Тайны смутных эпох

Правда, политики ссылаются на независимость. Однако Украина, к примеру, никогда не находилась в такой экономической зависимости от других держав, как ныне. Ее состояние может радовать разве только лютых недругов украинского народа, вороватых политиков и бизнесменов, да оголтелых националистов, которым до народа нет, в сущности, никакого дела. Во многом они-то и привели богатую страну к упадку.

В ХVII веке все было наоборот. В мае 1648 года в битвах при Желтых Водах и под Корсунью украинские казаки под предводительством гетмана Богдана Хмельницкого разгромили польские войска. Казаков поддерживали украинские крестьяне, а также – по договору с ханом Ислам-Гиреем – крымские татары. Началось освобождение Украины от польского владычества. В конце года казаки взяли Киев. В январе 1654 года в Переяславле состоялся верховный собор (рада) украинского казачества – по инициативе гетмана Богдана Хмельницкого. Рада приняла решение: воссоединить Украину с Русским государством. В ту пору разумные украинцы ясно понимали, что обеспечить их независимость и достойное существование может лишь вхождение в состав братской Руси. Поляки – тоже сильная ветвь славянства – относились к украинцам и белорусам свысока, как вельможные господа к холопам. Сходным было и отношение их к русским, что особенно ярко проявилось, когда «паны» захватили Москву. Неудивительно, что в те далекие времена и белорусы, и украинцы тяготели к Москве, а не к Варшаве.

Как мы уже говорили, осознали свое единство не сразу даже многие русские племена. Как обычно, против этого активно выступали удельные владыки (местные олигархи), не желавшие делиться с центральной властью своими доходами, а также внешнеполитические силы, опасавшиеся создания великой державы.

Однако в ХVII столетии появились мыслители, понимавшие необходимость самого широкого объединения славян. Одним из таких был Юрий Крижанич, хорват по национальности, получивший хорошее образование в Венской семинарии и Болонском университете, где изучал главным образом богословие и юриспруденцию. В 1640 году (ему было двадцать три года) он поселился в Риме и вступил в коллегиум Св. Анастасия, учрежденный католической церковью для распространения унии, власти папы, над православными греками. Однако после посещения Стамбула (Константинополя) Юрий проникся неприязнью к грекам, как он писал, за их высокомерие, лживость и невежество.

В 1658 году он поступил на службу к царю Алексею Михайловичу. Однако его не устраивали некоторые русские обычаи, которые он считал варварскими. К тому же он, причащаясь в православном храме, отказался вторично креститься по православному обряду. Его отправили из столицы в Тобольск, где он получал денежное пособие и трудился над своими сочинениями. Здесь он оставался 16 лет, до смерти Алексея Михайловича, после чего получил разрешение вернуться в Москву.

Не слишком гостеприимный прием, который был оказан ему на Руси, не озлобил Юрия Крижанича. Он с гениальной прозорливостью отметил достоинства русского языка (зная хорватский, немецкий, итальянский, латинский и греческий) и значение Руси для объединения – на этой культурной основе – всех славян. Сравнивая сочинения, написанные на разных славянских языках, он признавался: «Я не могу читать киевских книг без омерзения и тошноты. Только в Великой Руси сохранилась речь, пригодная и свойственная нашему языку, какой нет ни у хорватов и ни у какого другого из славян. Это оттого, что на Руси все бумаги государственные, приказные, законодательные и касающиеся народного устроения писались своим домашним языком». Тем не менее Крижанич предлагал выработать еще более полный и общедоступный славяно-русский язык (что и произошло в конце ХVIII – начале XIX веков).

Развитие самобытной русской культуры и экономики тормозится, по мнению Крижанича, засилием немцев, особенно в торговле, производстве и управлении. Россия должна поощрять в первую очередь русских и, более широко, славянских деятелей.

«То, что заявил Крижанич, – писал Н.И. Костомаров, – остается в главной своей мысли неизменною истиною: только Россия – одна Россия может быть центром славянской взаимности и орудием самобытности и целости всех славян от иноплеменников, но Россия просвещенная, свободная от национальных предрассудков». (Заметим, что подобные предрассудки у русских выражены несравненно слабее, чем едва ли не у всех народов мира.)

Эти идеи подхватил через три столетия после Юрия Крижанича В.И. Вернадский. На лекции в Праге (1922 год), посвященной проблемам геохимии, он сказал во введении: «В тесном единении всех славянских ученых – в их более влиятельном положении в жизни – лежит будущее всех славянских народов».

В середине XX века такое политико-экономическое и культурное единство сформировалось на основе СССР и дружественных ему стран Восточной Европы. Однако к концу века оно было разрушено по тем причинам, о которых мы упоминали выше.

При всем уважении к русской духовной культуре Крижанич с негодованием обрушивался на низкую бытовую культуру знати, привилегированных групп общества. Он отмечал, что простой люд на Руси живет в общем лучше, чем во многих западных землях. В то же время государственные служащие нещадно грабят народ и быстро богатеют, имея даже небольшое жалование. «Чем они живут? – вопрошал Крижанич и отвечал: – Легко понять: продажей правды. Неудивительно, что в Москве много воров и разбойников».

В порыве негодования он обвиняет и весь русский народ: «Привыкшие всякое дело делать скрытно, потакать ворам, всегда находиться под страхом и обманом, русские забывают всякую честь…» Причины этого он видел в социально-политической зависимости людей: «Везде кабаки, монополии, запрещения, откупы, обыски, тайные соглядатаи; везде люди связаны, ничего не могут свободно делать, не могут свободно употреблять труда рук своих и пота лица своего».

Свободу Крижанич понимал, сообразуясь с западными нравами. Например, предлагал и русским беспощадно сжигать еретиков, как это принято было в Западной Европе, и подавлять лютеранство, кальвинизм и гуситов, храня дружеские отношения с католической церковью. Он призывал к избавлению от инородцев как таковых, вне зависимости от их талантов и готовности честно служить России.

И в те времена, и раньше, и позже нередко заедино выступали русские с татарами, башкирами, мордвой и другими неславянскими народами. Исторически сложились менее дружеские отношения русских с этнически родственным славянским народом католиками-поляками, чем с мусульманами-татарами. Одно уж это показывает, что в дружбе, как и в политике, далеко не всегда важна принадлежность к одному и тому же племени или к одной религиозной конфессии. Тут ситуация значительно сложней. Крижанич этого не учитывал. Хотя в русском народе было на этот счет более верное понимание.

О какой же свободе действовать, «употреблять труда рук своих» говорил Крижанич? Ведь он, в отличие от демократов, признавал необходимость и справедливость самодержавной власти царя. Он имел в виду освобождение народа. из-под ига чиновников и олигархов (говоря современным языком):

«Свобода есть единственный щит, которым подданные могут прикрывать себя против злобы чиновников, единственный способ, посредством которого может в государстве держаться правда. Никакие запрещения и казни не в силах удержать чиновников от худых дел, а думных людей от алчных, разорительных для народа советов, если не будет свободы». При этом царя он желал видеть просвещенным, добродетельным и гуманным.

Интересны замечания Крижанича, относящиеся к развитию культуры. По его словам, «мудрость переходит от народа к народу». И в то время как одни, ранее отличавшиеся высоким развитием, могут впасть в невежество, другие, напротив, обретают высокую культуру. «Теперь пришло время для нашего народа учиться, – писал он. – Бог возвысил на Руси такое славянское государство, которому подобного не было в нашем народе в прежних веках, а мы видим у других народов: когда государство возрастает до высокой степени величия, тогда и науки начинают процветать в народе».