Колумбы российских древностей

Испытав благосклонность и опалу трех русских монархов, Румянцев мог теперь осуществить то, о чем мечтал еще в 1784 г.: «возвратиться в Петербург и окончить в уединении жизнь, не весьма счастливо начатую».

Карьера графа как государственного деятеля была закончена. Но к 60 годам жизни отставной канцлер сохранил еще немало сил и энергии. Сферу их применения он нашел в деле, далеко не обычном для русского вельможи начала XIX в. Со времени ухода в отставку Румянцев предстает перед нами в совершенно ином свете. Теперь его главной заботой становится организация и финансирование широких научных изысканий, сплочение усилий и знаний многих своих выдающихся современников на решение разнообразных научных проблем.

Интерес к наукам, в частности к истории, у Румянцева появился еще в юности. Но не только личными увлечениями можно объяснить постепенное оформление вокруг него группы ученых. Развертывание деятельности кружка совпало с важным периодом в общественной жизни России, особым подъемом науки и культуры, развитие которых в передовых кругах русского общества стало рассматриваться как одно из звеньев патриотизма. Программу на оставшиеся годы жизни и представление о своей роли в ее осуществлении Румянцев четко сформулировал в одном из писем к выдающемуся русскому мореплавателю и географу И. Ф. Крузенштерну: «Станем служить всеобщему просвещению, Вы своими пространными познаниями, а я горячим усердием среди такой эпохи, в которой бесстыдно проповедуют, что просвещение к благу народному не служит» [17].

Столь откровенное признание графа именно Крузенштерну не было случайным. Выдающийся русский мореплаватель и географ, он оказался одним из первых членов кружка. Выходец из небогатого эстонского дворянского рода, Крузенштерн ко времени знакомства с Румянцевым в 1802 г. был уже опытным мореплавателем, побывавшим во многих странах и неоднократно участвовавшим в морских сражениях. Отважный морской офицер с государственным складом ума, автор многочисленных торгово-экономических и географических проектов, он оказался с тех пор основным консультантом и помощником Румянцева в историко-географических исследованиях и собственно географических изысканиях.

Из членов кружка Крузенштерн был одним из самых близких Румянцеву исследователей. По рекомендации графа он становится вместе с Ю. Ф. Лисянским руководителем первого русского кругосветного плавания; по его же совету пишет ряд работ по истории мореплавания и географических открытий, в частности «Об островах, недавно открытых в Ледовитом океане», посвященную экспедиции М. М. Геденштрома и Я. Санникова. Отставка Румянцева лишила Крузенштерна самого энергичного покровителя, и в 1815 г. он также уходит в бессрочный отпуск. Живя в деревенском уединении под Ревелем, он занимается при поддержке Румянцева географическими исследованиями, одновременно принимая активное участие во многих предприятиях кружка. Одним из них стала организация плавания на бриге «Рюрик», построенном и снаряженном на средства Румянцева для кругосветной морской экспедиции, во главе которой стоял ученик Крузенштерна О. Е. Коцебу. Крузенштерн по предложению Румянцева составил для экспедиции инструкцию, в которой как одна из главных задач предусматривалось изучение северных полярных владений России, побережья Америки, а также ставилась попытка решить вопрос о существовании Берингова пролива, волновавший мореплавателей уже в течение нескольких столетий.

«Рюрик» отправился в путь из Кронштадта в 1815 г. Побывав в Копенгагене и Плимуте, корабль достиг берегов Бразилии, оттуда через мыс Горн добрался до Камчатки, посетил Сандвичевы острова и острова группы Ратак, затем он прибыл в Манилу и через Зондский пролив приплыл на Мадагаскар. Дальнейший маршрут корабля пролегал мимо мыса Доброй Надежды в Англию и в Петербург. 3 августа 1818 г. после трехлетнего плавания корабль бросил якорь на Неве.

В ходе экспедиции были открыты новые острова, в том числе 65, названных «Группой Румянцева», определены и уточнены географические координаты многих островов, заливов и проливов. Ученые-естествоиспытатели, входившие в состав экспедиции, вели метеорологические, гидрологические, биологические наблюдения; проводили этнографические исследования на Марианских, Гавайских островах, на Таити, Самоа, а также на части Микронезии.

Книга об этой экспедиции, вышедшая под редакцией Крузенштерна на средства Румянцева на русском и немецком языках, содержала богатый географический и этнографический материал: тщательное описание маршрута плавания «Рюрика», жилищ, домашней утвари, одежды, оружия эскимосов, чукчей, народов Океании, данные об их языках и обычаях. Важное значение имело написанное Крузенштерном для книги исследование, посвященное истории мореплавания с древнейших времен. Здесь же им были сформулированы важнейшие географические проблемы и намечены задачи русских географических изысканий на севере и востоке России, в Америке и на Тихом океане [18].

Крузенштерн консультировал и другие географические предприятия кружка, в частности серию сухопутных и морских экспедиций, предпринятых на средства Румянцева и Российско-Американской компании в 1817–1825 гг. по обследованию русских полярных владений, описанию побережья Северной Америки и установлению торговых связей с местными жителями. В 1824 г. совместно с Румянцевым он разработал тщательный план изучения районов к северу от Чукотки, Берингова пролива, Баффинова и Гудзонова заливов, а также устья р. Маккензи [19]. Большая работа по технической подготовке этой экспедиции и подбору для нее специалистов была прервана со смертью Румянцева.

Еще находясь на посту министра иностранных дел, Румянцев не раз обращался к историческим документам Московского архива Коллегии иностранных дел. Это было уникальное собрание материалов по внутренней истории России, ее внешней политике с XII по XVIII в. Его основу составил бывший архив Посольского приказа, где хранились древнейшие духовные и договорные грамоты русских великих и удельных князей, договоры России с иностранными державами, документы по истории народов, вошедших в состав Российской империи.

В силу политической важности этих материалов Коллегия иностранных дел еще в XVIII в. обратила внимание на их сохранность и упорядочение. Во главе архива стояли известные историки Г. Ф. Миллер, Н. Н. Бантыш-Каменский, И. Ф. Стриттер, А. Ф. Малиновский. К началу XIX в. архив превратился в крупный научно-исторический и культурный центр Москвы. В старинное, с толстыми стенами и узкими окнами здание на углу Колпачного и Хохловского переулков посмотреть на древние хартии часто приходили иностранцы. Здесь, в одной из трех свободных от пыльных бумаг комнат, под неусыпным взором архивных сторожей-инвалидов некоторое время копировал документы для своих исторических сочинений Н. М. Карамзин.

Среди современников архив получил славу «рассадника для образования к статской службе лучшего в Москве дворянства». При нем разрешалось иметь десять юнкеров из привилегированных дворянских семей. «Легко себе можно представить, — вспоминал Вигель, служивший одно время там, — как много было желающих занять такие места» [20]. Это был один из первых опытов занять дворянских детей полезным делом. После двух-трех лет службы в архиве они обычно отправлялись доучиваться в заграничные университеты, переезжали в Петербург для получения выгодного места. Среди них оказались многие будущие общественные деятели (братья И. В. и П. В. Киреевские, Д. В. и А. В. Веневитиновы, С. Н. Шевырев, А. О. Корнилович и другие). В целом же молодые князья, графы, камергеры, начиная здесь свою карьеру, снисходительно относились к порученной им в архиве работе.

В конце XVIII — начале XIX в. архив возглавлял выдающийся архивист Н. Н. Бантыш-Каменский (1737–1814). Потомок молдавского княжеского рода Кантемиров, ученик Миллера и сотрудник по историческим изданиям Новикова, человек, получивший духовное и университетское образование, он проработал в архиве свыше 50 лет, пройдя путь от рядового архивариуса до директора. Вкусивший в молодости идеи Просвещения, Бантыш-Каменский стал выдающимся собирателем исторических фактов, одним из первых отечественных библиографов и археографов. Среди современников, занимавшихся историей, он слыл своеобразным «патриархом», поражая своими историческими познаниями. Его многотомный «Обзор внешних сношений России» оказался первым систематическим трудом, освещавшим внешнюю политику России с древнейших времен до начала XIX в.