Страницы истории денег

Производство топоров было явно специализированным, хотя исследователям пока еще не все понятно в тогдашнем разделении труда. В частности, первичная обработка кремневого топора велась прямо в шахте. Об этом свидетельствуют сохранившиеся там скопления сколов (отходов). На поверхность, таким образом, выносили уже не сырье, а полуфабрикат.

Готовые изделия из таких шахт обнаружены за сотни километров от них. "Возможно, что в ранний период они выменивались соседними селениями и попадали каждый раз на несколько километров дальше", — пишет Джон Вуд в книге "Солнце, луна и древние камни". Такое предположение опровергается значительными объемами производства: "Однако шахты в Граймс-Грейвсе производили значительное количество топоров, и изготовление их быстро прекратилось бы, если бы не существовало постоянных путей распределения. Либо оттуда уходили торговцы с готовыми топорами, либо общины, нуждавшиеся в топорах, приобретали необходимое их количество прямо около шахт".

Так специализация в производстве орудий труда с неизбежностью заставляет сделать вывод о развитии торговли, товарообмена и торговых путей.

Несомненно, что каким бы ни было это средство обмена, вряд ли оно напоминало современные деньги. Выше показано, какое обилие вариаций — в части материала, сферы действия, формы, правил применения — можно допустить, сохраняя функции денег. Распространенное мнение гласит: "В древности могли быть только зародыши знаков стоимости". Из содержания предыдущих глав следует, что в этих "зародышах" содержались возможности осуществления по крайней мере двух функций денег: меры стоимости и средства обращения. Исполнение этих функций каким-либо продуктом труда не оставляет места представлению о том, что ранние этапы развития экономики базировались на мудрых (или глупых) решениях племенных вождей. Вместе с человеком возникло общество, вместе с обществом — экономика. Дальнейшее развитие шло по объективным экономическим законам, которым одинаково подчинены все члены общества, независимо от выполняемых ими функций.

Казалось бы, какое нам дело сейчас до роли племенных вождей или старейшин в далекой древности, неужели это актуально? Оказывается, да. Современные монетаристы полагают, что издревле экономическая жизнь обязана направлением своего развития решениям "сильных" людей. Поскольку это так, то почему бы не определить направление развития современной экономики президенту, который руководствуется частными логическими выводами, а не знанием объективных законов общественного развития. Ирония развития буржуазной экономической теории состоит здесь в том, что рупор монетаризма — чикагский "Журнал политической экономии" регулярно публикует работы по экономике первобытного общества. Зачастую в этих статьях высказываются интересные мысли, направленные против исходной концепции монетаристов 0 подверженности любой экономики решениям отдельно взятого человека.

Вот статья Ричарда Познера, в которой обсуждается книга Ф. Прайора "Истоки экономики". Предлагаются разнообразные темы Для исследователей первобытной экономики: эконометрический анализ свадебного выкупа у эскимосов, определение цены информации при отсутствии базара у первобытных племен, количества продуктов, запасаемых на зиму или дождливый сезон, и многое другое. Но не в списке предлагаемых работ дело. Познер буквально кричит: применяя эконометрические методы к первобытной экономике, не считайте основной моделью перераспределение продуктов вождями, это антиэкономично. Даже не верится, что именно в этом журнале и пропагандируются основные антиэкономические идеи — неоволюнтаризм, предполагающий произвольное вмешательство в сферу денежного обращения. Р. Познер выделяет два антиэкономических подхода к первобытной экономике: субстантивизм и формализм. Первый он называет бесформенным (что получится из статистики, то и хорошо). Второй подход — когда исследователь доверяет принятым правилам экономического поведения, изучает их, а не действительную экономическую жизнь. И для того, и для другого подхода характерно отсутствие "предварительной формулировки экономической теории первобытного общества. Оба сводятся к проверке того, подтверждается ли выдвинутая гипотеза имеющимися данными".

Ну чем не выпад в сторону неомопетаристов? Сделанный в журнале, постоянно публикующем новые и новые работы неомонетаристов, теоретиков "экономики предложения" и "рациональных ожиданий", он свидетельствует о серьезном отрыве буржуазной экономической мысли от исследований в области истории культуры.

"Мы не можем предположить, — пишет Познер, ссылаясь на книгу Прайора, — что в первобытном обществе все продукты распределялись лицами, занимавшими высокое положение". Экономика, зависящая от психологии отдельных лиц, не может существовать. В противоположных представлениях есть нечто от детского мнения об устройстве общественной жизни: как бы дети ни ссорились из-за игрушек, придет воспитательница и все уладит. Но в реальной хозяйственной жизни "воспитательниц" нет, а общество управляется объективными законами развития, не менее строгими, чем законы физики и химии. И всегда существенным элементом общественных отношений был обмен продуктами труда с использованием самых разнообразных средств такого обмена.

3. Учет на глине

"Действительные деньги всегда являются деньгами мирового рынка". Это высказывание К. Маркса в такой же степени предваряет будущие открытия в области экономической истории, как открытия в физике — мысль Ленина: "Электрон так же неисчерпаем, как атом".

На равнинах, где располагались месопотамские города, не было базальта и потому нечем было перетирать ячмень в муку, не было металла для сошников, инструмента и оружия, не было камня и леса для построек. Древняя Месопотамия не могла существовать без внешней торговли. Два тысячелетия оставались неизменными основные торговые пути. По ним везли уже не медь и олово, а железо, не шерсть, а шелк, не драгоценные камни, а жемчуг и пряности. Хозяйственная структура ориентированная на поступление сырья извне, продолжала существовать.

Американский востоковед А. Л. Оппенгейм, один из исследователей древней Месопотамии, выделил два типа торговли в III тысячелетии до нашей эры. Первый — экспорт готовых изделий ради получения сырья и других товаров, необходимых в городе-экспортере. Второй — перевозка товаров, купленных в одном месте и продаваемых в другом. При первом типе торговли можно обойтись без денежных средств, но для второго в какой-либо форме деньги необходимы.

Имеет смысл рассказать о наиболее интересной стороне экономической жизни древней Месопотамии — стороне, непосредственно связанной с появлением денежного обращения, с выделением денег из мира товаров.

Любого, кто знакомится с древнешумерскими общественными отношениями, не может не впечатлять непрерывная и всеохватывающая учетно-отчетная кампания, которой было подчинено практически все, каждое, даже самое незначительное, хозяйственное событие. Например, на каждое плодовое дерево в момент его посадки заводилась глиняная табличка, как бы паспорт дерева, его учетная карточка. Каждый год часть поверхности таблички смачивалась и на ней фиксировалось количество плодов, собранных с дерева в текущем году. С годами дерево старело, сборы падали, и приходил момент, когда компетентное должностное лицо обращалось в вышестоящую инстанцию с предложением вышеуказанное дерево срубить. Разрешение срубить записывалось на той же табличке. Текст на ней завершался утверждаемой свыше справкой, свидетельствовавшей, что ствол упомянутого дерева поступил на склад.

"Шумерская бюрократия оставила нам ошеломляющее число текстов. Трудно представить, сколько еще табличек, кроме тех (их свыше ста тысяч), которые находятся сейчас в распоряжении музеев, сокрыто до сих пор в земле Южной Месопотамии", — отмечает А. Л. Оппенгейм.