Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгор

Кроме славянских колонистов в землях Веси, Мери и Чуди, с новгородцами участвовали в призвании князей кривичи. Какие именно кривичи вошли в союз, призывавший варяго-руссов, с точностью определить трудно; летопись говорит, что Рюрик тотчас же посадил своих мужей в Полтеске: следовательно, в этот союз входили полочане, жители берегов Двины и Полоти, которых главным городом, центром окольных сел и деревень, был Полоцк. Летописец, исчисляя народы, призвавшие князей, не помещает полочан, но, вероятно, они у него разумеются под именем кривичей; потому что хотя полочане были ветвь пришлых славян, отличная от кривичей, которых летопись не помещает в числе пришедших с Дуная поселенцев, но, поселившись между кривичами, полочане смешались с ними и потерялись в массе превосходившего их числом родственного племени, а потому здесь уже скрываются под общим географическим названием той земли, где жили. В этом смысле летописец, рассказывая о пришествии варягов, говорит, что в Полотске жили кривичи. Но очень может быть, что участвовали в союзе и другие ветви обширного славянского племени, известного под именем кривичей. Очень может быть, что и смольнян также должно считать с полочанами в числе этих кривичей, вступившими в союз, потому что смольняне впоследствии как-то слишком скоро и легко покорились Олегу. Наконец, летопись хотя не говорит прямо, описывая факт призвания, но впоследствии дает повод думать, что киевские славяне-поляне также здесь участвовали. Это видно из того, что когда Олег явился с малолетним Игорем и убил Аскольда и Дира, то сделал это не как завоеватель, а как восстановитель нарушенного права. Он обличал Аскольда и Дира тем, что они не князья и не княжеского рода и указал на Игоря, назвав его настоящим князем. Киевляне покорились ему добровольно, без сопротивления. Очевидно, смысл этого события тот, что киевляне приняли Аскольда и Дира не за тех, чем они были, а за князей и не противились их казни, когда они узнали, что они не князья. Следовательно, они еще прежде имели понятие о том, что им надобно повиноваться князьям, которые должны придти к ним с севера; но это могло быть тогда только, когда киевляне сами прежде изъявляли желание управляться варяжскими князьями и участвовали в призыве их вместе с новгородцами, кривичами и другими союзниками.

Теперь взглянем, кем могли быть призванные князья. Летопись говорит о варягах.

Варяги есть составленное по-славянски скандинавское слово Vaeringiar; а у скандинавов это слово есть перевод греческого слова cpoiaeQCCTOl, что означает союзники, или точнее, по смыслу, присяжные воины; этим именем назывались составленные из иноземцев наемные дружины, служившие у римских, потом у византийских императоров. С IX-го века начали в Византийской Империи появляться в рядах этих служилых иноземцев скандинавы или норманны, и перевели на свой язык греческое слово (pOlÖEQaTOi словом Vaeringiar. Оно в скандинавских былинах (сагах) появляется под 1040 годом, по поводу рассказа о пребывании в Греции норвежского принца Гаральда Гардраде. Эти варяги проходили из своего отечества через Россию водяным путем, по Днепру и Двине, как об этом свидетельствуют наши летописи [5].

Русские, ознакомившись с жителями прибалтийского прибрежья, в лице проходивших через свои земли варягов, стали обращать это имя вообще на страны, откуда являлись к ним эти проходимцы. Под варягами разумели не один какой-нибудь народ, а неопределенную массу народов, живших при море, которое у русских получило название Варяжского от служилых иноземцев, проходивших через земли русских славян. Так как Балтийское море было главнейшим путем сообщения с западной Европой Новгорода и прилежащих к нему северо-русских стран, то скоро значение варяжскою стало еще обширнее: римско-католическая вера называлась варяжскою , католическая церковь носила название "варяжской божницы", и римско-католического священника звали "варяжский поп" [6]Широкое значение слова "варяг" в нашей летописи относится к древним временам сообразно с тем значением, какое это слово имело в эпоху составления летописи. Когда летописец, рассказывая о событиях IX-ro века, упоминает о варягах, то значит, что он употребляет то название, какое существовало в то время, когда он жил сам, а не то, которое было в те времена, когда описываемые им события совершались. В договорах Олега и Игоря, заключенных прежде и дошедших к летописцу целиком, нет слова "варяги", да и быть его не могло, потому что люди, составлявшие этот договор, не были варягами (Vaeringiar). Впоследствии поморье варяжское не ограничивалось одними жилищами скандинавов; так и в Волынской Летописи к поморью варяжскому причисляются страны славянские, например: "она бо бе рода князей сербских, с Кашуб, от помория варяжскаго" [7] Читая рассказ писателя конца XI-го и начала XII века о варягах, не следует думать, чтобы народы, о которых идет речь в IX веке, действительно назывались варягами, а слово "варяг" лучше переводить нам для себя выражением: обитатели берегов Варяжского моря, т.е. прибалтийцы.

Слово "варяг" в XI, XII и XIII веках значило в некотором смысле то же, что теперь слово "немец" у простолюдинов, означающее вообще западного европейца, или "черкес" в смысле жителя кавказских гор, хотя под этими именами могут скрываться разноплеменные народы. Варягов, по известиям летописцев, было много родов: одни назывались Русь, другие Свое, третьи Урмяне, четвертые Гете. Может быть, в голове летописца их было и больше, да он не счел нужным здесь всех пересчитывать, потому что привел их единственно для того, чтоб отличить от других варягов тех из них, которые назывались Русь, чтобы читающий знал, что Русь не Свое, не Урмяне, не Англяне, не Геты и не что другое еще, а Русь. Варяги, изгнанные из русского материка и Варяги-Русь были не одни и те же: на это прямо указывает летопись, приписываемая Нестору, словом Русь, которое она придает единственно варягам, призванным в отличие от других, и словом друзии, которым она отличает от Варягов-Руси группу других варягов, т.е. прибалтийских народов. Варяг — слово географическое, но в более тесном смысле оно приняло этнографическое значение; так как большинство жителей Прибалтийского края принадлежит к скандинавскому племени, то слово варяги без обозначения, какие именно варяги, нередко принималось в смысле одних скандинавских народов, и потому летописец, упоминая о Варягах-Руси, указывает тотчас гке на отличие от других, имеющих с ними одно географическое название. Это ощутительно высказывается еще в известии о том, как Олег утвердился в Киеве: тогда у Олега были в войске варяги, но они наравне с другими народами прозвались Русью ( "беша у него Варяэи и Словени и прочи прозвавшася Русью"). Следовательно, в войске Олега летописец разумеет таких варягов, которые прежде не назывались Русью.

Варяги, изгнанные народами Северной Руси, были скандинавы, и именно шведы. И прежде, как это видно из их преданий, они делали набеги на русский материк и овладевали Гольмгар-дом, называя таким образом Новгород и впоследствии, по случаю отношений их к Новгороду, то дружественных, то неприязненных. Есть в скандинавских сагах известие об оставлении шведами северо-западной России, которое подходит именно к половине IХ-го века, к тому времени, когда, по нашей летописи, совершилось изгнание варягов за море. Это место в саге Олафа святого. В конце Х-го или в начале XI-ro века старец Торгний рассказывает, что дед его вспоминал о короле Эрике, сыне Эдмунда, который, будучи уже во цвете лет, собрав большие силы, овладел Финляндией, Карелией, Эстонией, Курляндией и другими многими странами, на восток лежащими, и оставил по себе память в высоких насыпях и других памятниках.

Около того же времени рассказывается в житии св. Ансха-рия, писанном Ринбертом, жившим в половине IX-го века, что скандинавы потеряли власть свою над Корами (curones, Коре наших летописцев), народом литовского племени. Этот писатель указывает, что изгнание скандинавов совершилось взаимным усилием нескольких народов, соединившихся для изгнания чужеземцев. Свидетельство Ринберта также совпадает с известием нашей летописи об изгнании варягов и дополняет последнее тем, что сообщает о взаимодействии народов литовского племени в общем деле освобождения северо-западной России.