Морская политика России 80-х годов XIX века

Представляется, что именно такое соглашение подразумевал Александр III, когда передавал записку на отзыв Н.К. Гирсу. Отрицательная реакция министра иностранных дел на этот проект естественна. Судя по всему, Н.К. Гирс и в 1879, ив 1881 году поддержал план захвата Босфора при крушении Османской империи потому, что не видел иных реальных возможностей отстоять российские интересы. Весьма маловероятной казалась готовность умного и подозрительного Абдул Хамида II предоставить вчерашнему противнику право при первом обострении внешнеполитической обстановки ввести свои войска в район проливов, под стены его собственного дворца, с почти неизбежной вспышкой славянского, а быть может и армянского национального движения и фактической потерей султаном политической самостоятельности. Н.К. Гирса не могло не настораживать отсутствие конкретных предложений со стороны турок, свидетельствовавшее об их желании прежде всего уточнить позицию России, и явная неспособность Порты противостоять англичанам в Дарданеллах. Более обоснованным в такой ситуации было сохранение дружественных по форме отношений, не подававших султану, параллельно проводившему зондаж на берегах Темзы, повода к сближению с Лондоном, и подготовка в глубокой тайне Босфорской десантной операции.

Многочисленные экономические и внутриполитические недуги, одолевавшие Россию, требовали мирной внешней политики, подразумевавшей компромисс, а не конфронтацию с державами, неизбежную при всяком сколько-нибудь серьезном покушении на их разнообразные интересы в Османской империи, а тем более на сложившееся на Балканах хрупкое равновесие, нарушение которого дестабилизировало бы все Восточное Средиземноморье. В начале 1880-х годов, пожалуй, ни одно европейское правительство не желало видеть Россию влиятельной силой в этом регионе, и ей приходилось выжидать более удобного случая для выдвижения своих требований, поэтому Н.К. Гирс всячески сдерживал горячившегося А.И. Нелидова, не всегда достигая цели.

В.М. Хевролина и Е.А. Чиркова приводят запись в дневнике Д.А. Милютина, приехавшего в Москву на коронацию Александра III. 20 мая 1883 года отставной сановник поверил бумаге содержание застольной беседы у министра иностранных дел, во время которой «Гирс и Сабуров заметили, что царь не сочувствует продлению договора (австро-русско-германского. — Авт.), что он поддался мечтательным фантазиям Нелидова о завладении Босфором с согласия самого султана (!?)» [301].

Видимо, на какое-то время новоиспеченный посол в Турции действительно стал выразителем позиции России по данному вопросу, причем, вопреки мнению Н.С. Киняпиной, оспаривавшей выводы В.М. Хвостова, позиции не строго оборонительной. Однако вскоре линия Н.К. Гирса возобладала, и начатый было А.И. Нелидовым зондаж прерван [302].

«Сулин» — одна из миноносок Черноморского флота

Поповка «Вице-адмирал Попов» и миноноски Черноморского флота

Но, разумеется, отказ от дипломатического наступления не означал отказа от планов Босфорской операции. 13 февраля у П.С. Ванновского собрались Н.Н. Обручев, И.В. Гурко, начальник штаба Одесского округа, генерал-майор Д.С. Нагловский и И.А. Шестаков. Последний записал свои впечатления: «Разные комбинации. Решили, если случай застанет нас с настоящими средствами, возможно, что нужна транспортная сила, нужно получить заказанные миноноски и высадиться в стороне от пролива. Тогда, по имеемым данным, "поповки", "Воин", Сокол" и "Ярославль" могут заставить молчать прибрежные батареи, а имеемые миноноски вместе с ними могут встретить три турецкие судна, готовые на внезапный случай… На транспортные средства нужно Чихачеву прибавить 6 пароходов, которые он там закажет сам…» [303].

Судя по всему, участников совещания беспокоила вероятность близкого обострения Восточного вопроса, на которую указывал и А.И. Нелидов. Похоже, что при необходимости они готовы были действовать едва ли не в точном соответствии с предложениями В.У. Соллогуба и С.О. Макарова. Впрочем, и в этом случае требовалась определенная подготовка. Весной 1883 года И.В.Гурко задумал осуществить «военную поездку для осмотра берегов Крыма от Судака до Керчи», о чем Н.Н. Обручев сообщил Н.И. Казнакову, а тот 2 мая А.А. Пещурову [304].

В составленной на этот счет инструкции указывалась двоякая цель поездки. «а) ознакомление с различными способами производства рекогносцировок морского берега с моря, и б) упражнения в составлении всех соображений, расчетов и распоряжений для десанта на неприятельский берег» [305].

Руководить ею предстояло Д.С. Нагловскому, а в число двух десятков участников от сухопутного ведомства вошли командиры частей Одесского округа, офицеры генерального штаба, включая В.У. Соллогуба, а от морского — будущий начальник отряда минных судов Черноморского флота, капитан 1 ранга Э.И. Викорст, капитан 2 ранга Н.В. Власьев и другие.

Понять, что крылось за довольно обтекаемыми формулировками данной им инструкции позволяет выдержка из отчета о поездке: «…направление, избранное к крымским берегам ради близости их к Одессе, отправному пункту поездки, и желание усилить поучительность последней введением в обстановку задач, относящихся к действиям в узкостях, привели к составлению следующего общего предположения, служившего исходом для частных задач: Таврическая губерния, Кавказ и Земля войска Донского представляют неприятельскую территорию. Неприятельский флот предполагается собранным у Таганрога, откуда может выйти только через три дня после начала движения нашего транспортного флота от Одессы. Крепость Керчь не имеет сухопутной обороны, а пролив защищается рядом батарей, расположенных по всей его длине. Десантный отряд предположен из одной пехотной дивизии с бригадою пешей артиллерии, полком кавалерии (4 эскадрона), батальоном сапер и батальоном крепостной артиллерии» [306].

Даже обычная географическая карта подтверждает, что как сама поездка, состоявшаяся 3 — 15 июля 1883 года, так и последующие десантные учения воспроизводили переход морем и высадку первого эшелона в Босфоре, расстояние до которого от Одессы приблизительно равно расстоянию до Керченского пролива. Участвовавшие в поездке моряки составили перечень пригодных для перевозки войск военных судов, пароходов РОПиТ и Добровольного флота, с распределением частей по родам оружия, подготовили диспозиции для посадки, перехода и высадки, а также разработали «вопрос о мобилизации судов торгового флота». Они также собирались по примеру Русско-турецкой войны 1877 — 1878 годов заняться вопросом о вооружении пароходов, но «встретили большие возражения со стороны вице-адмирала Чихачева, отвергавшего необходимость и полезность превращения судов торгового флота в боевые, так как конструкция таких судов и слабость их постройки не позволяют иметь надежды на успех их в атаках» [307].

Тем не менее, проект установки пушек 6– и 8-дюймового калибра на 12 пароходах обоих обществ был составлен. В качестве транспортов планировалось использовать еще 29 достаточно крупных судов, преимущественно РОПиТ, которые могли принять до 459 офицеров, 19 665 нижних чинов, 2957 лошадей и 98 орудий, вполне пригодных не только в качестве учебного десанта в район Керченского пролива, но и первого эшелона при высадке на берега Босфора. Именно тогда, летом 1883 года, появился и план действий, рассчитанный участниками поездки как на первый, так и на второй случай.