Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мирово

Проблемы и последствия конфискации

На практике конфискационные законы стразу же натолкнулись на проблемы, связанные с их исполнением. Недостаток чиновников и персонала, а также финансирования для выполнения сложной и масштабной программы препятствовали быстрому исполнению требований конфискационных указов. Сложные и часто меняющиеся правила о предоставлении льгот и исключений способствовали созданию огромных залежей спорных и нерешенных дел. Однако наиболее важной помехой для ускоренной конфискации оказалось все же не это, а никем не предвиденный масштаб ущерба, наносимого данной программой местному хозяйству и национальной экономике в целом. Очень непростой оказалась задача по изоляции и ликвидации «засилья» считавшихся враждебными подданных в аграрной сфере, чтобы не вызвать резкого спада сельскохозяйственного производства в военное время и других серьезных затруднений для экономики империи в целом, а также не нанести ущерба экономическим интересам «русских» по всей империи. Экономические последствия конфискационной программы стали очевидны в начале 1916г., вскоре после того как были резко расширены условия и районы применения декабрьских указов 1915 г. и новости об имеющихся и возможных результатах реализации программы стали поступать из губерний.

Немецкие колонисты вели высокопродуктивное и ориентированное на экспорт земледельческое хозяйство. Только в четырех причерноморских губерниях немцы обрабатывали 3 млн. дес, что составляло приблизительно 14% всей распаханной земли в этом районе. Их капиталоемкие методы ведения хозяйства, передовая селекция, обновление зерновых культур, активный севооборот, применение удобрений и усовершенствованного инвентаря — все приводило к получению гораздо более высоких урожаев, чем в среднем в данном регионе или по империи в целом. Высокая урожайность стала основной причиной того, что эти губернии являлись основными производителями экспортного хлеба, причем вывозившегося не только за рубеж, но и в другие губернии России. К началу 1916 г. это стало важнейшим фактором, поскольку снабжение хлебом ряда регионов империи сократилось до критического минимума. К 1916 г. около половины всего товарного хлеба шло на нужды армии, и на местных хлебных рынках возникли серьезные затруднения ^{360}. Установленные государством предельные закупочные цены, транспортные затруднения и резкое снижение количества товарного хлеба на рынках в связи с тем, что крестьяне и скупщики придерживали зерно в ожидании повышения цен, — все это приводило к нехватке хлеба в важнейших регионах империи ^{361}. Конфискационную программу следует добавить к этим опасным факторам.

Если в мирное время малоземелье и земельный голод были значительной проблемой, то во время войны многочисленные, в том числе и досрочные призывы мужчин в действующую армию вызвали нехватку сельскохозяйственных рабочих. В 1915 г. недостаток был смягчен привлечением к сельскохозяйственным работам военнопленных и направлением трудоспособных беженцев в особенно нуждавшиеся в рабочих руках районы. Однако в начале 1916 г. военный министр доложил правительству, что более 700 тыс. военнопленных и интернированных уже привлечены к работе в сельском хозяйстве, промышленности и строительстве и больше рабочей силы в его распоряжении не имеется. Несколько десятков тысяч сельскохозяйственных рабочих из Центральной Азии получили разрешение на въезд в Европейскую Россию в течение 1916 г., однако из-за противодействия Военного министерства и МВД число реально приехавших рабочих значительно сократилось ^{362}. [123]

В начале 1916 г., как раз когда нехватка рабочих рук в деревне стала наиболее острой, масштабные конфискационные планы начали активно реализовываться. Военные власти еще более усугубляли ситуацию. Например, командующий Кавказским военным округом издал предписание с требованием, чтобы все враждебные подданные покинули территорию округа после завершения конфискации, таким образом обезопасившись от того, что они будут работать на своих бывших землях или наймутся в работники к другим сельским хозяевам. Последовавший в мае 1915 г. приказ военных властей, запрещавший продажу конфискованной земли с целью сохранить ее для распределения среди героев войны, также серьезно усложнил работу гражданских властей и вовсе разрушил уверенность в том, что отчужденные земли не останутся заброшенными до конца войны. Этот приказ не был официально отменен до 10 июля 1916 г., несмотря на множество писем с жалобами от чиновников МВД ^{363}. [124]

Более важные последствия, чем даже сама конфискация, имела волна паники, прокатившаяся по населенным немцами районам после того, как были опубликованы списки тех, чья земля подлежала конфискации по декабрьским указам 1915 г.. Согласно планам, многие из конфискаций требовалось осуществить до осеннего сбора урожая 1916 г. В результате многие фермеры не видели смысла вообще сажать яровые культуры в 1916 г. Опубликование конфискационных списков на основании узаконений февраля 1915 г. и решение Совета министров в марте 1915 г. отказать в кредите фермерам немецкого происхождения вынудили многих отказаться от посевов яровых и озимых уже в 1915 г. ^{364} Отказ в кредите имел особенно разрушительные последствия, поскольку немецкие фермеры-колонисты вели капиталоемкое хозяйство и зависели от ежегодных краткосрочных ссуд на покупку семян, удобрений и необходимого инвентаря. По данным одного широко распространенного отчета, 1,5 млн. дес. земель колонистов в течение 1915 г. остались незасеянными, что привело к падению урожаев зерновых на 150 млн. пудов [125]. ^{365} Для данного года это составило более половины всего сокращения посевных площадей в Российской империи (за исключением районов, занятых противником) ^{366}. [126]

Узаконения декабря 1915 г. еще более усугубили и без того ставшую опасной ситуацию. 24 марта 1916 г. член Государственного Совета П.В. Каменский утверждал, что около 2 млн. дес. в Екатеринославской, Херсонской, Харьковской и Таврической губерниях остаются незасеянными ^{367}. [127] Ожидалось, что такое сокращение посевных площадей приведет к снижению урожайности на 200 млн. пудов зерна только в четырех южных губерниях. Если включить эти данные в общеимперский контекст, общее снижение урожайности зерновых в 1915 г. составит 344 млн. пудов ^{368}. [128]

Опубликование списков подвергнутых экспропроприации лиц также вызвало массовые распродажи живого и мертвого инвентаря, семенного зерна, скота и другой движимой собственности ^{369}. Столкнувшись с выплатами за свое имущество в виде неликвидных именных свидетельств Крестьянского банка, репрессированные фермеры вполне логично старались перевести все, что у них еще оставалось, в наличные деньги. Продавать землю частным лицам было рискованно, поскольку банк имел право аннулировать сделку и действительно нередко так и делал, реализуя свое преимущественное право покупки, сохранявшееся за ним в течение трех месяцев после проведения частных сделок или аукционных торгов. Не удивительно, что немцы в этой ситуации продавали все содержимое своих ферм подчистую. Мясозаготовители во множестве появлялись в районах расселения германских колонистов и за бесценок скупали крупный рогатый скот, овец, свиней и даже высокопродуктивных молочных коров. В населенной преимущественно меннонитами Молчанской волости Симферопольского уезда Таврической губернии в первые месяцы 1916 г. было продано 37% лошадей и 18% всего молочного скота ^{370}. В результате этих массовых распродаж, когда земли окончательно перешли в руки новых владельцев, те часто испытывали нужду в необходимом инвентаре, тягловом скоте и оборудовании для мельниц, маслобоен и иных предприятий. Даже когда данные виды имущества оставались на местах, чиновники докладывали, что новым владельцам нередко требовались оборотные средства и соответствующая квалификация, чтобы управляться с машинным оборудованием маслобоен, мельниц, селекционных питомников и других предприятий на полученных фермах ^{371}.