Историография истории древнего востока

В области политической истории Древней Индии многое сделано для изучения эпохи Маурьев Г. М. Бонгард-Левиным. В частности, он занимался анализом античной традиции о Нандах и первых Маурьях, установлением хронологии событий правления Чандрагупты и Ашоки. Его монография «Индия эпохи Маурьев» (1973), содержащая большой фактический материал и взвешенные суждения по общим проблемам, была издана в Индии и считается одной из основных работ по теме.

В 60-70-е годы опубликованы четыре книги, охватывающие древнюю, средневековую, новую и новейшую историю Индии. Авторами первого тома «Древняя Индия. Исторический очерк» были Г. М. Бонгард-Левин и Г. Ф. Ильин. В 1985 г. вышло 2-е переработанное издание этой монографии под названием «Индия в древности». Она охватывает период от каменного века до конца Гуптской эпохи и представляет историю страны комплексно, включая главы по экономике, социальным отношениям, политическим событиям, религии и культуре. Существенно и то, что авторы стремились не ограничиваться лишь Северной Индией, а уделили должное внимание дравидийскому Югу. В отечественной науке она является основным общим трудом по истории Древней Индии.

Авторы связывают происхождение Индской цивилизации с местными земледельческими культурами и указывают на постепенность ее развития. Они придерживаются точки зрения относительно протодравидийской принадлежности создавшей ее народности. Термин «цивилизация» употребляется ими вполне сознательно, ибо, судя по материальным остаткам и письменности, речь идет об обществе с развитым социальным расслоением и с оформившейся государственной структурой. Говоря о причинах падения городов долины Инда, Г. М. Бонгард-Левин и Г. Ф. Ильин решительно отвергают тезис об «арийском завоевании». В то же время не исключается возможность того, что позднехараппские памятники могли существовать вплоть до того времени, когда на территорию Индостана стали переселяться индоарийские племена. Дается краткий очерк археологических материалов из Центральной Индии, энеолитических культур Западного Декана. Относительно этнической принадлежности культуры медных кладов и желтой керамики высказывается гипотеза о связи ее с племенами, говорившими на языках мунда.

Арийскую миграцию авторы рассматривают как постепенное расселение, растянувшееся на века. Создатели вед к тому времени находились на грани образования классов, они имели зачатки сословной (варновой) организации, появление которой, таким образом, никак не связано с отношениями, складывавшимися у ариев с аборигенами. Подчеркивается интенсивно происходивший в поздневедийский период процесс смешения арийских и неарийских компонентов, приведший в конце концов к формированию новой, собственно индийской, этнокультурной общности. Социальное и политическое развитие Индии привело к образованию классов и государства.

В следующий, магадхско-маурийский, период в Индии было несколько крупных государств, имевших как монархическое, так и республиканское устройство. Авторы придают принципиальное значение созданию державы Маурьев как первому общеиндийскому государству с четкой административной структурой, делением на провинции и округа. В то же время Г. М. Бонгард-Левин достаточно осторожно оценивает достигнутую при Маурьях степень централизации управления и бюрократизации государственной системы.

В оценке социально-экономических отношений особое значение авторы придают рабству. Другие формы эксплуатации (как наемный труд кар-макаров) Г. Ф. Ильин стремится сблизить с рабовладельческой. Он подчеркивает, что речь идет главным образом не об удельном весе рабского труда в производстве, а о роли самого института рабства в общественной структуре, его влиянии на характер семьи и общины, государство, психологию древних индийцев и их культуру.

В научной литературе существуют самые различные мнения о том, кому принадлежала в Древней Индии земля — основное средство производства. Авторы стоят на точке зрения множественности форм земельной собственности: частной — на участки обрабатываемой земли, общинной — на совместные угодья, государственной — на полезные ископаемые, леса и пустоши. По этой причине категорически отрицается совпадение налога с земельной рентой, а само взимание налогов Г. Ф. Ильин не признает эксплуатацией.

Кушано-гуптский период авторы рассматривают как время наступившего кризиса рабовладения и постепенного вызревания феодальных отношений. Для доказательства кризиса рабовладения Г. Ф. Ильин стремится найти материалы, свидетельствующие о том, что рабов отпускали на волю и сажали их на землю. Основным признаком феодальных отношений он считает распространение земельных дарений, главным образом религиозным учреждениям (монастырям и храмам) или отдельным брахманам. На юге полуострова этот процесс происходил быстрее и раньше, чем на севере.

В работах А. А. Вигасина некоторые проблемы социального и политического строя Индии получают иную трактовку. «Артхашастра» и дхар-машастры позволяют констатировать «общинный принцип» древнеиндийской социальной организации, проявляющийся в сельской общине и в территориальном самоуправлении целых округов, в большой семье и патронимии, в ремесленных объединениях и торговых гильдиях, городских кварталах и кастах. Индиец был частью целого комплекса таких больших и малых сообществ, каждое из которых обеспечивало ему поддержку и в то же время ограничивало его самостоятельность и проявления индивидуальности. В этой связи особое внимание привлекает каста как замкнутый коллектив, принадлежность к которому определяется рождением. Каста входит в иерархическую систему и связана с другими кастами сложными отношениями взаимных прав и обязанностей. Ее внутренняя структура напоминает племенную, а возникновение прослеживается вплоть до самого начала индийской истории, когда в источниках появляются упоминания архаичных ритуальных рангов. Понятие варны издавна стало оценочным, оно являлось способом классификации реально существовавших общественных слоев, каст. С этой точки зрения совершенно иное освещение получает вся «история шудр» и в особенности проблема их «возвышения» в конце периода древности. Речь может идти скорее об изменении критериев оценки земледельческих каст, чем о том, что шудры переходили к земледельческому труду.

Проводится резкое различие между собственно рабами и лицами, временно находившимися в частной зависимости. С точки зрения древнеиндийского права первые являлись собственностью своих хозяев (хотя и не полностью лишенной элементов личности), а вторые рассматривались как принадлежащие хозяевам лишь на правах владения со всеми существенными ограничениями прав рабовладельца. В этом контексте теряет убедительность тезис о кризисе рабовладения в конце древности.

Кроме того, рабский статус рассматривается в контексте сословнокастового деления. Согласно сложившимся в Древней Индии представлениям, рабство должно являться уделом чужаков-«варваров» — тем самым варновая структура оценивается как своего рода гражданский коллектив. Более сложная картина выясняется и при анализе отношений найма. С одной стороны, работа по найму сама по себе ничуть не уподоблялась рабству, а с другой — для ряда категорий работников она являлась постоянным занятием, часто наследственной кастовой обязанностью, и положение последних трудноотличимо от «рабской службы».

Особый интерес вызывает характер древнеиндийской государственности. В последнее время ряд историков (например, Жерар Фюсман) отмечает, что организация Маурийской державы как централизованной и бюрократической была бы в принципе невозможна в силу чисто технических сложностей (транспорта, коммуникаций и т. п.). Однако не менее важна и суть отношений между властями разного уровня. Они оформлялись скорее как личная зависимость, чем чисто административное подчинение. Знатность происхождения и клановые связи в Древней Индии значили безусловно больше, чем чисто бюрократическая карьера. В целом государство представляется достаточно архаичным по типу и чрезвычайно рыхлым по структуре — в этом свете можно легче понять все неожиданные и драматические повороты в индийской истории. Основные общие вопросы только начинают подниматься — о сути и причинах возникновения крупных держав, об их исторической роли и условиях распада. Изучение литературных источников непосредственно подводит к этим проблемам, но их решение будет зависеть главным образом от конкретного (в частности, эпиграфического) материала из разных регионов страны.