. А «врождённый грех» Августина делал всё человечество греховным изначально и всегда. Каждый человек-христианин был надёжно «пойман» на «врождённом грехе» в самом начале его жизни; изначально вменили ему комплекс греховности, вины, комплекс несовершенства и безысходности, и тем самым лишили надежду и возможность на развитие и на совершенство — на уподобление примеру Иисуса Христа в Его жизни.

К спору этих двух мыслителей иерархи христианской церкви подошли не с позиции — кто прав, на чьей стороне Истина, а — чья позиция более полезна, выгодна церкви, в результате чего Августин стал святым, а Пелагий еретиком.

После этого было уже бессмысленно брать пример с Иисуса Христа, с его жизни, брали только с Его смерти — и многие тысячи христиан в истории человечества сознательно и даже театрально шли на смерть, и даже, грубо попирая основной закон жизни, сознательно шли на крайне мучительную смерть — к ехидной радости Сатаны.

И до Иисуса Христа многие выдающиеся мыслители шли сознательно на смерть, — например: Сократ мог убежать из заключения, однако он добровольно и с улыбкой выпил яд, а Зенон осмысленно укусил за ухо тирана, за что его истолкли в ступе, Эмпедокл сознательно бросился в вулкан Этна. Тысячи еврейских священников погибли за идею, за духовность народа, были уничтожены, в том числе распяты — и никто из них не был объявлен Богом. Почему? — Потому что никто из них не был так опасен, не дал людям новое эволюционное учение. А Иисуса Христа в рамках искажения его учения сделали «страдающим Богом».

Теперь подданные, христиане поклонялись не радующемуся жизни Богу, а страдающему Богу в этом «безбожном» грешном мире — поэтому страдания выглядели как норма, как данность. И правящие понимали, что христиане — это лучшие подданные, они, глядя на своего страдающего Бога, — более мирны, спокойны и терпеливо сносят своё бедственное положение, унижения и страдания, и поэтому менее склонны противоречить, возмущаться и восставать.

К тому же императоры и короли видели, что верховное христианское руководство признаёт существующую власть и призывает христиан всё прощать и подчиняться власти. Поэтому власть держащим было выгодно иметь подданных христиан и переходить в христианство. Поэтому при завоевании новых земель власти в срочном порядке старались порабощённым народам навязать христианство под видом «принесения цивилизации варварам».

Не живой Христос проповедующий прекрасное учение о добре, не Его великая живая душа, не Его живой дух, а Страдающий Иисус Христос на приспособлении пыток — кресте стал символом христианства, и повисшее мёртвое тело Иисуса Христа на кресте стало культовым идолом украшающим храмы, улицы, тела верующих. Поклоняться стали не учению Иисуса Христа, а Ему — страдающему и умирающему, его умершему телу — трупу на приспособлении казни. Абсурд и мерзость этого понимает даже часть современной молодёжи, которая в своём цинизме и кощунстве, общаясь между собой называют нательный крест с распятием Иисуса — «гимнаст на цепи», «с гимнастом на шее». Это то же признак времени, состояния церкви и религии, уровень понимания чего-то, отношение части молодёжи к христианству, уровень морали и нравственности.

Евреев же этот Бог в других народах также устраивал в отличие от Юпитера или Зевса. Ибо, когда пошло широкомасштабное распространение христианства среди других народов, то любой еврей всегда мог с гордостью заявить — «Мы вам дали Бога! Чего же более…, и Марию дали… и всех апостолов… и первая половина Библии исконно наша… Ну распяли, — так Он же воскрес, значит так было задумано самим Богом».

Вернёмся ещё раз к Августину и к его очередным технологическим изыскам, Августин ведь был изобретателем много… Продолжение его логики «врождённого» греха было следующим:

человеческая природа из-за своей изначальной греховности от рождения нуждается в искуплении, а искупиться можно исключительно с помощью Иисуса Христа, а это уже делало последний решающий удар в пах язычеству, окончательно добивало его и монопольно возносило-возвеличивало христианскую церковь, ибо понятно, что она тут же объявлялась монопольной владычицей благодати и милости Бога — значит исключительно христианская церковь уполномочена отпускать грехи. Благодаря этой «находке» Августина христианская церковь более тысячи лет держала людей во тьме и покорности, пока зарвавшийся павлинизм не опозорился вонючим бизнесом продаваемых индульгенций.

«После Августина церковь начала погружаться во тьму средневековья и Христос оказался запертым золотой преградой» — комментировала бурную святую деятельность Августина великий русский мыслитель Елена Рерих.

Но Августин на этом не остановился и решил ещё более технологически усилить христианскую церковь. История не знает чтобы Иисус Христос сотрудничал с Римскими или Иудейскими властями, а Августин решил, продолжая мысль и дело Савла-Павла, использовать светские власти.

«Всякое государство, если оно не служит церкви, является ничтожной шайкой грабителей, — утверждал Августин. — Бог вложил в руки церкви меч духовный, а в руки императора — меч светский, который должен служить первому» — внушал Августин императору мысль поделиться с церковью своей императорской властью. Сработало!

И более того, — в Европе на горе многим императорам и королям, христианские церковные иерархи сконцентрировали у себя намного больше власти, чем её имели сами монархи. Это они решали — кого из королей короновать, а кого нет, держа монархов в зависимости и страхе.

И этого им было мало — во второй половине одиннадцатого века римский папа Григорий Седьмой объявил себя непогрешимым авторитетом, ибо он — наместник Бога на Земле, викарий. Павлинизм достиг апогея. Насколько после этого были «божественны» нравы в католической церкви, и каких высот достиг павлинизм ярко показывают факты — когда с целью своего обогащения «папы» стали продавать свой непогрешимый «божественный» наместнический папский сан… Больше всех в этом бизнесе преуспел папа Бенедикт Девятый. Он в 1046 году продал свой сан сразу трём бизнесменам, то есть — «по любому двоих кинул». В результате этого два года в Ватикане разгребали «позорную бодягу». Другой язык к этим фактам и лицам просто неприменим. Кстати, после этого логично было ожидать от церкви уже чего угодно. Оно и произошло, — начались знаменитые крестовые походы не в честь распространения учения Иисуса Христа, не с целью подражания Иисусу Христу, а во имя гроба. Эти крестовые походы прославились своими небывалыми зверствами и кровожадностью, церковь решила зашторить свои ужасные грехи павлинизма чужой кровью.