Древние майя. Загадки погибшей цивилизации

Именно с этими воинственными индейцами и предстояло теперь встретиться конкистадорам.

Бедственное положение испанского отряда и неприступность островной крепости майя-ицев заставили Кортеса отказаться от применения грубой силы. И конкистадор внезапно превратился в дипломата. На остров были отправлены местный рыбак, случайно захваченный испанцами на берегу, и проводник отряда — житель провинции Масатлан. Они должны были сообщить правителю майя Канеку о мирных намерениях чужеземцев и договориться о его встрече с Кортесом. Вскоре проводник вернулся в сопровождении двух знатных вельмож из Тайясаля.

Кортес принял их очень радушно, одарил подарками и попросил устроить ему встречу с повелителем майя-ицев. «На другой день, — вспоминает Кортес, — на пяти или шести лодках прибыл Канек и с ним около тридцати человек… Я принял его весьма учтиво и, поскольку в тот момент, когда он прибыл, наступил час мессы, я приказал провести ее с пением и музыкой очень торжественно».

Видимо, католическая месса произвела на Канека не слишком большое впечатление. Поэтому он немедленно подвергся яростной атаке со стороны нескольких испанских монахов, и ему пришлось выслушать длиннейшую проповедь о вреде идолопоклонничества и о достоинствах христианской религии. Затем на сцену вновь выступил Кортес. Ставки в этой игре были слишком высоки, и ловкий испанец был на диво красноречив. Выспренные слова о могуществе и величии испанского короля, о счастье служить ему верой и правдой чередовались с восхвалением побед самого конкистадора в Табаско и в стране ацтеков.

В конце концов эта массированная идеологическая обработка, видимо, все же дала свои плоды: Канек добровольно признал себя вассалом испанского короля и обещал уничтожить в городе всех языческих идолов.

Правитель майя-ицев снабдил испанцев продовольствием на несколько дней пути, вручил Кортесу в виде подарка несколько вещиц из низкопробного золота, а главное, дал ему опытного проводника, поскольку выяснилось, что местные индейцы прекрасно знают местонахождение колонии Ибуэрас в Гондурасе. Пока конкистадоры совершали длительный марш вокруг озера Петен-Ица, Кортес по просьбе Канека отправился смотреть Тайясаль. Многие офицеры отговаривали его от этой поездки, опасаясь коварства майя. Но все обошлось благополучно.

К сожалению, испанский полководец не оставил никаких сведений ни о самом городе, ни о его жителях. В письме к императору Карлу V он счел нужным написать о посещении Тайясаля всего одну скупую фразу; «Я провел в его (Канека. — В. Г.) городе вместе с ним весь этот день, отдыхая… А с наступлением ночи я попрощался с ним и отплыл на лодках к берегу, где нашел уже многих своих людей, успевших обойти озеро по суше».

Подобное отсутствие интереса к столь необычному и яркому явлению, как целое индейское государство со всеми его характерными институтами и особенностями, буквально поражает, если не сказать большего. Ведь здесь, в глухих лесах Петена, Кортес, по сути дела, впервые в своей практике встретился и мирно разошелся с представителями одной из самых высокоразвитых цивилизаций доколумбовой Америки. И после этого у него, столь красноречивого при других обстоятельствах, не нашлось времени и слов, чтобы рассказать об увиденном. Его «забывчивость» становится более понятной, если вспомнить слова известного американского историка Уильяма Прескотта: «Кортес никогда не писал слишком много о тех городах, которые он видел. Для него один золотой песо был дороже всех древностей Анахуака» [3].

Но прежде чем оба предводителя расстались, произошло одно на первый взгляд крайне незначительное событие. Кортес попросил Канека позаботиться о его вороном коне Морсильо, сильно поранившем себе ногу об острый сук во время марша по лесным чащобам Петена. Конкистадор обещал по окончании похода в Ибуэрас прислать людей за своим конем. Должно быть, Канек принял диковинное для него животное со смешанным чувством благоговения и страха, что не укрылось от внимательного взора Кортеса. Во всяком случае, он написал впоследствии императору Карлу V: «Правитель обещал мне позаботиться о коне, но я не знаю, что он с ним будет делать». Правда, самому Кортесу так и не привелось узнать о дальнейшей судьбе своего вороного. Уладив дела в Гондурасе, конкистадор предпочел вернуться в Мексику морем. Таинственная страна майя-ицев и островной город Тайясаль были вновь надолго забыты испанцами. И лишь почти сто лет спустя история с конем Кортеса вновь выплыла на свет.

В 1618 году из Мериды, столицы испанских владений на полуострове Юкатан, отправились на поиски майяицев два монаха-францисканца — Бартоломе де Фуэнсалида и Хуан де Орбита. Их вела вперед заманчивая цель — обратить в христианскую веру обитателей последнего языческого государства Америки. По мнению одного авторитетного историка, оба монаха были «весьма образованными людьми… хорошо знавшими язык майя».

Добравшись до берегов озера Петен-Ица, францисканцы были радушно встречены майя. Правитель Тайясаля Канек [4] разрешил монахам посетить его столицу и даже позволил вести среди ее жителей пропаганду христианства. Первую свою проповедь они прочли сразу же по прибытии на остров, прямо у стен дворца, при стечении огромной толпы. «Собравшиеся там индейцы, — писал испанский летописец Вильягутьерре, — с большим вниманием выслушали речь отца Фуэнсалиды». Монахи торжествовали. Их заветная цель обратить в христианство закоренелых язычников майя-ицев, казалось, была близка к осуществлению.

И здесь произошло событие, резко нарушившее эту идиллическую картину. После окончания проповеди преподобные отцы отправились осматривать «многочисленные храмы и святилища зловредных и ложных богов индейцев… И, войдя в один из них, — продолжает свой рассказ Вильягутьерре, — они увидели, что посреди него стоит огромный идол… сделанный из камня и притом весьма выразительный». Монахи пристально рассматривали богопротивного истукана, потеряв от изумления дар речи. Таинственное «божество» майя-ицев оказалось статуей лошади, сделанной почти в натуральную величину. «И они, эти варвары, поклонялись ему (идолу. — В. Г.), как богу грома и молнии, называя его Циминчак». Вильягутьерре сообщает далее, что «преисполненный божественным духом», отец Орбита схватил увесистый камень и в ярости разбил идола на куски. Индейцы пришли в ужас. На их глазах совершилось неслыханное святотатство: чужеземцы подняли руку на одного из главных богов Тайясаля! Только смерть осквернителей святыни могла искупить столь тяжкий грех. Разгневанные майя плотным кольцом окружили перепуганных проповедников. Казалось, гибель их была неминуема. И тогда отец Фуэнсалида, не менее индейцев потрясенный опрометчивым «деянием» своего спутника, решился на отчаянный шаг. Встав на пьедестал только что разбитой статуи, он обратился к возмущенной толпе со страстной речью о вреде язычества. Видимо, слова монаха прозвучали достаточно убедительно. Во всяком случае индейцы немного успокоились и позволили францисканцам благополучно добраться до дворца Канека.

Там они и узнали удивительную историю о «лошадином боге» Тайясаля. Виной всему оказался вороной конь Кортеса. Когда испанцы ушли, майя поместили раненое животное в одном из своих храмов «и, считая его (коня. — В. Г.) таким же разумным, как и они сами, принесли ему еду — птиц и другое мясо, а также гирлянды и букеты цветов, как это они делают в отношении знатных лиц, когда те заболевают».