Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917
Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917 читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В последнее время некоторые французские историки призывают положить конец спорам о причинах и смысле Французской революции, объявив их «исчерпанными». Но явление, ставящее перед нами столь фундаментальные философские и моральные вопросы, неисчерпаемо. Ибо спор идет уже не только о том, что произошло в прошлом, но и о том, что может случиться в будущем.
Ричард Пайпс Чешэм, Нью-Хэмпшир, май 1989 года
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1905: ПЕРВЫЙ ГРОМ
В предисловии к автобиографической повести «Эшенден, секретный агент» Сомерсет Моэм объясняет, почему он предпочел описать события в литературной, а не в строго документальной форме: «Факт — плохой рассказчик. Он приступает к рассказу наудачу, как правило, задолго до начала, бредет как попало, перескакивает с пятого на десятое и обрывает на полуслове, не дойдя до завершения... Рассказу нужна основа. Основа рассказа — это, конечно, его сюжет. Сюжет обладает некоторыми неотъемлемыми свойствами. Он имеет начало, середину и конец... Это значит, что повествование начнется в определенном месте и в определенном месте закончится»1 .
Для историка непозволительная роскошь подгонять события под основу сюжета, и поэтому его повествование может и не иметь четкого начала и явного финала. Оно начинается произвольно и обрывается незаконченным.
Где начало русской революции? Петр Струве, ведущий либеральный публицист начала века, анализируя крушение Российской империи, приходит к выводу, что предпосылки гибели были заложены уже в 1730 году, когда императрица Анна Иоанновна преступила обещание придерживаться тех конституционных ограничений, которые аристократия навязывала ей условием вступления на трон. Существуют достаточно веские основания, чтобы полагать началом революции неудачную попытку восстания декабристов в 1825 году. Во всяком случае в 70-е годы XIX века революционное движение в России было уже вполне оперившимся; и вершители революции 1917 года видели в радикалах 70-х годов своих предтеч.
Если все же попытаться установить события, не просто предвосхитившие 1917 год, но и прямо приведшие к нему, то наш выбор должен пасть на студенческие волнения, прокатившиеся по российским университетам в феврале 1899 года. Хотя эти возмущения были быстро усмирены обычным сочетанием уступок и репрессий, они положили начало движению протеста против самодержавия, не стихавшему уже вплоть до революционных событий 1905—1906 годов. Первая русская революция была тоже в конце концов остановлена ценой крупных политических уступок, фатально ослабивших русскую монархию. И если полагать, что всякое историческое событие имеет свое начало, то началом русской революции вполне можно считать всеобщую университетскую забастовку февраля 1899 года.
И в этом отправном моменте была большая доля случайности. С 60-х годов XIX века российские высшие учебные заведения были основными центрами оппозиции царскому режиму: революционеры были либо учащимися, либо выходцами из университетов. В начале XX века в России было десять университетов и кроме того множество духовных, юридических, медицинских и инженерных училищ. Всего в них обучалось 35 тыс. человек. Подавляющая масса студентов принадлежала к низшим сословиям. В 1911 году наибольший контингент составляли дети духовенства, затем — чиновничества и крестьян. Потомственные дворяне представляли лишь 10%, то есть часть, равную процентной норме для евреев2 . Имперскому правительству была необходима образованная элита, и оно способствовало развитию образования, однако предполагая при этом невозможное — свести обучение к усвоению строго профессиональных знаний и развитию природных дарований. Такой подход вполне устраивал большинство учащихся, которые — пусть и недовольные существующим положением — не желали отдаваться политике за счет академических занятий, что подтвердили события 1905 года. Однако стоило лишь властям переусердствовать в отношениях с радикальным меньшинством — что, как правило, и случалось, — как ряды студенчества сплачивались.
В 1884 году, в ходе контрреформ, предпринятых после убийства Александра II, правительство пересмотрело либеральный Университетский устав, введенный двадцать один год назад. Новые правила лишали университеты большой доли автономии и ставили их под непосредственный надзор министра народного просвещения. Было отнято и право избирать ректоров. Дисциплинарные полномочия вверялись постороннему лицу, не представляющему университета — государственному инспектору, наделенному полицейскими функциями. Студенческие организации, даже в форме землячеств, объединявшихся с единственной целью взаимопомощи, были объявлены нелегальными. Новые правила вызвали естественное недовольство студенчества, усугубившееся назначением в 1898 году на пост министра народного просвещения Н.П.Боголепова, профессора римского права, первого в этом ряду представителя академических кругов, однако человека сухого и черствого, консервативного во взглядах, получившего среди студентов прозвище «Каменный гость». И все же 80-е и 90-е годы были сравнительно спокойными для учебных заведений России.
Событие, нарушившее этот покой, было пустячным. 8 февраля* отмечался день основания Санкт-Петербургского университета. Обычно в этот день студенты после торжественного собрания, организованного администрацией, устремлялись веселыми толпами в центр города. И ничего, кроме юношеского задора, никакой политики за этим не стояло. Но в России в то время всякое публичное действо, официально не санкционированное, рассматривалось как акт неповиновения, то есть акт политический и крамольный. Намереваясь положить конец подобному нарушению порядка, власти потребовали от ректора, известного и популярного профессора истории права В.И.Сергиевича, предупредить студентов о недопустимости подобных увеселений. Это предупреждение, расклеенное по зданию университета и опубликованное в прессе, заслуживает того, чтобы его привести здесь полностью, как яркий пример полицейской ментальности режима:
* Если нет дополнительных указаний, то даты на период, предшествующий февралю 1918 года, даются нами в соответствии с юлианским календарем, действовавшим до того времени (ст. ст.) и отстававшим от западного календаря в XIX веке на 12 дней, а в XX — на 13. С 1 февраля 1918 года даты даются по новому стилю (н. ст.) — то есть по западному календарю, принятому советским правительством с этого времени.