Танки идут на Берлин

В тот же день я получил приказ вывести главные силы 112-й танковой дивизии из боя и направить их под Каширу для обороны города и Каширской электростанции. Туда же перебрасывался кавкорпус генерала Белова.

Сложившаяся обстановка требовала действовать без промедления. Дорога была буквально каждая минута. Между тем, на намеченном для движения танковых колонн направлении был лишь один надежный мост, да и тот железнодорожный. Пришлось воспользоваться им. С наступлением темноты начали переправу 125-й танковый, 112-й артиллерийский и ряд подразделений 112-го мотострелкового полков. Остальные части дивизии временно оставались под Серпуховом.

Непроглядная ноябрьская ночь скрыла наш маневр от противника, а сократившийся благодаря использованию железнодорожного моста маршрут помог быстро выдвинуться в назначенный район.

Уже к утру 26 ноября части дивизии, стремительно продвигаясь вдоль южного берега Оки, подошли к с. Иваньково, расположенному в 15 км к юго-западу от Каширы. Село оказалось почти безлюдным. Отсюда были эвакуированы и все местные учреждения. Продолжала работать лишь районная контора связи. Но именно она и нужна была нам в первую очередь.

Дело в том, что теперь мы не только защищали Москву, но и выполняли задачу, связанную с обороной Тулы. Как известно, в то время противник уже больше месяца прилагал отчаянные усилия, чтобы овладеть этим городом. Потерпев неудачу в попытке захватить его с ходу, гитлеровцы решили окружить Тулу. С этой целью они глубоко обошли ее с востока. Овладев ценою больших потерь Веневом, Гудериан, как уже отмечено, бросил дальше, на Мордвес и Каширу, 17-ю танковую дивизию, а часть своих сил повернул для удара на Тулу с севера, одновременно стремясь перерезать шоссе, ведущее из нее на Москву.

В боях, которые развернулись в последующие дни, нашей дивизии довелось совместно с войсками 50-й армии и кавкорпусом генерала Белова принять активное участие сначала в обороне Каширы, а затем и в срыве плана окружения Тулы. В сущности эта задача была единой, поскольку и попытки захвата Тулы и наступление на Каширу были составными частями вражеского замысла прорыва к Москве с юга.

Понятно, что первой заботой было установление взаимодействия с ближайшей стрелковой дивизией и кавкорпусом. Вот почему по прибытии в Иваньково я прежде всего направился в местную контору связи. Ее работник В. И. Самошин несказанно обрадовался возможности помочь танкистам. С этого момента он вместе с нашими связистами делал все возможное для обеспечения связи с соседями — 173-й стрелковой дивизией и 1-й гвардейской кавдивизией, с находившимся в Кашире штабом генерала Белова, а также с Тулой.

В течение дня и следующей ночи были получены необходимые сведения. Так, я теперь знал, что если 25 ноября на южных подступах к Кашире находился лишь зенитный артиллерийский дивизион, который смог остановить продвижение передового отряда 17-й танковой дивизии, но был бы не в состоянии воспрепятствовать натиску приближавшихся ее основных сил, то теперь положение изменилось. К Кашире уже подошли с севера некоторые части кавкорпуса генерала Белова. Таким образом, определилась и задача нашей дивизии, состоявшая в том, чтобы сорвать возможную попытку врага обойти Каширу с юго-запада.

В то же время данные нашей разведки показывали, что именно такую попытку и собирался предпринять противник. В ночь на 27 ноября мы выяснили, что его танки несколькими группами подходили к ближайшим от нас населенным пунктам Восьма, Тепловка, Воскресенка.

Силы, которыми мы располагали, были невелики — один танковый, часть мотострелкового и артиллерийский полки, уже понесшие потери в предшествующих боях. Танков было немного. Но и в этих условиях мы должны были нанести поражение врагу, сорвать его замысел. Как это сделать? Осмотрев местность, я принял решение организовать на направлении Тепловки, МТС, Акимовки три засады — по числу танковых батальонов. Они получили задачу обрушить на противника внезапный огонь башенных орудий. Дивизионной артиллерии было приказано нанести с открытых позиций удар по фашистским танкам.

В течение ночи войска заняли указанные им позиции. В 5 часов 27 ноября я послал в штаб 49-й армии краткую радиограмму об обстановке на данном участке, добавив: «Приступил к выполнению задачи».

Спустя несколько часов вражеские танки с пехотой появились перед 2-м танковым батальоном, которым, после гибели в бою под Серпуховом М. А. Ликанова, командовал военный комиссар батальона младший политрук А. Е. Шамов, один из самых отважных наших воинов. Подпустив гитлеровцев поближе, первым открыл огонь танк А. Е. Шамова из засады. Вскоре батальон подбил несколько танков. Остальные поспешно повернули назад. Придя в себя от неожиданности, враг открыл ураганный артиллерийско-минометный обстрел 2-го батальона. Один из снарядов угодил в машину А. Е. Шамова. Но за гибель героя-командира отомстили его танкисты, нанеся чувствительные потери вновь попытавшемуся наступать противнику. Все яростные атаки гитлеровцев были отбиты.

Храбро сражались и танкисты роты старшего лейтенанта П. И. Орехова, впоследствии удостоенного звания Героя Советского Союза. Не потеряв ни одной своей машины, они подбили несколько фашистских танков.

Труднее всего пришлось в боях тех дней подразделениям мотострелкового полка майора Салаха Галеева. Располагая лишь частью своих сил, он, однако, использовал их умело и эффективно. Особенно тщательно было организовано взаимодействие полковой артиллерии с мотострелковыми батальонами. Едва показались первые вражеские танки с пехотой, артдивизион полка выкатил орудия на открытые позиции и начал в упор бить по противнику, уничтожая его машины и живую силу.

Враг ответил шквалом огня. Но наши артиллеристы не дрогнули. Даже раненые не покидали орудий. Наводчик И. И. Листенко, например, будучи ранен, отказался уйти с поля боя и продолжал меткими выстрелами поражать врага.

Успешно действовали и другие артиллерийские части и подразделения. Их личный состав проявил величайшее мужество и самоотверженность в этих боях с отчаянно рвущимися вперед гитлеровцами. Так, после очередной безуспешной атаки фашисты, понеся потери, отвели оставшиеся танки в укрытие и оттуда открыли огонь. Было ясно, что эти машины притаились невдалеке, но из-за неровностей местности не удавалось точно определить их местонахождение. Сделать это вызвался разведчик 2-й батареи 112-го артполка М. И. Гутов. Получив разрешение командира, он под сильным огнем пополз по снегу в сторону противника и вскоре возвратился с нужными данными. Благодаря этому все вражеские танки были уничтожены огнем артиллеристов.

Отчаявшись прорваться на этом участке, враг бросил против нас бомбардировочную авиацию. Но, к нашей радости, вскоре появились в небе и краснозвездные самолеты. Завязались воздушные бои, неизменно заканчивавшиеся бегством фашистских асов. Впрочем, это не ослабило ожесточенности схватки на земле.

Вот как писал впоследствии об этих боях командующий 50-й армией генерал И. В. Болдин: «…112-я танковая дивизия под командованием полковника А. Л. Гетмана, встретив сильное сопротивление противника, вначале продвижения не имела. Действуя из укрытий, наши танкисты в упор расстреливали рвавшихся вперед гитлеровцев. Более суток продолжался тяжелый бой, после чего наши танкисты начали продвигаться вперед. Потеряв много машин, враг вынужден был остановить наступление и вызвать на помощь авиацию. За день фашистские самолеты 11 раз пытались бомбить позиции танкистов. Но наши славные истребители оказались на высоте. Они решительно встречали воздушного врага, и гитлеровские летчики вынуждены были в беспорядке сбрасывать бомбы и спасаться. И все-таки Гудериан упорствовал. Собрав силы, он предпринял новую танковую атаку против дивизии Гетмана. Но и эта атака захлебнулась. Наши танкисты продолжали прочно удерживать свой рубеж» [6].

Противник выдыхался. В связи с понесенными им тяжелыми потерями его атаки становились все слабее и в конце концов прекратились. Одновременно он встретил решительный отпор и на участке конников генерала Белова, чей корпус 26 ноября получил почетное наименование 1-го гвардейского. В двухдневых боях мы измотали врага и отбросили его к Мордвесу. Складывались благоприятные условия для нанесения контрудара по гитлеровцам в направлении Тулы, о чем я и доложил командующему 49-й армией генералу Захаркину.