Морской путь в Индию

Народ все еще толпился на берегу, напрягая зрение, чтобы увидеть последние приветственные жесты отплывающих. Люди махали руками, шарфами; возгласы и крики слабо доносились до кораблей, течение и ветер несли их к морю. Матросы толпились у бортов, взбирались на мачты, офицеры теснились на корме и у окон кормовых башен. Все стремились в последний раз взглянуть на толпу, на любимый Лиссабон, с его холмами и долинами, с его дворцами и церквами — теперь все это постепенно уходило все дальше и дальше. Косые лучи заходящего солнца отражались на копьях и на пушках, на снастях кораблей и на шлемах, а на берегу они освещали злато-багряным пламенем камни и леса наполовину возведенного кафедрального собора Моря. Они блеснули еще раз в водах Тежу, которые стали сизыми, как вороненая сталь. Затем опустились сумерки.

С наступлением темноты толпа на берегу понемногу рассеялась, люди небольшими группами расходились по домам. Ветер крепчал, по мере того как корабли приближались к морю. В серой полумгле несколько рыбацких лодок под блекло-желтыми парусами поспешно отошли в сторону, уступая дорогу надвигающимся на них большим кораблям. Флаги спустили и спрятали в рундуки, установили ночную вахту, на мачтах были подняты фонари, и на море, на землю и на реку спустилась ночь. Величайшее предприятие португальской нации было начато, осуществлялись мечты принца Генриха, замыслы короля Жуана II, на которые так много уже было положено трудов. Большая часть столетия ушла на подготовку к осуществлению этих замыслов и мечтаний — годы труда и разочарований, попыток и ошибок, успехов и неудач. Многим смельчакам это стоило жизни, немало потребовалось и золота.

Зато Мануэлу, получившему в истории прозвание «Счастливого», суждено было стать богатейшим монархом в Европе, а Португалии — на некоторое время — владычицей многих далеких земель, морей и народов, никогда ранее не подвластных Европе и большей частью даже неизвестных европейцам, если не считать рассказов Марко Поло и других немногих смелых душ.

В ту ночь на кораблях спали лишь немногие. Слишком переполнены были сердца, слишком велико было возбуждение. Но едва забрезжил новый день, все были на ногах, все в движении. Корабли уже прошли отмель, берега скрылись из виду, и люди остались наедине с морем, небом и богом — лишь белые и серые чайки, пронзительно крича, будто бранясь, летели за кораблями, провожая их далеко на запад, в океан.

Когда команда «Сан Габриэла» приступила к своим обычным работам, матросы впервые могли видеть вблизи своего командующего. Вверху, на кормовой палубе, они увидели человека в бархатном берете. Он был среднего роста, в полном расцвете сил — ему было тридцать с лишним лет, — коренастый, с кирпично-красным лицом и шеей бури, горячее солнце и морская соль сделали свое дело. Черные усы и большая широкая борода скорее подчеркивали, чем скрывали черты его лица, его сильную квадратную челюсть, пухлый и чувственный, но строгий, даже суровый рот. Быстрые, внимательные и проницательные глаза окружала тонкая сетка морщин — многолетний отпечаток солнца, ветров и ослепительно сияющего моря. Порой в его быстро прикрываемых веками глазах и сжатых губах проглядывала скрытая жестокость, видимо прирожденная черта его характера. Он не был человеком, которого можно было любить, да он и не искал расположения к себе. Но бывалые моряки, плававшие под командой таких людей, как он, по морям, прилегающим к Африке, видели в нем человека стальной воли, несгибаемой целеустремленности. Они чувствовали в его голосе, в его четких решительных приказах, во всей его внешности и движениях опытного мореплавателя, строгого начальника и человека, которому нельзя противоречить, с которым нельзя вести себя вызывающе. Им было известно, что он пользуется полным доверием короля и что — как бы ни обернулось дело — волю своего государя он будет исполнять буквально. К тому же они слышали о нем как о человеке смелом, готовом без колебаний вести своих подчиненных в любое место, какое он им укажет Тем, кому посчастливилось вернуться с Гамой в Лиссабон и кто снова отправлялся в его новый поход в Индию, суждено было не раз видеть, как в быстрых действиях проявляются все свойства характера, написанные на лице адмирала — решительность, ум, упорство, страшный, безрассудный гнев и хладнокровная жестокость, граничащая с садизмом. Королю Мануэлу он мог принести победу и сказочные богатства и положить к его ногам моря и земли Индии, но он мог причинить также ненужные страдания, ужасные мучения и почти непостижимую дьявольски-жестокую смерть бесчисленному множеству несчастных людей, чей грех был лишь в том, что они не принадлежали к вере, исповедуемой Гамой, чье преступление состояло лишь в том, что они случайно встретились ему на пути в тот час, когда он неумолимо стремился к своей цели.

Итак, экспедиция, которой суждено было стяжать мировую славу, началась Автор «Рутейру» первого плавания Васко да Гамы в Индию писал: «Мы отплыли из Риштеллу в субботу на восьмой день июля упомянутого 1497 года, [и] да будет милость нашего господа бога на то, чтобы мы исполнили наше намерение во служение ему. Аминь»

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

АФРИКА

Плавание началось спокойно, без особых, заслуживающих упоминания инцидентов. После недельного пути на юго-запад показались Канарские острова. Далее корабли продолжали плыть вдоль африканского побережья. По пути матросы ловили на удочки рыбу для общего стола. В ночь на 17 июля флот попал в густой туман близ бухты, известной под названием Рио-де-Оро (Золотая река). 17 июля на восходе солнца туман и ветер, поднявшийся ночью, разъединили корабли. Гама предвидел такую возможность, и корабли, следуя его приказу, взяли курс на острова Зеленого мыса. Утром 22 июля марсовый «Сан-Рафаэла» заметил три корабля близ острова Сал — в северо-восточной части группы островов Зеленого мыса. В их числе были корабль «Берриу», а также грузовое судно и корабль, которым командовал Бартоломеу Диаш, открывший мыс Доброй Надежды [247]. Четыре судна соединились и вечером 26 июля, наконец, догнали «Сан-Габриэл». На следующий день весь флот стал на якорь в Порту-да-Прая, на острове Сантиагу, крупнейшем из островов Зеленого мыса. Здесь людям было разрешено сойти на берег и, пока производился ремонт рей, экспедиция запаслась свежим мясом, водой и дровами.

От островов Зеленого мыса был взят курс на восток [точнее — на юго-восток. — Ред.] вдоль побережья Гвинеи и Сьерра-Леоне. После дополнительного ремонта рей на корабле Васко да Гамы (вероятно, повреждения были получены в результате шторма) курс был изменен. Вместо того чтобы держаться берега и, пройдя расстояние в 3370 миль, добраться до мыса Доброй Надежды, Гама направился от берега Сьерра-Леоне прямо на юго-запад, делая большой крюк в сторону тогда еще неизвестного побережья Бразилии. [248] Существуют различные объяснения его решения Одно из них заключается в том, что Гама получил сведения о преобладающем направлении ветров (и, возможно, о наличии земли на западе) от мореплавателей, плававших здесь ранее Второе объяснение — что адмирал, посоветовавшись с офицерами и лоцманами, решил избежать опасных противных ветров, дующих у берега, и взял курс на запад. И третье — что Васко да Гама принял это решение по собственной инициативе, свершив, по словам одного комментатора, «шаг чрезвычайной смелости». Возможно, справедливы все три объяснения — что у него были сведения от прежних мореплавателей, что его офицеры поделились с ним своими соображениями и что он сам решил сделать такой опыт. Есть и еще одна возможность что маршрут был разработан во всех подробностях еще до того, как корабли миновали устье Тежу.