Сначала я был маленьким

Как известно, Всеволод Мейерхольд учился на юридическом факультете МГУ, который оставил во имя театра. Поступил в Московское филармоническое училище к В. И. Немировичу-Данченко, окончил его и был среди актеров основателей Московского художественного театра.

Я не хочу бегло пересказывать биографию Мейерхольда, - о нем только за последние годы написано такое количество книг, монографий, по его творчеству во всем мире защищено такое количество кандидатских и докторских диссертаций, что только из них можно составить фундаментальную библиотеку.

В 1921 году Мейерхольд разошелся с моей бабушкой и женился на актрисе Зинаиде Николаевне Райх, которая до этого была женой поэта Сергея Есенина и имела двоих детей: Татьяну Сергеевну Есенину и Константина Сергеевича Есенина. Мейерхольд не только усыновил этих детей, но и сам к своей фамилии добавил фамилию своей второй жены. (Правда, нигде, кроме тюремно-следственных документов, он под фамилией Мейерхольд-Райх не значился. И не сложись так трагически его судьба, не занимались бы его тюремными архивами, никто бы и не знал о его двойной фамилии. Кстати, Зинаида Николаевна после регистрации своего брака с Всеволодом Эмильевичем, официально значилась Райх-Мейерхольд).

Я сам о Мейерхольде услышал в младенческом возрасте, но услышал "шепотом" - имя его нельзя было произносить. Вообще-то об этом я уже писал. Не писал я еще о том, как после 1955 года активно развернулась борьба за восстановление Мейерхольда не только как гражданина (надо же было доказать, что он не является шпионом Японии, Литвы и еще какой-то очень враждебной СССР страны), но и как режиссера, творчество которого "не чуждо нашему искусству". И вот только в те годы я познакомился с моей двоюродной сестрой Марией Алексеевной Валентей.

Для того чтобы яснее была вся родословная, поясню.

У дочерей Мейерхольда и Ольги Михайловны были семьи. Кстати, однажды очень забавно получилось. Когда в 1964 году Татьяна Сергеевна Есенина приезжала в Ленинград, я с ней общался почти ежедневно (как она говорила мне, "я твоя названная тетка"). И вот как-то, к слову пришлось, рассказала она, что один ее сослуживец собирает "оригинальных родственников", ну, как еще говорят, "седьмую воду на киселе". Так этот сослуживец был для Татьяны Есениной "муж сестры мужа дочери второго мужа ее матери". Если разобрать эту почти головоломку-абракадабру, то получается все очень стройно: Мать Татьяны Сергеевны - Зинаида Райх. Вторым ее мужем был В. Э. Мейерхольд. У Мейерхольда была дочь - Мария Всеволодовна, у мужа которой, Евгения Бялецкого, была сестра. Вот эта сестра как раз и была замужем за этим самым сослуживцем! И никакой головоломки - все очень просто! Но зато как забавно звучит, правда? "Муж сестры мужа дочери второго мужа ее матери" (извиняюсь, конечно, за это "ее матери", но когда это рассказывала Танечка Есенина, она говорила, естественно, "моей матери").

Так вот, про старшую дочь Мейерхольда, Марию Всеволодовну Бялецкую, я частично сказал. У нее было двое детей: Игорь (рождения 1919 года) и Нина (рождения, кажется, 1923 года). На их биографиях останавливаться не буду жизнь их сложилась драматически (если не сказать трагически), походя рассказывать не хочется, а для подробного повествования я не имею достаточных знаний.

У второй дочери Мейерхольда, Татьяны Всеволодовны и ее мужа Алексея Петровича Воробьева были две дочери - Татьяна и Мария. Этих двух моих двоюродных сестер я очень люблю (про старшую, Танечку, к сожалению, могу теперь говорить только в прошедшем времени: скоро 20 лет, как она умерла. Была человеком чудесным, работала медсестрой, но была именно "сестрой милосердия"). Моя сестра Мария Алексеевна Воробьева-Мейерхольд (по мужу Валентей) - именно тот человек, благодаря которому сегодня мы имеем о Мейерхольде то, что имеем.

В 1939 году, когда Мейерхольда арестовали, пятнадцатилетняя его внучка Маша Воробьева стала стучаться во все дубовые и железные двери НКВД, прокуратуры, тюрем, и везде задавала вопрос: "За что моего деда посадили?" Историю "хождений по мукам" Марии Воробьевой (затем Валентей) нужно писать отдельно. Никакие жены декабристов не могут сравниться с этой женщиной. Ее гнали в дверь - она влезала в окно. Она добивалась того, чего не могли добиться жены и дети многих выдающихся деятелей науки, культуры, политики, репрессированных сталинским режимом. (Кстати, об этом можно прочитать практически во всех книгах о Мейерхольде - не историю борьбы за Мейерхольда, нет, об этом Маша не очень распространялась,- но внимательный читатель заметит, что все книги подготовлены, прочитаны, вычитаны М. А. Валентей).

Специальные истории надо писать о том, как проходила реабилитация Мейерхольда; о том, как "пробива лись" установки мемориальных досок в Москве и Ленинграде; о том, как готовились и издавались книги; о том, как освобождалась для музея последняя квартира Мейерхольда - без Маши этого бы просто ничего не было. (Кстати, последнюю точку в истории освобождения квартиры в Брюсовом переулке помог поставить Т. Н. Хренников. Но это уже другая история - история вереницы добрых дел, сделанных нашим великим композитором). Я расскажу только один (едва ли не самый незначительный) эпизод.

Кажется, в 1964 году Маша (естественно, на свои деньги) установила на могиле Зинаиды Николаевны Райх на Ваганьковском кладбище памятник. На нем высечен барельеф Мейерхольда и надпись: "Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду и Зинаиде Николаевне Райх". Вдруг Машу вызывают "в инстанцию" и грозно спрашивают:

- Какое право вы имели поставить памятник Мейерхольду там, где он не похоронен?

Реакция Маши - молниеносная:

- А вы покажите мне, где он похоронен,- я там поставлю.

Должен сказать, что взаимоотношения моей мамы - Ирины Всеволодовны Мейерхольд - и ее племянницы, Марии Алексеевны Валентей были не безоблачны. Мать ревновала. Оснований для ревности, по сути дела, не было! Ну кто бы еще так занимался репрессированным Мейерхольдом, как это делала Маша? Да никто! Моя мама, как только ее восстановили на работе (сначала в 1959 году, во Дворце культуры имени Горького, а затем, в 1960 - в Театральном институте), яростно стала вводить мейерхольдовскую биомеханику и вообще его педагогические принципы. Подчас она "забивала" папу, с его приверженностью к реалистической школе Александринского театра (по сути, там расхождений особых не было. Ведь Мейерхольд, воспитанник Немировича-Данченко и Станиславского, сам работал до самой Октябрьской революции в Александринском театре, поставил там свой блистательный "Маскарад", но учеников своих учил уже по более современной методике - до нее не успел дойти Ленинградский театральный институт, в котором преподавали В. Н. Давыдов, Л. С. Вивьен, С. Э. Радлов. Кстати сказать, основателями Петроградского театрального института были В. Э. Мейерхольд и Л. С. Вивьен. И меня всегда очень удивляла в нашей стране, помимо многого прочего, система присвоений имен разным учреждениям. Петербургскую консерваторию основал Антон Рубинштейн, в связи с чем ей присвоено имя Римского-Корсакова. Московскую консерваторию основал Николай Рубинштейн. И именно поэтому она носит имя Чайковского. Ленинградский театральный институт переименовывался неоднократно! Когда-то ему дали имя А. Н. Островского. Потом, в 60-х годах, когда сливали научно-исследовательский институт театра, музыки и кинематографии с учебным заведением - Театральным институтом (логика здесь почти такая же, как если слить горводопровод и облводку), имя великого драматурга потеряли. Гибрид стал именоваться ЛГИТМИК (не правда ли, очень поэтично?). Потом, после смерти великого нашего актера Н. К. Черкасова, когда издавалось постановление "Об увековечении...", внесли в это постановление, помимо памятника, мемориальной доски, улицы, кажется, парохода, еще и институт (хотя ведь в этом же институте учились и Симонов, и Толубеев, и Меркурьев, и Райкин, а уж какие личности там преподавали!). И стал именоваться вуз, основанный Мейерхольдом и Вивьеном, ЛГИТМИК имени Черкасова. А когда рухнула советская власть, то институт, проделав за 80 лет своего существования путь от техникума через училище и институт, превратился в Академию театрального искусства. И уже вторично потерял "имя собственное".