История Японии

Значит, можно сделать вывод, что матриархат (а его влияние чувствуется в сообщениях летописей о правлении Дзингу) остался в прошлом? Возможно, так оно и было. Но не все столь очевидно…

К примеру, в рассказе о расправе над Сога Ирука явно видно решение, принятое императрицей: она готова молчаливо поддержать заговорщиков. Одно ее слово — и Сога мог бы получить спасение.

Но еще более яркий пример — это поведение жены полководца во время восстания айнов. Эта мужественная женщина сумела более или менее повлиять на своего малодушного мужа, заставив того обороняться и, в конце концов, победить.

Насколько этот пример типичен? Сложно сказать нечто однозначное. Но, вероятнее всего, женщинам ни к чему было становиться министрами — оказалось достаточным на министров воздействовать исподволь. (Такое практиковалось очень часто, и далеко не только на Востоке).

И мы никогда не узнаем, в какой мере реформы принца Наканоэ связаны с его собственными решениями, а в какой — подсказаны женщиной, его возлюбленной. Ведь недаром кланы, стоящие ближе всего к власти (вначале — Сога, затем — Фудзивара) использовали «политику женитьб» императоров, дабы сохранить свое положение.

В VI в. для женщин появился еще один путь к образованию и возможности проявить себя как личность. Такой путь существовал и в Европе. Это — уход в монахини (естественно, в буддийские). Конечно, путь этот тяжел и доступен не для всех. Но и здесь мы видим некоторое соответствие традициям европейского средневековья.

Ну, а если речь идет о зависимых и полузависимых сословиях, то бесправными были и женщины, и их братья, отцы и мужья. Тут мы тоже не сделаем никакого особенного открытия. Впрочем, рассуждать о правах человека в нашем понимании в применении к той эпохе вообще не имеет смысла. Бесправным оказывался в итоге любой проигравший, даже если он принадлежал к правящему роду.

И конечно, говоря о женщинах и их положении в Японии, не будем забывать: наиболее почитаемы в японской традиции богиня солнца Аматэрасу (именно от нее отсчитывается родословная императоров) и бодисатва Каннон (женская ипостась Авалокитешвары). А такое почитание говорит о многом.

Семейные традиции

Полигамией в аристократических родах Японии тоже сложно удивить. Для восточных обществ той эпохи в этом не было ничего странного. Более того, она продержалась достаточно долго. И лишь в 1900 г. императорская фамилия показала пример и образец для подражания — с женитьбой принца Ёсихито прежний обычай был упразднен (хотя император Мэйдзи все же оставался многоженцем, он этого не пропагандировал). И нужно отметить — многоженство было устранено вполне надежно. Когда в 1901 г. в Японии начали проповедь мормоны (сейчас они отказались от полигамии), женские общества потребовали запретить их деятельность. И причиной называлось именно приверженность традиции, которая долгое время воспринималась вполне нормально.

Но крайне странными (хотя и здесь были исторические примеры) кажутся семейные связи императоров древности. Судя по всему, близкородственные браки не считались чем-то из ряда вон выходящим. В хрониках мы зачастую видим такое: государь Тэмму был младшим единоутробным братом государя Тэнти; взял себе в жены принцессу Упо (будущую государыню Дзито), дочь государя Тэнти, то есть свою племянницу.

И ничем зазорным это в то время не считалось.

Но творились и совершенно странные вещи, которые было предпочтительнее замалчивать. Например, ясного ответа на вопрос, почему принц Наканоэ, уже будучи наследником престола, так долго не желал стать императором (хотя к этому были все возможности), не имеет четкого решения. Конечно, если не учитывать некоторых обстоятельств.

«В первые годы правления Котоку отношение к нему принца Нака [Наканоэ] было лояльным и почтительным, однако под конец между ними возникла трещина. Основной причиной напряженности была, видимо, связь между принцем Нака и императрицей Хасихито, ставшая слишком очевидной, чтобы ее не замечать. Дело достигло кульминации в 653 году, когда принц Нака предложил двору переехать из Нанива», — сообщает в своем исследовании Айван Моррис. При этом сама Хасихито была сестрой Наканоэ.

А в 654 году из Нанива бежали даже крысы, которые двигались в сторону Ямато (вероятно, к более сытной жизни). Вообще, миграции крыс, согласно «Нихон секи», были верной приметой перенесения столицы.

Вероятно, дело дошло до того, что император, обладавший добрым нравом, как отмечают хроники (а такое упоминание может быть приглашением читать между строк, в хвалебных отзывах о других правителях ничего подобного обычно нет; возможно, написать о «нерешительности характера» оказалось нельзя) не мог или не сумел возразить всесильному Наканоэ. Ему оставалось лишь оплакивать собственную судьбу в иносказательных стихах:

Это стихотворение (как и процитированные предсмертные строки принца Аримы) приводится в работе Ливана Морриса, который отмечает, что глагол «видеть» вполне соответствует библейскому «познать»…

После смерти императора Наканоэ и Хасихито жили как муж с женой, хотя это и могло вызывать некоторую неприязнь придворных. Впрочем, еще большее недовольство было у тех, кто оказался разочарован в реформах. Вероятно, поэтому Наканоэ пришлось проявлять осторожность и не слишком торопиться с восшествием на престол.

В таком случае казненный принц Арима, перед которым развертывалась столь невиданная картина, может показаться несостоявшимся японским Гамлетом, который так и не смог исполнить задуманное — свергнуть Наканоэ и наказать согрешившую Хасихито. Не забудем — принц приходился императору Котоку сыном. Он мог искренне переживать смерть отца, которого фактически свели в могилу.

Конечно, тогдашняя аристократия воспринимала близкородственные браки, как нечто допустимое, но — лишь в тех случаях, если супруги приходились братом и сестрой по отцу. В случае с Наканоэ и Хасихито они брат и сестра по матери. И это — уже серьезное препятствие. Нечто подобное было в случае с сыном императора Инге, и дело кончилось ссылкой.

Был ли Наканоэ на стороне зла, а юный и погибший из-за своих намерений принц Арима — воплощением сил добра? Можно посмотреть на это и так. Но повторю лишь одно: судить прошлые эпохи даже в истории собственной страны по сегодняшним меркам — занятие, мягко говоря, весьма неблагодарное и бесперспективное. А уж если речь идет о народе, во многом (пусть не во всем) отличном от нас — и подавно. Конечно, это не касается откровенных патологических личностей на троне, например, Бурэцу. — с ними все более чем ясно. В остальных же случаях лучше просто сказать: да, было еще и такое. И перейти к следующей эпохе.

Но, пока столица переезжает в Нару (туда же, вероятно, отправились, вслед за многочисленными придворными и чиновниками, крысы, которые отлично знали, где можно хорошо поживиться), посмотрим, какие памятники оставил минувший период Асука.

Памятники периода Асука

От предыдущих эпох до нас дошло слишком немного произведений искусства. В основном, они связаны с похоронными обрядами, бытовавшими тогда у японцев. Но VI–VII вв. стали временем расцвета скульптуры.

Это непосредственно связано со вступлением Японии в новую полосу развития, с первым «большим прыжком» — от рабовладения и остающихся пережитков первобытнообщинного строя к феодализму, от племенного язычества — к его синтезу с буддизмом и конфуцианством.

Совершенствовались не только законы, улучшалась и технология поливного рисоводства, ирригации, развивались ремесла. Усилились мирные контакты с континентом (хотя без военных столкновений не обошлось), «китайская наука» стала настоящей революцией для Японии. Отставание от континентальных стран преодолевалось быстрыми темпами.