Записки о Петербурге. Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов X X века

Все планы декабристов, составленные накануне восстания, сбивались и рушились с первых шагов. Чего стоит, например, «поход» поручика Н. Панова и его лейб-гвардейцев на Сенатскую площадь! М. А. Бестужев писал в воспоминаниях «Мои тюрьмы»: «Панов повел их через крепость, в это время он мог бы овладеть ею, и, вышедши на Дворцовую набережную, повернул было во дворец, но тут кто-то сказал ему, что товарищи его не здесь, а у Сената, и что во дворце стоит саперный баталион. Панов пошел далее по набережной, потом повернул налево и, вышедши на Дворцовую площадь, пошел мимо стоявших тут орудий, которые, как говорили после, он мог бы захватить». Этот «кто-то», сказавший поручику Панову, где стоят его товарищи, был, очевидно, император Николай.

О действиях Панова и его солдат вспоминал и автор «Записок декабриста» А. Е. Розен: «Перебежав через

Неву, они вошли во внутренний двор Зимнего дворца, где уже стоял полковник Геруа с батальоном гвардейских саперов. Комендант Башуцкий похвалил усердие гренадер на защиту престола, но люди, заметив свою ошибку, закричали: „Не наши!“ — и, повернув полукружием около двора, прошли мимо государя, спросившего их: „Куда вы? если за меня, так направо, если нет, так налево!” Кто-то ответил: „Налево!” — и все побежали на Сенатскую площадь врассыпную и были помещены внутри каре Московского полка». Итак, несколько сотен лейб-гвардейцев со своими командирами на пути могли исполнить важнейшие задачи плана декабристов: от захвата Петропавловской крепости — до захвата или убийства императора (возможность этого обсуждалась накануне восстания, но на сей счет не было единодушия). Вместо этого они слепо рвались на Сенатскую площадь, минуя все, в том числе и пушки, из которых по ним станут стрелять через несколько часов.

Образ Петербурга — города, в котором скрытые силы могут закружить, обольстить, погубить человека, — хорошо известен в русской литературе. Он даже стал расхожим штампом, но имеет ли он отношение к реальности? Очевидно, имеет: люди, наделенные обостренной чуткостью, описывали эту реальность на ином, более глубоком уровне.

Как же описать 14 декабря на Сенатской площади? Множество свидетельств, исследований подробно воспроизводят ход событий, но объясняют отнюдь не все. А главное, за событиями проступает сюжет, который сродни скорее прозе Гоголя, а не многотомным исследованиям: «Как странно, как непостижимо играет нами судьба наша! Получаем ли мы когда-нибудь то, чего желаем? Достигаем ли мы того, к чему, кажется, нарочно приготовлены наши силы? Все происходит наоборот... Как странно играет нами судьба наша! Но страннее всего происшествия, случающиеся на Невском проспекте...» (Н. В. Гоголь. «Невский проспект»). И случившееся 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, добавим мы.

На площади выяснилось, что не все участники восстания в сборе. Ждали С. П. Трубецкого, диктатора восстания, но его все не было. Зато в рядах правительственных войск, окруживших мятежные полки, оказалось немало офицеров, принадлежавших к тайному обществу. Так, перед каре Преображенского полка, в котором находился император Николай, стояли орудия под прикрытием взвода кавалергардов под командой поручика И. А. Анненкова. Анненков — член Северного общества (вероятно, читателю памятна романтическая история его брака с Полиной Гебль).

Итак, одних членов тайного общества на площади нет, другие, по неведению или нерешительности, оказались в стане противника. Видно, 14 декабря суждено стать днем трагической путаницы: неожиданно мятежный дух овладевает людьми, до сих пор о бунте не помышлявшими. «Граф Грабя-Горский, поляк с георгиевским крестом, когда-то лихой артиллерист, потом вице-губернатор, а в то время находясь в отставке, был известен как отъявленный ростовщик. Он не принадлежал к Тайному обществу и даже ни с кем из членов не был близок. Проходя через площадь после присяги в мундире и в шляпе с плюмажем, по врожденной ли удали или по какому особенному ощущению в эту минуту, он стал проповедовать толпе и возбуждать ее; толпа его слушала и готова была ему повиноваться. В это время тысячи народа толпились около набережной Исаакиевского собора и по другим местам площади. Командир гвардейского корпуса Воинов... приехал верхом на Сенатскую площадь, но не мог добраться до солдат Московского полка; народ, возбужденный Грабя-Горским, разобрал дрова, сложенные у Исаакиевского собора, и принял корпусного командира в поленья», — вспоминал И. Д. Якушкин.

Пылкий Грабя-Горский и толпа действовали решительно и споро, а в стане декабристов растерянность — нет руководителя восстания. «Предложили Булатову: он отказался; предложили Н. А. Бестужеву I: он, как моряк, отказался; навязали, наконец, начальство князю Е. П. Оболенскому, не как тактику, а как офицеру, известному и любимому солдатами. Было в полном смысле безначалие: без всяких распоряжений — командовали, все чего-то ожидали...» (А. Е. Розен).

Заметим — те, кто готовил восстание и вышел на площадь, отнюдь не были неопытными юнцами или трусами: среди них были люди, прославившиеся решительностью и отвагой. Полковники С. П. 1рубецкой и А. М. Булатов героически сражались во время Отечественной войны 1812 года; о храбрости капитана А. И. Якубовича ходили легенды; да и другие декабристы были людьми мужественными. Но в этот день многих из них словно подменили — они вели себя несообразно своему характеру и прошлому. Храбрец Якубович действовал по меньшей мере двусмысленно: на площади он покинул товарищей, сославшись на головную боль, а затем «подошел к государю и просил позволения обратить нас на путь законности, — писал М. А. Бестужев. — 1бсударь согласился. Он, привязав белый платок на свою саблю, быстро приблизился к каре и, сказав вполголоса Кюхельбекеру (Михайле):

— Держитесь, вас крепко боятся, — удалился».

Зато Вильгельм Кюхельбекер, лицейский «Кюхля», по свидетельству И. Д. Якушкина, самый беззлобный и «благонамеренный из смертных, но вместе с тем самый неловкий в своих движениях, расхаживал с огромным пистолетом». В эти часы он проявил совершенно не свойственную ему грозную решимость: «Великий князь Михаил Павлович... с самоотвержением подъехал к каре, стал уговаривать солдат и едва не сделался жертвой своей смелости. В. К. Кюхельбекер, видя, что великому князю может удаться отклонить солдат, уже прицелил в него пистолетом; Петр Бестужев отвел его руку, пистолет дал осечку; князь должен был удалиться», — читаем мы в «Записках декабриста» А. Е. Розена.

Стрелять? Не стрелять? Ведь если вооруженное восстание, стрелять непременно надо. А когда противник переходит в атаку, и сомневаться нечего. Нои здесь в действиях декабристов разнобой. Около половины второго пополудни конногвардейцы несколько раз атаковали каре Московского полка. Солдаты Московского полка встречали их ружейным огнем, из толпы летели камни — и конногвардейцы отступали. «После отражения третьей атаки конногвардейцы проскакали к Сенату, и, когда начали выстраиваться во фронт, солдаты моего фаса, полагая, что они хотят атаковать с этой стороны, мгновенно приложились и хотели дать залп, который, вероятно, положил бы всех без исключения. Я (М. А. Бестужев. — Е. И.), забывая опасность, выбежал перед фас и скомандовал: „Отставь!” Солдаты опустили ружья...»

Из воспоминаний А. Е. Розена: «На Адмиралтейском бульваре, в двадцати шагах от императора, стоял полковник Булатов... Он имел два пистолета заряженных за пазухой с твердым намерением лишить его жизни: но рука невидимая удерживала его руку... Этот смелый воин, когда государь при личном допросе изъявил ему удивление свое, что видел его в числе мятежников, ответил откровенно: „Вчера с лишком два часа стоял я в двадцати шагах от Вашего Величества с заряженными пистолетами и с твердым намерением убить вас; но каждый раз, когда хватался за пистолет, сердце мне отказывало”». Что это — слабость? трусость? Но полковник Булатов ни до, ни после этих событий трусом не был. О воле этого человека свидетельствует его страшная смерть. В Петропавловской крепости «чрез несколько недель Булатов уморил себя голодом, выдержав ужасную борьбу: имея пред собой хорошую и вкусную пищу, он сгрыз ногти своих пальцев и сосал кровь свою».