Великая Испанская революция

Много лет спустя участник этих событий рабочий-коммунист Н. Хулиан говорил корреспонденту: «Вы не представляете, как быстро массы могут организовать сами себя» [436]. Волна захватов предприятий рабочими сделала профсоюзы хозяевами экономики. Влияние НКТ резко возросло. Эмиссар Коминтерна А. Марти признавал: «Анархисты держат под своим контролем прямо или косвенно всю основную промышленность и сельское хозяйство страны» [437]. ВСТ тоже поддержал коллективизацию. Развернулся процесс реорганизации экономики на новых началах не только в Каталонии, но и по всей Испании.

В соответствии с анархо-синдикалистской доктриной рабочие взяли предприятия в свои руки. Этот процесс назывался по-разному: коллективизация, инкаутация, синдикализация, и составлял, по мнению анархо-синдикалистов, «первый этап социальной революции». Поскольку речь шла о переходе управления предприятием из рук частного собственника в руки самих работников, то можно говорить о возникновении в Испании социалистического сектора, основанного на производственной демократии. Демократия, которую элита общества до сих пор оставляла для себя, пришла на предприятия. Это открывало возможность для постепенного развития самоуправления — преодоления социального разделения на управляющих и управляемых.

Первая волна коллективизации прошла в июле-сентябре 1936 г. Наиболее активно коллективизация проводилась в Каталонии, хотя и в других регионах Испании рабочие часто коллективизировали предприятия. Но там все же преобладал рабочий контроль над принятием управленческих решений.

Коммунисты требовали отложить вопрос о собственности на предприятия, так как в тех условиях у них не было шанса добиться широкомасштабной национализации. Но анархо-синдикалистские реформы в большей степени отвечали настроениям рабочих, а рабочие были хозяевами положения.

Первые месяцы войны и социальной революции породили огромный энтузиазм трудящихся, которые впервые в своей жизни почувствовали, что их никто не угнетает. Казалось, вот-вот наступит победа и новая счастливая жизнь. И профсоюзные лидеры, и широкие массы трудящихся считали, что страница истории окончательно перевернута, и нужно переходить к фронтальному наступлению на капитализм. «Господа, капитализм погиб, — говорил на конференции Единого профсоюза металлистов г. Алкойан председатель союза Г. Боу. — Единственной основой его существования является фашизм, а фашизм в Испании на пути к уничтожению. Профсоюз предложил всеобщую социализацию и координацию промышленности советом делегатов предприятий» [438].

Иногда всеобщая коллективизация встречала сопротивление со стороны умеренных членов НКТ. Так, например, на заседании городского совета союза мельников и булочников, обсуждавшем перспективы дополнительной коллективизации еще остававшихся частных производств, один из активистов НКТ Х. Крусас предупреждал собравшихся: «Я принимаю во внимание, что мы находимся в состоянии войны, и что наш коллективизм противоречит нашим же решениям о том, что мы должны тратить на нужды войны часть нашей энергии, и я говорю вам: иллюзии могут скоро привести к разочарованиям». Эти возражения не возымели действия, что не помешало рабочим избрать Х. Крусаса в совет своего предприятия [439].

Часто вопрос о коллективизации решался автоматически — когда хозяева бежали из зоны, охваченной революцией. «Мы столкнулись с необходимостью снова наладить работу фабрики, — вспоминает синдикалист Л. Сантакана, работавший на крупном текстильном предприятии. — Мы призвали рабочих (в большинстве своем женщин) вернуться, и через четыре-пять дней фабрика уже давала продукцию… Мы собрали общую конференцию 2500 рабочих компании в местном кинотеатре. Группа из дюжины активистов НКТ собралась предварительно, чтобы обдумать план работы предприятия, который можно было бы предложить конференции». Поскольку 80 % рабочих принадлежало к НКТ, рабочие приняли план без бурной дискуссии. Обсудив финансовое состояние предприятия, рабочие избрали фабричный комитет из 12 человек, который включал в себя представителей цехов, техников и административного аппарата. Таким образом, комитет становился местом согласования интересов различных социальных групп предприятия, в том числе и инженерного персонала. Позднее в комитет было включено два представителя от профсоюза ВСТ [440].

Иногда хозяева были готовы продолжать работу. Но охваченные эйфорией рабочие обычно выдвигали такие требования к администрации, которые та не могла принять. И тогда следовало решение о коллективизации [441]. Крупная буржуазия в районах коллективизации перестала существовать как класс. Антонов-Овсеенко сообщал, что владельцы сбежали, убиты или трудятся простыми работниками [442].

В принципе, анархо-синдикалистские лидеры считали необходимым сохранить управленческие и инженерные кадры на предприятиях. Абад де Сантильян утверждал: «Громадное большинство специалистов и техников, работающих в промышленности, пришли в наши ряды и продолжают давать ценные услуги на коллективизированных предприятиях» [443]. Но часто старые обиды приводили к изгнанию прежних управленцев и инженеров. Тот, кто и раньше умел находить общий язык с рабочими, оставался.

На основании исследования опыта фабрики Ривьер Л. Гарридо пишет: «Наилучшим образом оказались подготовлены в смысле человеческого капитала самопровозглашенные профсоюзы, офисные служащие и техники с определенным уровнем установленной квалификации. Именно они участвовали в комитетах управления или администрации либо руководили ими, и им даже приходилось преодолевать сопротивление других работников при решении соответствующих задач… Она осуществлялась людьми грамотными, среднего возраста, хорошо разбирающимися в деятельности предприятия и имеющими приемлемую профессиональную подготовку» [444]. Таким образом, в данном случае сложившаяся система была эффективна и существенно отличалась от капиталистической, так как управленческая группа формировалась не собственником, а коллективом, и была ответственна перед ним.

Современный анархо-коммунистический исследователь В. В. Дамье утверждает: «Члены комитетов действовали в рамках обязательного для исполнения наказа от избравшего их собрания, могли быть отозваны в любой момент. Все важные решения комитетов принимались только в согласии с избравшими их коллективами» [445]. Такова идеальная модель, которой реальность соответствовала далеко не всегда. Но рабочие-синдикалисты по крайней мере стремились к этому идеалу. Как говорил выбранный глава коллектива, член НКТ Воех: «Анархия — это идеал, а сейчас нужно дело» [446].

Проанализировав опыт фабрики Ривьер, историк Л. Гарридо утверждает, что «только небольшое меньшинство работников приняло активное участие в коллективизации и управлении фабриками» [447]. Здесь испанский автор смешал «участие в коллективизации», «участие в управлении» и осуществление управления. В коллективизации участвовали практически все работники, но с разной степенью активности. Кто-то лишь присутствовал на ассамблеях, кто-то выступал, кто-то проводил свое мнение через более активных коллег, а кто-то регулярно участвовал в принятии решений. Важно, что выбор между этими возможностями находился в руках самого человека труда. Коллективизация предполагает получение работниками прав (которыми человек может пользоваться по мере необходимости), участие в собраниях, в распределении доходов предприятия. Производственная демократия и самоуправление вовсе не требуют беспрерывного участия всех работников в принятии всех решений. Это — механизм ответственности, зависимости оперативного руководства от работников, одобрения (или не одобрения) работниками решений, которые, разумеется, готовит более узкая группа.