Арабо-израильские войны

Однако решающие события должны были произойти в центре — необходимо было занять или разрушить бывший пост английской полиции и таким образом «вскрыть замок Латруна».

Для решения этой задачи была запланирована вторая за всю историю атака бронетанковых сил армии Израиля (а первая состоялась, напомним, в ночь на 18 мая у стен Старой крепости). В бой должны были вступить 13 «хав-траков», приобретенных в Бельгии, и 22 аутомитрайезы, изготовленных в местных мастерских Жозефа Авидара.

В отличие от Латрун-Один, Латрун-Два начался вовремя, причем на этот раз евреи даже открыли артобстрел позиций Маджелли. В бой вступили несколько минометов «Давидка» и несколько действительно старых орудий, с которыми французы воевали в Мексике за 70 лет до этого и каждое из которых солдаты называли между собой «Наполеончик».

Около полуночи сквозь достаточно редкие разрывы снарядов Маджелли различил какой-то непонятный — слитный, шелестящий — и одновременно металлически-позвякивающий звук. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять — это был звук траков, принадлежащих приближающейся израильской бронетехнике; а какого-либо другого там просто быть не могло. К этому ни он, ни его солдаты не были готовы. Маджелли почувствовал неприятный холодок между лопатками. Стараясь не показать испуга, он повернулся к стоящему рядом человеку и произнес: «Молитесь, чтобы Аллах даровал нам новую победу!» Этот человек в длинном одеянии и с тюрбаном на голове был имамом (полковым священником).

Танковый командир Хаим Ласков, находясь на своем НП, испытывал в это время совсем другие чувства. Для него звук траков звучал просто воодушевляюще, тем более зная, что вслед за первым для арабов приготовлено еще два неприятных сюрприза. На передних двух БТР в состав экипажей вошла группа саперов, которым поручалось выгрузить перед бронированной дверью поста заряд тротила в 250 кг и взорвать его. А на следующих двух бронемашинах было установлено еврейское секретное оружие — два огнемета, которые вообще еще не применялись на этой древней земле. Как оценивал Ласков и другие, столб пламени, вылетавший из сопла на 25–30 метров, должен был повергнуть легионеров в такой ужас, что им оставалось только бежать без оглядки.

«Хав-трак» № 3 был обозначен кодовым позывным как «Иона». Один из членов его экипажа имел пышные белокурые волосы и изящную фигуру, которую не смог изуродовать даже мужской танкистский комбинезон. Эту привлекательную 19-летнюю блондинку звали Хадасса Лимпель. Ее одиссея началась за 9 лет до этого, когда 1 сентября 1939 года германский вермахт взломал границы суверенной Польши. Брошенная на дороге, среди десятков тысяч таких же беженцев, десятилетняя девочка оказалась в конце концов в одном из лагерей Западной Сибири, а затем в группе таких же никому не нужных польских детей она попала в Иран, потом, следуя по маршруту Карачи Бомбей — Аден — Суэц — Порт-Саид, она наконец-то вступила на «землю обетованную». Она решила, что это был конец ее странствиям. Сначала работала в киббуце, а затем зимой 48-го года среди таких же молодых «палмахников» сопровождала конвои с продовольствием в Иерусалим, отстреливаясь из автомата от наседавших партизан Абу Муссы. Когда Иерусалим был отрезан, а в Хайфу прибыли первые «хав-траки», поступившие от Ксиеля Федермана, она освоила профессию радистки. В эту ночь ее миссией было постоянно поддерживать связь с КП Хаима Ласкова.

…«Мы преодолели линии колючей проволоки!» — было ее очередное сообщение. Чем ближе приближался рокот двигателей и позвякивание гусениц, тем большая дрожь охватывала капитана Иззат Хассана и его артиллеристов из приданной батареи орудий ПТО. В кромешной темноте они не видели ни одной цели, и открывать огонь из своих мощных 65-миллиметровых орудий (которые в свое время отбивали наступление танков фельдмаршала Роммеля под Эль-Аламейном), было бессмысленным.

Наступила минута «М» часа «Ч». Саперы разместили свой фугас, и прозвучавший взрыв вдребезги разнес входную дверь участка. Спустя секунды ударный взвод «палмахников» уже был внутри поста полиции и стал вытеснять его защитников прочь.

«Огнеметы готовы», — сообщила по радио Хадасса Лимпель. «Огонь!» скомандовал Ласков.

То, что случилось секундой позже, показалось Иззат Хассану словно пришествием какой-то команды инопланетян. С громким шипением два ослепительно ярких столба пламени сошлись на фасаде полицейского участка. «Евреи режут входную дверь какой-то гигантской ацетиленовой газорезкой», сообразил Хассан. Свет был такой яркий, что на сотню метров вокруг он осветил все, вплоть до мельчайшего камешка. И этот свет так подвел атакующих! Место действия превратилось в ярко освещенную сцену, на которой в разных местах разместилось пять израильских бронемашин. Как позднее вспоминал Иззат Хассан, в переднем «хав-траке» была хорошо видна «белокурая женщина с радионаушниками на голове, которая что-то непрерывно говорила в микрофон». Едва веря в свою удачу, Хассан скомандовал «Огонь!». Британские бронебойные снаряды вновь подтвердили свое испытанное качество, и спустя секунды все пять БТРов превратились в пылающие остовы…

…«Иона, Иона!» — непрерывно вызывал Хаим Ласков. Но ответа не было. Последнее, что он услышал, было какое-то предсмертное хрипение в его наушниках — или это были звуки электростатических помех? Затем все смолкло… Одиссея Хадассы Лимпель, начавшись в Польше и пройдя по большой дуге через Сибирь — Тегеран — Бомбей — Суэц, закончилась в 50 метрах от поста английской полиции в Латруне.

Применением своих огнеметов евреи переиграли сами себя, хотя, безусловно, они не рассчитывали на такой отрицательный результат. Потерпев столь неожиданную катастрофу в технике и людях, они вновь были вынуждены отступить. Битва за Латрун в очередной раз закончилась в пользу арабской стороны.

Термин «Бирманская дорога» хорошо известен на Западе. Он означает дорогу, построенную в годы Второй мировой войны китайскими кули из Индии через территорию Бирмы до Китая. Дорога пролегала через абсолютно непроходимые горные районы Бирмы, фактически это были дикие джунгли, и японцы считали, что «белый человек» никогда не сможет их преодолеть. Но это случилось. Англо-американские инженеры совершили этот технический и организационный подвиг, и это был один из факторов, обеспечивших победу союзников на Дальнем Востоке.

Следующий эпизод получил название в израильской историографии как «Бирманская дорога». Чтобы не занимать много книжного места, даем лишь три маленьких «подэпизода»…

…Два джипа совершили две поездки в направлении Тель-Авив — Иерусалим и обратно, преодолев это расстояние и доказав, что арабские позиции в Латруне можно обойти по близлежащим горным склонам. Наконец, в ночь на 1 июня выехал член Генерального штаба Ицхак Леви. После семи часов какой-то умопомрачительной поездки прямо посреди лунного ландшафта его джип достиг местечка Реховот в 20 км от Тель-Авива. Теперь это вполне комфортабельный пригород их столицы, а тогда это было что-то вроде аванпоста цивилизации на «индейских» территориях.

Запыленный офицер и двое его спутников вошли в придорожное кафе, заказав по чашечке кофе.

«А вы откуда приехали?» — дежурно поинтересовался владелец кафе.

«Йерушалаим», — коротко ответил Леви. «Иерусалим?!» — вскрикнул хозяин, и все присутствующие бросились к ним с расспросами. Под конец этой импровизированной пресс-конференции владелец кафе вынес для угощения огромное блюдо «клубники со сливками» (!). Для жителей оголодавшего Иерусалима это был словно подарок с небес, от Бога. В тот же день Ицхак Леви доложил о своей поездке Бен-Гуриону. «Дорогу — строить!» — заявил лидер сионистов и тут же присвоил название этому проекту — «Бирманская дорога».

Ситуация в Иерусалиме стала настолько плохой, что потребовалось следующее: триста человек, все члены профсоюзной организации «Гистадрут», были вызваны на пункт сбора. Все они были в возрасте от 40 лет и выше, и это были клерки из банков и офисов, служащие торговых компаний, владельцы магазинов и лавок. Автобусами эту группу доставили в Кфар Билу, откуда ранее начинались дорожные конвои на Иерусалим. Там на их глазах женщины набивали муку, рис, сахар, сушеные овощи и шоколад в те самые рюкзаки, которые в новогоднюю ночь приобрел в Антверпене Ксиель по франку за штуку.