Путь длиною в миллионы лет<br />Человек и его история

А между тем наука ставила и другие вопросы, на которые легенда о «божественном творении» и о «всемирном потопе» не давала убедительного ответа. Например, всем известно, что белый медведь живет во льдах Заполярья, а страус — в Африке. Где же находился тот рай, в котором бог создавал животных? Этот вопрос не давал покоя и крупнейшему шведскому натуралисту XVIII века, основоположнику научной систематики животных и растений Карлу Линнею (1707–1778 гг.). Он как натуралист не мог себе представить совместное обитание, например, белого медведя с жителями пустыни вроде газели, антилопы, сайгака или страуса. Но, оставаясь в высшей степени религиозным, Линней прибег к вспомогательной «гипотезе». Вот в чем ее смысл: бог сотворил животных и растения на острове, среди которого возвышалась высокая гора; на склонах ее имелись все климатические зоны — от полярной (на ее снежной вершине) до тропической (у ее подножия); животные и растения создавались богом в соответствующих их организации высотных зонах, где и жили до того момента, когда море стало отступать и остров соединился с сушей, после чего животные и растения смогли расселиться по Земле и размножиться в соответствующих их организации широтных зонах. Наивность этой гипотезы Линнея очевидна не только нам, живущим в век победоносного шествия всех наук. Крупнейший швейцарский ученый и современник Линнея Альфонс де Кандоль считал, что такую гипотезу «знаменитый швед мог создать только в момент умственного затмения».

Итак, под давлением фактов, добытых учеными, религиозная легенда о «всемирном потопе» постепенно утрачивает популярность и все более настойчивой становится необходимость признания той истины, что первобытный человек существовал в Европе еще в «допотопный» период.

Но религия, поддерживаемая господствующими классами, стоявшими во главе государств, упорно продолжала отстаивать противоречащий научным данным миф о сотворении богом живых существ и растений в том виде, в каком мы их ныне наблюдаем. Потребовался длительный и самоотверженный труд многих передовых ученых второй половины XIX столетия, чтобы окончательно опровергнуть религиозный взгляд на происхождение жизни и человека.

Человек, помнящий свое родство

Разрозненные факты, догадки и идеи, доказывающие естественное происхождение живых организмов на Земле, в том числе и человека, подготовили почву для дальнейшего продвижения науки. Назрела необходимость в таком стройном, всесторонне научно обоснованном учении, которое опровергало бы все или, по крайней мере, большинство религиозных мифов и догм. Творцом такого учения явился английский естествоиспытатель Чарлз Роберт Дарвин (1809–1882 гг.). Он доказал, что в природе действует объективный закон исторического развития живых организмов, и окончательно опроверг религиозно-идеалистическое представление о сверхъестественном происхождении жизни на Земле.

Классики марксизма-ленинизма высоко оценили научный подвиг Дарвина.

К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что Дарвин нанес сильнейший удар по метафизическому взгляду на природу, доказав, что весь современный органический мир, растения и животные, а следовательно также и человек, есть продукт процесса развития, длившегося миллионы лет.

В. И. Ленин писал: «Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как на ничем не связанные, случайные, „богом созданные“ и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними» [2].

Однако и в XIX веке ученые все еще с опаской оглядывались на церковь. Потому и Дарвин в своей первой работе «Происхождение видов» (1859 г.), в которой он изложил основные положения эволюционного учения, не решился сказать прямо о животном происхождении человека, а ограничился лишь указанием, что его теория прольет свет и на происхождение человека. Однако весь ход его рассуждений неизбежно вел к такому выводу, и он был сделан соотечественником и современником Дарвина, в то время молодым зоологом Томасом Гексли (1825–1895 гг.), издавшим книгу под названием «Место человека в царстве животных» (1886 г.).

Учение Дарвина произвело впечатление, подобное тому, какое производит взрыв бомбы, и духовенство с ожесточением обрушилось на «богопротивную» теорию. Генеральный бой Дарвину был дан 30 июня 1860 года в старейшем английском университете (в городе Оксфорде). На этот диспут собралось большое количество священнослужителей. Разбить учение Дарвина было поручено одному из самых красноречивых и остроумных церковных ораторов Англии епископу Оксфордскому Уилберфорсу. Более 700 человек пришли в этот зал, чтобы послушать спор ученого с представителями церкви. И почти все думали, что епископ сокрушит безбожное учение некоего мистера Дарвина, утверждающего, что человек создан не по образу и подобию божию, а по подобию обезьяны. Ждали убийственных насмешек епископа и возвышенного изящного красноречия в защиту прирожденного духовного достоинства человека.

Сам Дарвин, будучи больным, на диспуте не присутствовал. Были его друзья, единомышленники, среди которых особенно выделялся молодой профессор Томас Гексли, который два дня назад на другом заседании осмелился опровергнуть религиозные взгляды знаменитого анатома профессора Р. Оуэна. Поэтому многие предчувствовали, что именно Гексли вступит в полемику с епископом.

И сам Уилберфорс, доказывая на примерах промысел бога, его непосредственное участие в процессе творения всех живых организмов, стрелы своей иронии обратил на молодого, но уже знаменитого сторонника нового учения. «Я хотел бы спросить профессора Гексли, который сидит против меня и готовится разорвать меня на части, когда я кончу свою речь, что он думает о происхождении человека от обезьяны? Считает ли он, что сам происходит от обезьяны со стороны дедушки или со стороны бабушки?..» [3] — сказал епископ, надеясь обескуражить своего противника.

Эту выходку епископа большинство слушателей, особенно духовенство, встретило бурными аплодисментами и оглушительным смехом.

Но епископ рано торжествовал победу. В ответном слове Гексли наголову его разгромил и показал полную несостоятельность религиозных догм. Опираясь на учение Дарвина об искусственном отборе, Гексли обратил внимание слушателей на работу селекционеров и заводчиков, выводящих сорта и породы культурных растений и домашних животных и таким образом отваживающихся изменять «божественные творения». «Вы говорите, — сказал он, обращаясь к епископу, — что, признавая развитие, мы отвергаем творца. Но вы не логичны. Вы же утверждаете, что вас бог создал, и в то же время знаете, что вы развивались; вы хорошо знаете, что вы сами первоначально были маленьким кусочком материи, не больше конца этого золотого карандаша. Что же касается происхождения человека от обезьяны, то, конечно, это не надо понимать так грубо. Здесь речь идет только о происхождении человека через тысячи поколений от общего с обезьяной предка… Но если бы этот вопрос мне был предложен, — продолжал Гексли, слегка возвысив голос, — не как предмет спокойного научного исследования, а как предмет чувства, то я ответил бы так. Человек не имеет причины стыдиться, что предком его является обезьяна. Я скорее бы стыдился происходить от человека беспокойного и болтливого, который не довольствуется сомнительным успехом в своей собственной деятельности, вмешивается в научные вопросы, о которых он не имеет никакого представления, чтобы только затемнить их своей риторикой и отвлечь внимание слушателей от действительного пункта спора красноречивыми отступлениями и ловким обращением к религиозным предрассудкам» [4].

Ответ Гексли вызвал взрыв рукоплесканий, а самого епископа и все духовенство привел в смущение и замешательство. Как повествуют очевидцы, епископ более не возражал. После Гексли выступали и другие ученые, например, ботаник Дж. Гувер, который на фактах своей науки доказал несостоятельность религиозных представлений. Диспут не принес победы духовенству.