Сталинград: Записки командующего фронтом

На участке 38-й мотострелковой и 6-й танковой бригад после напряженного боя ценой большой крови врагу удалось во второй половине дня прорвать передний край обороны и овладеть МТС и ее поселком, расположенными в одном километре от разъезда Разгуляевка, а также выс. 126,3 и аэродромным поселком. Быстро организованными контратаками дальнейшее продвижение гитлеровцев было приостановлено. Наш фронт отодвинулся здесь к западным опушкам рощ у поселков Баррикады и Красный Октябрь, выс. 115,4.

Одновременно наскоки противника из района станции Садовая против 10-й стрелковой бригады и на Купоросное против 35-й гвардейской стрелковой дивизии энергичными контратаками были отбиты с большими потерями для врага.

Складывавшаяся обстановка, а также опыт оборонительных боев под Смоленском и Брянском подсказывали, [176] что если мы будем обороняться пассивно, то Сталинград потеряем. Требовалось другое: во-первых, удесятерить упорство обороны и, во-вторых, сочетать это упорство со смелым маневром войск, артиллерийских и технических средств обороны; одним словом, организовать оборону так, чтобы душой ее стала высокая активность войск и огневых средств. Такой активности возможно достигнуть путем непрерывного применения в практике обороны контратак, контрударов пехоты и танков при поддержке авиации и особенно артиллерии. В духе этих принципов командующие 62-й и 64-й армиями и получили указания о ведении обороны.

Выполняя эти указания, временно исполнявший обязанности командующего 62-й армией товарищ Крылов в ночь на 14 сентября организовал контрудар против вклинившихся в оборону частей 295-й и 76-й немецких пехотных дивизий. Для этого были привлечены сводный батальон 112-й стрелковой дивизии, усиленная рота 9-й мотострелковой бригады и артиллерийский дивизион (это все, что удалось в тех условиях собрать на этом участке). Предполагалось нанести короткий удар по 295-й дивизии противника из района высоты с отметкой 98,9 в общем направлении на поселок у разъезда Разгуляевка. Одновременно 272-м полком 10-й дивизии намечалась контратака против 76-й пехотной дивизии противника из района выс. 115,4 в общем направлении на выс. 126,3 и далее на выс. 144,3. Сводный полк 399-й стрелковой дивизии должен был поддержать эту контратаку атакой в направлении через аэродромный поселок на выс. 153,7.

С рассветом наши части начали наступление и имели некоторый успех, достигнутый главным образом в результате дерзости наступавших и неожиданности для врага этого удара. Но противник быстро оправился. Введя большие массы танков и авиации, он продолжал наступать. Вражеские самолеты группами по 40-50 машин беспрерывно штурмовали наши контратакующие части. Силы оказались слишком неравными, и наш контрудар был отбит.

14 сентября – один из наиболее критических дней в истории обороны Сталинграда. Враг бросил на город семь отборных кадровых дивизий, 500 танков, несколько сот самолетов, сосредоточил огонь более тысячи орудий. Гитлеровцы задумали пробить нашу оборону как можно в [177] большем количестве мест, изолировать один обороняющийся участок от другого и сбросить их защитников порознь в Волгу ^{39}.

Упорнейшие бои развернулись в тот день в районе Мамаева кургана, на берегу Царицы, в районе элеватора и на западной окраине пригорода Минина. Стремясь во что бы то ни стало добиться успеха, враг применял самые коварные методы борьбы. Он менял направления своих ударов, пытаясь ввести нас в заблуждение, перекрашивал свои танки под цвет советских и изображал на них пятиконечные звезды.

Во второй половине дня отдельные группы вражеских автоматчиков из района выс. 112,5 по оврагам просочились к городу и к 17 часам вышли к вокзалу Сталинград-I. Завязались напряженные уличные бои. К наступлению темноты гитлеровцы уже держали под ружейно-пулеметным огнем центральную переправу через Волгу. Особо ожесточенное сражение произошло в районе Мамаева кургана; ценою неимоверных потерь врагу удалось овладеть господствующей над городом выс. 102,0 (Мамаев курган).

Все тяжелее становилось положение в городе. Резервов по-прежнему не было. Центральной переправе через Волгу угрожала непосредственная опасность. Немцам казалось, что еще одно усилие, последний напор – и они овладеют Сталинградом, а нас опрокинут в Волгу.

В этот сложный и тяжелый период боевых действий под Сталинградом выбыл командарм 62-й генерал-лейтенант Лопатин. Товарищ Лопатин в этой должности под Сталинградом провел почти полтора месяца самых напряженных боев. И если сейчас мы славим воинов 62-й армии, ее бойцов, офицеров и генералов, то нельзя забывать и товарища Лопатина; его заслуги несомненны.

После выбытия товарища Лопатина мы с Никитой Сергеевичем стали тщательно присматриваться к генералу Крылову, временно вступившему в командование армией. Сначала даже предполагалось просить Ставку оставить его командармом: будучи хорошим штабным [178] работником, он бесспорно имел такие данные, которые позволили бы ему значительно вырасти в оперативно-боевом отношении и достойно занимать пост командующего. Однако нас удержало соображение, что такого начальника штаба, как Крылов, с его огромнейшим опытом борьбы в Одессе и Севастополе, подобрать в 62-ю армию будет очень трудно. Обстановка же в Сталинграде складывалась все сложнее и сложнее. Решили сохранить товарища Крылова на должности начальника штаба.

Пришлось заняться подбором кандидатуры на должность командующего армией. Среди многих командующих армиями, их заместителей, среди многих других генералов наше внимание привлек заместитель командующего 64-й армией генерал-лейтенант В. И. Чуйков. Ему были свойственны многие положительные качества: решительность и твердость, смелость в решениях и большой оперативный кругозор, высокое чувство ответственности и сознание своего долга. По мирному времени товарищ Чуйков был нам хорошо известен. Кроме того, он находился недалеко и мог немедленно вступить в командование.

Все эти соображения были немедленно (по ВЧ) доложены И. В. Сталину; мы просили назначить товарища Чуйкова командующим 62-й армией. И. В. Сталин, всегда относившийся к подбору кадров очень строго, спросил меня, достаточно ли хорошо я знаю товарища Чуйкова. Пришлось заверить Ставку, что товарищ Чуйков командованию фронта уже хорошо известен как военачальник, на которого вполне можно положиться, и что назначение его в данных условиях наиболее целесообразно. Товарищ Сталин согласился с нашим предложением.

Как только вопрос о назначении Чуйкова командармом был решен, я немедленно вызвал его из 64-й армии. Василий Иванович прибыл очень быстро.

Сейчас точно не помню, но, кажется, часов около 10 утра я шел в палатку позавтракать (наш командный пункт в это время находился в маленьком леске около деревни Ямы). На полпути меня остановил генерал Чуйков, спокойно доложивший добродушным голосом:

– Товарищ командующий, генерал-лейтенант Чуйков по вашему приказанию прибыл.

Поздоровавшись, я предложил ему позавтракать со мной, но он отказался, сказав, что уже перекусил у начальника [179] штаба фронта генерала Захарова. Около часа беседовали мы, прогуливаясь около моей землянки и несколько раз останавливаясь, когда гитлеровские снаряды ложились рядом с командным пунктом. Беседа касалась как общих вопросов войны, так и характера борьбы на нашем фронте и ее особенностей, техники и ее применения, а также конкретного положения дел в 64-й армии.

«Прощупав» этой беседой взгляды товарища Чуйкова на перспективы войны и нашей борьбы под Сталинградом, я, к моему удовольствию, констатировал, что товарищ Чуйков, далекий от какого бы то ни было пессимизма, твердо уверен в нашей победе над врагом, в наших преимуществах перед ним. Это, естественно, радовало.

– Василий Иванович, я вызвал вас затем, чтобы предложить вам новую должность, – перешел я наконец к вопросу о состоявшемся назначении.

Как ни был сдержан товарищ Чуйков, он все же слегка встрепенулся. Мы пристально взглянули друг на друга.

– На должность командующего 62-й армией, – продолжал я. – Как вы на это смотрите?