Россия и последние войны ХХ века

То, что сегодня этот, сильно ослабленный эмиграцией остаток некогда абсолютно преобладавшего на своей исторической территории народа оказался отвергнут Россией, не только ущербно с нравственной точки зрения, но и в исторической ретроспективе как бы подтверждает правоту «южан»: «Смотрите, вот что значит довериться милости России!» Так почему бы отвергнутому народу не сменить свою недавнюю ориентацию на другую, исторически тоже свою?

Признаки этого уже появились, и на них я остановлюсь ниже. А пока, для понимания непосредственных причин, равно как и сложности жестокого конфликта начала 1990-х годов стоит напомнить еще несколько драматичных эпизодов из истории абхазско-грузинских отношений.

После распада Российской Империи первый договор, определявший новое положение Абхазии, был заключен между Грузинским Национальным Советом и Абхазским Народным Советом 9 февраля 1918 года. Он фиксировал границу Абхазии с Грузией по реке Ингури [361] и констатировал, что «форма будущего политического устройства единой Абхазии должна быть выработана в соответствии принципа национального самоопределения на Учредительном Собрании Абхазии». Однако в июне 1918 года территория Абхазии была оккупирована грузинской армией; оккупация оставила в памяти абхазского народа такие же жестокие следы, как и в Южной Осетии. «Северная» ориентация усилилась, что также было отмечено Деникиным, Добровольческая армия которого, подчеркивает он, следовала «традиции заступничества за элементы, тяготеющие к русской государственности». Такая политическая линия выглядела тем более естественной, что Грузия в те годы открыто претендовала на Сочи и Туапсе. [362] Даже в условиях жестокого оккупационного прессинга Абхазия пыталась отстоять свою независимость от Грузии. 20 марта 1919 года Абхазский Народный Совет принял «Акт об автономии Абхазии», где, хотя и провозглашалось вступление Абхазии в Грузинскую Демократическую республику в качестве автономной единицы, заявлялось о необходимости образовать специальную комиссию для выработки конституционных основ взаимоотношений с центральной властью. Однако Грузия, уже на пороге крушения меньшевистского правительства, в одностороннем порядке приняла «Положение об автономии Абхазии», делавшее эту автономию, по сути дела, фиктивной.

Как только в Закавказье была установлена Советская власть, Абхазия попыталась вернуть себе самостоятельную государственность, и уже через 10 дней, 31 марта 1921 года, провозгласила себя ССР. Однако под давлением Кавбюро ее самостоятельность была ограничена в пользу Грузии, и процесс этот завершился в феврале 1931 года заменой статуса «договорной республики» в составе Грузии на статус «автономной республики».

Дальнейшие годы не были легкими для Абхазии, в частности, и по причине проводившейся под эгидой Л.П. Берии миграционной политики, снижавшей удельный вес абхазов от общей численности населения республики [363], а также тенденцией к грузинизации.

Абхазский язык [364] был исключен из программы средней школы и заменен обязательным изучением грузинского языка, абхазская письменность была переведена на грузинскую графическую основу [365], множество абхазских топонимов было заменено грузинскими, поощрялась замена абхазских фамилий их грузинизированными формами, шла грузинизация кадров. Одновременно формировалась миграция грузин на территорию Абхазии [366] путем подселения в абхазские села, а также заселения грузинами греческих сел, освободившихся после депортации греков из Абхазии в 1949 году [367]. Неоднократно происходили волнения среди абхазов, самые крупные из которых приходятся на 1978–1979 годы.

Разумеется, бурный 1989 год, с его повсеместным утверждением этнократических тенденций и разгулом шовинизма в Грузии, оживил недобрые воспоминания в памяти абхазов и, соответственно, побудил их к попыткам вернуть утраченное. 18 марта 1989 года в селе Лыхны Гудаутского района [368] состоялся митинг-сход, участники которого приняли Обращение к руководящим органам страны с требованием вернуть Абхазии статус Социалистической Советской Республики, каковой она была с 1921 по 1931 год. Именно это обращение и стало непосредственным поводом для апрельского митинга в Тбилиси, приведшего к столь драматичным последствиям. Тогда удар ярости, направленный против Абхазии, приняла на себя Южная Осетия [369]. Однако летом 1989 года, когда правительство ГССР без согласования с властями Абхазии приняло решение открыть в Сухуми филиал Тбилисского университета, на что абхазы — приняв это как вызывающую реакцию на Лыхненское обращение — ответили протестом, силы грузинской оппозиции, в союзе с уголовниками, совершившими массовый побег из следственного изолятора в Зугдиди и захватившими оружие охраны, блокировали уже Абхазию. Тогда же пролилась первая кровь: в Сухуми и прилегающих регионах произошли первые столкновения.

А уже через год пути Грузии и Абхазии окончательно разошлись. Летом 1990 года Чрезвычайная Сессия Верховного Совета ГССР, созванная по требованию студентов Тбилисского университета, признала аннексией ввод в Грузию войск Советской России в феврале 1921 года, объявила не имеющим силы для Грузии Договор 1922 года об образовании СССР и приняла постановление о создании правового механизма для восстановления государственной независимости Грузии.

Тем самым Абхазия получала законное право на самостоятельное решение своей судьбы, а союзное [370] руководство — не только право, но и обязанность гарантировать свободу такого решения для народа, некогда вверившего свою судьбу России и положившегося на ее державное слово. 25 августа 1990 года сессия ВС Абхазии приняла Декларацию о государственном суверенитете Абхазской АССР, согласно которой Абхазия объявлялась «суверенным социалистическим государством, обладающим всей полнотой власти на своей территории вне пределов прав, добровольно переданных ею Союзу ССР и Грузинской ССР на основании заключенных договоров».

Признание Абхазией в сложившейся ситуации своего пребывания в составе Грузии, несомненно, было жестом доброй воли. Его, однако, не оценили в Тбилиси. Президиум ВС Грузии признал Декларацию недействительной, а союзное руководство отвергло и эту попытку сохраняющего «имперскую» лояльность народа реализовать свои права и интересы через абсолютно легитимную и, по букве Конституции СССР, единственно имеющую право на выражение общественной воли форму Советов.

Приход к власти национал-радикалов во главе со Звиадом Гамсахурдиа в октябре 1990 года, а затем и распад СССР придали острый и драматический характер процессу, разворачивающемуся на той части Черноморского побережья, которая в России вообще, а в советское время в особенности стала едва ли не главным олицетворением роскошной природы юга и курортной неги. «О, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх…», «Веселые ребята», «Зимний вечер в Гаграх», смесь патриархальности и фривольности на улицах Сухуми, красная «Изабелла» и — «…я в Абхазии… Природа удивительна до бешенства и отчаяния» [371] — видимо, под властью всех этих образов все еще пребывали те, кто, несмотря на распад СССР, привычно приехал в «мандариновый рай» в августе 1992 года. Они предвкушали обычные радости, но история уже переворачивала страницу, и «курортный» период в истории этой древней земли заканчивался. В воздухе снова запахло порохом и кровью войн, которых столько прокатилось здесь!