Заколдованная рубашка

Пока можно утверждать только одно: капитан-левша - личность действительно таинственная, за которой следует неустанно наблюдать. Установить, что его поступки - поступки изменника, и доказать это как можно убедительнее Гарибальди? Но как это сделать? Ведь генерал так предан своему делу, так слепо убежден в преданности всех своих соратников... Понадобятся прямые улики, подкрепленные вескими доказательствами, чтоб он поверил в измену Датто.

Но сигналы в море, но поведение Датто на телеграфе, наконец, все эти якобы случайные происшествия с Александром - разве все это не достаточные улики? "Нет, - отвечал сам себе Мечников честно и строго, - все это шаткие доказательства и не до конца проверенные. Нельзя обвинять человека в самом страшном преступлении на свете - измене народу - только на основании наших домыслов и догадок мальчишки-денщика".

- Ну-ка, расскажи еще раз, что ты такое заметил и где видел в последний раз капитана Датто? - нахмурившись, обратился он к Луке. Попробуем разобраться сообща.

Лука понурился.

- Вы не верите мне, синьор капитан, я знаю, вы мне ничуть не верите, - сказал он жалобно. - А я видел его вот так, как вижу сейчас вас. Это было на последнем, седьмом, уступе, когда наши дрались за батарею. Синьор Алессандро рвался к пушке и ничего кругом не замечал. А я - хотите верьте, хотите нет, синьор капитан, - я все-все замечал, что кругом делается, и ни капельки не боялся, - с гордостью вставил Лука. - И вот я заметил, что за синьором Алессандро кто-то ползет по земле, как шакал, и голову нагибает, чтоб его не увидели. Я тут же признал левшу, потому что он держал в левой руке револьвер и целился в спину синьора Алессандро. И он выстрелил бы и убил бы, наверное убил бы синьора, и даже я не смог бы помешать, потому что не поспел бы. Тут, откуда ни возьмись, выскочила эта бешеная девка Лючия и кинулась к синьору Алессандро и стала так, что, выстрели левша, он попал бы в Лючию. Ну, он, как увидел ее, сразу поднялся и побежал за нею. Догнал уж на самой батарее, когда мы все там были. Лючия схватилась с офицером-бурбонцем, а он, левша то есть, подкрался сзади, схватил ее на руки и потащил назад, вниз. Он тащил синьорину, а она, да пребудет с ней вечное блаженство, так дубасила его кулаками, что левша наконец не вытерпел и выпустил ее. Вот она напоследок дала ему хорошую оплеуху, крикнула что-то и удрала опять к нашим. Тогда и левша поворотил на батарею. Я - за ним. И вдруг вижу: он знаки подает какому-то бурбонскому верзиле. Бурбонец помахал ему рукой и побежал вот сюда, на эту тропку, а левша за ним. Я не вытерпел, побежал тоже. Оба они свернули в ущелье и вдруг пропали, точно провалились.

Я лазил, лазил, обнюхивал здесь каждую щель, каждую ямку и говорю вам, синьоры, - ему нечистая сила помогает, этому левше, клянусь моим покровителем святым Джованни! Здесь, куда не погляди, - голые скалы, спрятаться негде. Нечистая сила помогла ему, синьоры! - И Лукашка сложил пальцы рожками, чтоб отогнать нечистую силу.

- Не клянись, - сказал Марко Монти, озираясь кругом печальными, запавшими глазами, - здесь и без нечистой силы можно спрятаться. Ты не гляди, что всюду голые скалы. Когда я был таким же мальчишкой, как ты, мы, бывало, бегали сюда с ребятами играть в пещеру Францисканца. Здесь каждый знает эту пещеру. Там есть большой подземный зал, который называют часовней. По преданию, в этой пещере жил когда-то, в незапамятные времена, один святой монах-отшельник.

- Я тоже слышал в детстве об этой пещере, - кивнул Лоренцо Пучеглаз. - Только не бывал в ней.

Пятеро друзей стояли на узком карнизе под нависшим, как бараний лоб, скалистым уступом. Бараний лоб порос серо-зеленым кактусом и колючим держи-деревом. Внизу в легкой дымке тонула долина, прошитая белыми нитками тропинок, белые домики, редкие купы зелени и высохшие русла горных ручьев, которые издали были похожи на дороги.

Уже начинало смеркаться, и Лев, поглядывая вниз, опасливо думал, как же они спустятся к своему лагерю, когда совсем стемнеет. Нога его болела все сильнее, но сейчас, услышав рассказ Монти о пещере Францисканца, он ощутил чисто мальчишеский азарт. Ни за что на свете не вернется он в лагерь, покуда не отыщет эту пещеру. Если правда то, что говорит Лука, выследить и разоблачить Датто - задача первейшей важности: капитану, как доверенному офицеру Гарибальди, наверняка известны многие военные планы и он легко может передавать их врагу.

Наверное, то, о чем думал Лев Мечников, одновременно пришло в голову и остальным, потому что Александр сказал нетерпеливо по-итальянски:

- Скорее, скорее, Монти, ищи свою знаменитую пещеру. Если Лука не врет, эти двое могли спрятаться, по-видимому, только там.

- Я - вру? - возмущенно завопил Лука. - Да пусть я не увижу вовек своего родимого дома, пусть мой отец проклянет меня, пусть я провалюсь прямехонько в ад, если вру, синьор!

Мальчик задыхался от незаслуженной обиды, и Александру стало стыдно.

- Ну-ну, не плачь, я ведь не хотел тебя обидеть, - сказал он ласково, наклонясь к Лукашке. - И я и все другие верим тебе.

Между тем Марко Монти внимательно исследовал скалу. Гладко, все гладко и твердо, неизвестно даже, за что цепляются здесь корни кактусов.

- Помнится, мы лазили куда-то вниз под землю... - бормотал он себе под нос.

- Под землю? - подхватил Лукашка. - Вот здесь, глядите, лежат какие-то камни. Только они тяжелые, мне их не сдвинуть.

Лев подошел взглянуть: камни казались нетронутыми, песок их затянул. Однако Марко и Пучеглаз уже взялись за них и раскачивали, стараясь сдвинуть с места. И вдруг самый большой камень подался и тихонечко пошел в сторону, точно на шарнирах, открывая в земле очень узкое черное отверстие.

- Она! Это она! Пещера Францисканца! - возбужденно зашептал Монти. Я узнал вход.

- Да, но ни один из нас не сможет пролезть в ту дыру, - пожал плечами Лев. - И никакой Датто здесь не спрячется, друзья мои. Что доступно двенадцатилетнему мальчугану, то недоступно нам, взрослым мужчинам.

Лука уже стоял перед отверстием на четвереньках и всматривался в его черную глубину.

- А я на что, синьор капитан? Я пролезу, я тощий, - сказал он, приготовляясь прыгать.

- Погоди, не спеши, amico mio, - остановил его Монти. - Помнится, тут бывали и взрослые люди. И потом, жил же здесь когда-то святой отшельник.

И, говоря так, Монти выбирал один за другим куски плитняка, загораживающие вход в пещеру. В конце концов отверстие расширилось настолько, что в него мог пролезть взрослый человек.

- Эх, если б хоть у одного из нас был фонарь или свечка, словом, какой-нибудь огонек! - сказал Монти. - Ведь если мы хотим найти того, кто нам нужен, как же мы его найдем в темноте? Помню, мы всегда приносили с собой огарки церковных свечек, - продолжал он, - а иногда тряпки, намоченные в бараньем жире. Мы зажигали их и начинали кричать со страху, потому что от наших факелов плясали огромные тени и нам казалось, что за нами гонится привидение.

- Гм!.. Вот о свете-то мы не подумали, - проворчал Мечников. - Неужто возвращаться ни с чем?

- Как бы не так! - сказал Пучеглаз. - Факелов у нас нет, а парочка свечей, кажется, найдется. - Он порылся в своих необъятных карманах и вытащил две куцые свечки. - Спички тоже есть, я их завернул, чтоб не подмокли. Вот тебе, Монти, свеча и спички. Раз ты здесь бывал, тебе и быть нашим проводником и первому лезть в пещеру.

Монти послушно кивнул, сел на землю и спустил в черную дыру ноги. Постепенно, движение за движением, он протиснул туловище, потом плечи. Несколько секунд перед друзьями маячила его голова. Потом исчезла и она. Откуда-то издалека послышался голос Монти:

- Спускайтесь! Здесь сухо. Я жду.

- Можно, я пойду, синьоры? - торопливо спросил Лука и, не дожидаясь ответа, быстро, как ящерица, юркнул в отверстие.

- Мадонна! Здесь узко, как в овечьей кишке! - донеслось из темноты. Кажется, я наступил на голову дяде Марко.