Роковой бриллиант дома Романовых (Курьер царицы)

"Может быть, ей удалось бежать", - подумал Борис Яковлев, испустив глубокий вздох облегчения. Но его тут же охватила тоска по ней, тоска, смешанная с надеждой и страхом. Вдруг какой-то солдат, сопровождавший его при обходе Петропавловской крепости, сказал:

- А ты уже побывал в казармах?

Комиссар Яковлев с удивлением посмотрел на солдата.

- В казармах?

- Ну, да, товарищ комиссар. Что ты так глядишь на меня? В казармах, где расквартированы рабочие и матросы, которые дрались в ночь с 25 на 26 октября.

На лбу Яковлева выступил холодный пот. Его дыхание вырывалось с трудом:

- Разве матросы и рабочие... затащили в казармы... пленных?

Солдат отрывисто рассмеялся.

- Да, баб. Так говорят.

"Баб!" - все еще звучит в ушах красного комиссара: "Баб!" Он мысленно увидел перед собой бледную Александру... Его знобило. Но сейчас же он овладел собой и с железным спокойствием приказал солдату немедленно реквизировать автомобиль и везти его по всем казармам, в которых находятся красногвардейцы.

Они поехали. Целых два дня подряд они ничего не могли найти. Но потом... в одной из казарм... в лазаретной палате... Яковлев неожиданно вскрикнул так громко, что сестры милосердия с любопытством окружили его и даже врачи подошли ближе - здесь! На одной из коек! Без единой кровинки в лице, с сомкнутыми глазами...

Александра! Александра!

Ее глаза раскрылись, как будто против воли. Ресницы медленно обнажили блестящие зрачки. Хорошо знакомый взгляд с серьезным и добрым выражением остановился на Яковлеве. Теперь она узнала его. Слабая улыбка промелькнула на ее измученном лице. Ее бледные губы зашевелились:

- Борис! Как хорошо, что ты пришел! Мой милый, милый Борис!

Но потом по ее лицу мелькнула черная тень, и она снова погрузилась в тьму бесчувствия.

Врач прочел запись в книге: "Пленная... поступила 27 октября... ранена в грудь... имя неизвестно".

- 27 октября! - пробормотал Борис Яковлев с покрасневшими тазами: - 27 октября! Где же она была 26?

Врач равнодушно пожал плечами и равнодушно посмотрел на представителя новой власти. Яковлев должен был сесть. Он просидел несколько часов, физически и морально страдая от мрачных мыслей и невыносимой душевной боли.

Где была Александра до 27 октября? Ведь она же была ранена! Кто нашел ее?

Она все еще не приходила в сознание. Ему нужно было уходить. Врач подал ему надежду:

- Самое опасное в данном случае - это нервное потрясение. Рана заживает нормально.

Яковлев пошел бродить, куда глаза глядят. Он даже не пошел в исполком. Он отправился домой и бросился на постель, чтобы хоть поспать немного. На следующее утро он снова отправился в казарменный лазарет. Александра чувствовала себя лучше. Она сидела в кровати и встретила его ласковой милой улыбкой.

- Мой дорогой, любимый Борис! Теперь все будет хорошо! - тихо сказала она певучим голосом. Ее взгляд выражал счастье, но в то же время был ужасающе глубок. - Как я попала сюда?

- Я еще сам этого не знаю, Александра.

Он сел к ней на кровать и взял ее исхудавшую руку.

- Когда мы поженимся, Борис? - тихо спросила она.

Он с трудом дышал. Жениться?

- Когда все пройдет, Александра.

- Когда что пройдет, Борис?

- Революция! Переворот!

- Что за переворот, Борис?

Он подскочил. Склонился над ней. Поглядел в эти глаза, которые все еще были так темны, так блестящи и все-таки так пусты. Боже мой! Так ужасающе пусты...

- Разве ты еще не знаешь, Александра?

- Что я должна знать?

- Революция... большевики... батальон смерти... Зимний дворец?

Ее руки нервно теребили одеяло. Она с усилием стала думать. Потом ее лицо озарилось светом. Она улыбнулась, как дитя:

- Я ничего, ровно ничего не знаю, Борис. Я знаю только... Я собиралась выйти за тебя замуж. На мне было белое платье и венок из золотистых иммортелей. Ты сидел рядом со мной, а передо мной сидел дядя и... Вольдемар!.. Да... Где Вольдемар?

- Вольдемар?

- Мой брат Вольдемар?

Яковлев опустил голову.

- Я не знаю.

Она снова рассмеялась так блаженно, как ребенок, которому пришло в голову нечто красивое.

- Но я зато знаю. Он состоит при ее величестве...

Врач уже несколько минут стоял позади Яковлева.

- Полнейшая потеря памяти... Редкий случай... Но это бывает. Наука не знает средств против этого... Может быть, при достаточном спокойствии... Надо медленно приучать к новым обстоятельствам. Но что сегодня значит человеческая жизнь?

Он пошел дальше. Голова Бориса склонилась на руки Александры. Горячие слезы капают ей на пальцы.

- Ты плачешь, - тихо сказала она. - Ты плачешь от радости, что мы, наконец, соединились? Мой милый, счастливый Борис!

XXI

Над Россией бушевал ужас. Силы, побежденные и ошеломленные первым натиском революции, стали снова собираться. Корнилов начал собирать добровольцев и казаков. В Пекине находился адмирал Колчак, выслушивая доклады полковника Мамаева с предложением о создании белой армии. Генерал Врангель выпускал воззвания. Деникин соединился с Корниловым. Большевистское правительство готовилось укрепить свою власть и при помощи потоков крови распространить ее на всю Россию.

Но Борис Яковлев поддерживал только слабую связь со своими друзьями. Он попросил отпуск для восстановления своего расшатанного здоровья, а на самом деле для того, чтобы выходить Александру. Он взял ее из лазарета и удалился вместе с ней в маленький загородный домик под Петроградом. Всю суровую зиму она провела в полусознательном состоянии. Только когда наступила весна, весна 1918 года, она медленно начала понимать все, что творилось вокруг нее. Медленно, жутко стали к ней возвращаться воспоминания. Борис следил за ее медленным выздоровлением, переходя от отчаяния к надежде и от надежды к отчаянию. Чем больше Александра вспоминала, тем молчаливее она становилась, тем испуганнее делался ее взгляд, тем больше мучения выражало ее лицо.

Однажды Яковлев был вызван в Совнарком. Советское правительство собиралось передать ему поручение, для выполнения которого требовался особенно надежный человек: царь и его семья должны были в ближайшем времени быть перевезены из Тобольска в Екатеринбург. Борис Яковлев должен был руководить переездом.