Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

В отличие от старых недобрых времен все (ну, почти все) эти события широко освещались и толковались прессой. Теперь от журналистов стали требовать остроты, проблемности и сенсационности, поэтому "неформальные молодежные группировки" оказались одной из излюбленных тем наряду с частным предпринимательством и разоблачением бюрократов. Обычно статья начиналась с возмущенного письма представителей старшего поколения или описания мрачного бункера "металлистов" (инфернальной дискотеки, притона балдеющих хиппи). Затем следовало интервью с несколькими молодыми аутсайдерами, где выяснялось, что не такие уж они порочные, а просто хотят отличаться от других. В конце обязательная мораль: нет, мы не можем запрещать это движение, надо в нем разобраться, надо организовать ребят… Это было схематично, не очень глубоко, но все равно приятно. Впервые я стал наблюдать "альтернативную" молодежь за чтением нашей прессы [85].

"Вежливый отказ"

О самом роке тоже стали писать все и одинаково. Пожилые композиторы, комсомольские руководители и культур-функционеры, все били себя в грудь и восклицали: "Да! Это интересно! Это нужно молодежи!" Наиболее самокритичные признавались: "Недооценили вовремя… Действовали не теми методами…" Те, кто еще недавно квалифицировали рок как "музыкальный алкоголизм", креатуру западных разведслужб, наверное, чувствовали себя неловко.

Особая помпа развернулась вокруг "Аквариума". У компании Боба было все, чтобы стать героями дня: талант, интеллект, популярность, мученическое прошлое и спокойное настоящее. После показа полуторачасовой программы "Аквариума" в субботу вечером по Центральному ТВ все были в восторге: какие милые, интеллигентные молодые люди! Борис Гребенщиков, того ли ты ждал? "Я не хочу идти по пути Макаревича, но что же мне делать? И чего не делать?" — отвечал лидер "Аквариума", едва отдышавшись после очередного интервью корреспонденту центральной газеты. "Я готов быть сердитым — разозли меня чем-нибудь".

Причины для того, чтобы быть сердитым, разумеется, оставались. Даже в шумной про-роковой кампании были видны черты показухи и неискренности, старая болезнь громких слов и боязни сделать что-то реальное… Конформисты, монстры — все за рок! Вышли две статьи по поводу альбома "Красная волна" (обе написаны неким М. Сигаловым), выдержанные в типично "зубодробительном" стиле — но за рок! Раньше бы обвинили в "предательстве" отщепенцев-музыкантов, теперь же лицемерный гнев обрушивался на подлую американскую "пиратку" [86].

Старый казенный дух активно мимикрировал под новые веяния, и это было опасно.

Что до давно загнившей так называемой "советской песни" [87], то она вовсе не собиралась легко капитулировать и уступать суверенное место "наверху", — громкие имена, титулы и большие деньги продолжали играть немаловажную роль. В ноябре 1986-го по телевидению была показана великолепная сатирическая рок-программа "Веселые ребята", главный посыл которой: молодежи нужна собственная музыка (и она у нее есть!), поэтому не надо навязывать ей казарменные стандарты [88]. Программа была подвергнута суровой критике за "вбивание клина между поколениями…". Во время другой съемки "Центр" исполнил "Бесполезную песню" — приговор нашей "массовой продукции":

Подготовка обуви ("Звуки Му")

Джоанна Стингрей на концерте с "Кино"

Этот номер не был включен в передачу… Так что противоборство подспудно продолжалось.

Хитом сезона в Москве стала песня "Звуков Му" под названием "Союзпечать":

Один из главных постулатов социалистического реализма — показать, как в классическом романе Горького "Мать", героя в его диалектическом революционном развитии. Вот, пожалуйста.

Я сыграл со "Звуками Му" на гитаре в концерте, посвященном первой годовщине "Рок-лаборатории". Шоу закончилось невиданной оргией: Петр Мамонов лежал, свесив ноги со сцены, а девушки из публики лизали его черные лакированные ботинки. Перед ними выступала истеричная блюзовая группа "Вежливый отказ", разбросавшая по сцене куски сырого мяса… Открытие сезона в Ленинградском рок-клубе (в присутствии некоторых членов "UB-40"): "Аукцион" показал новую программу "В Багдаде все спокойно", включающую танец живота и откровенные намеки на афганскую войну; "Игры" долго тянули припев со словами "Ничего родного, ничего святого"; "Телевизор" закончил свое отделение "Революцией" Джона Леннона и обещанием осуществить ее на деле; "Аквариум" начал выступление с требования очистить зал от дружинников и спел реггей "Вавилон", во время которого вся публика встала на сиденья кресел и пела хором. Дисциплинированная рок-община начала входить во вкус раскрепощенности.

Один из концертов "Кино" состоялся на следующий день после встречи в верхах. "К сожалению, в Рейкьявике руководители наших двух стран не смогли договориться. Но здесь на сцене мы, русские и американцы, можем достичь полного взаимопонимания", — объявил Виктор Цой и представил публике Джоанну Стингрей. Они исполнили двуязычную песню. Американка пела что-то вроде:

Русский текст был менее прямолинеен: