Маршалы Сталина

Борец со сталинским культом, Хрущев пуповиной прирос к тому времени. Никите Сергеевичу, как некогда Сталину, не давали покоя боязнь жуковского авторитета и зависть к жуковской славе. И спецслужбы, как и прежде, приглядывали за отставным маршалом. От «слухачей», действительно, было «ни спрятаться, ни скрыться»:

«СОВ. СЕКРЕТНО

Товарищу ХРУЩЕВУ Н. С.

Докладываю Вам некоторые сведения, полученные в последнее время о настроениях бывшего Министра обороны Жукова Г. К.

В беседах с бывшими сослуживцами Жуков во всех подробностях рассказывает о том, как готовилось и проводилось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором он был отстранен от должности Министра обороны, и допускает резкие выпады по адресу отдельных членов Президиума ЦК. «Все это дело можно было по-другому отрегулировать, — говорил Жуков, — если бы я мог низко склониться, но я не могу кланяться. А потом, почему я должен кланяться? Я ни в чем не чувствую вины, чтобы кланяться. Все это приписано было, конечно, с известной целью…»

В разговоре с одним из своих сослуживцев по армии Жуков следующим образом отозвался о Малиновском Р. Я. [18]: «…Это хитрый человек, он умеет подхалимничать. Он никогда против слова не скажет. «Слушаю». «Есть». Он свое мнение прячет далеко и старается угодить. А такие сейчас как раз и нужны…»

В другой беседе по поводу издания «Истории Великой Отечественной войны» Жуков говорил: «…Лакированная эта история. Я считаю, что в этом отношении описание истории, хотя тоже извращенное, но все-таки более честное у немецких генералов, они правдивее пишут. А вот История Великой Отечественной войны абсолютно неправдивая.

Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!..У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии.

Эта не история, которая была, а история, которая написана. Она отвечает духу современности. Кого надо прославить, о ком надо умолчать… А самое главное умалчивается. Он же [19] был членом Военного совета Юго-Западного направления. Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 год — это же не начальный период войны. Начиная от Барвенкова, Харькова, до самой Волги докатился. И никто ничего не пишет. А они вместе с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую группу на Кавказ. А им были подчинены Юго-Западный фронт, Южный фронт. Это была достаточная сила… Я не знаю, когда это сможет получить освещение, но я пишу все как было, я никого не щажу. Я уже около тысячи страниц отмахал. У меня так рассчитано: тысячи 3–4 страниц напишу, а потом можно отредактировать…».

По имеющимся у нас данным, Жуков собирается вместе с семьей осенью выехать на юг в один из санаториев МО. В это время нами будут приняты меры к ознакомлению с написанной им частью воспоминаний.

Председатель Комитета госбезопасности

В. Семичастный 27 мая 1963 г.»

Сильных мира сего очень напугала перспектива предстать в мемуарах Жукова в неприглядном свете. Получив записку Семичастного, президиум ЦК поручил Л. И. Брежневу и еще двум высокопоставленным партийным чиновникам вызвать маршала «для предупредительного разговора», чтобы припугнуть его, заставить прекратить литературную работу. О впечатлениях отставного военачальника относительно разговора в ЦК высшее руководство узнало, как обычно, из материалов прослушивания КГБ.

Разговор оказался тяжелым. Но Жуков не поддался давлению «доброжелателей». Преодолевая болезнь, лист за листом продвигал рукопись к завершению. Ох, и отыгрались на ней, сокращая дни маршала, «специалисты» из ЦК и ГлавПУРа. Анекдотическим выглядит вставленный в рукопись эпизод о том, что будучи в апреле 1943 г. в Новороссийске, представитель Ставки маршал Жуков испытал острую потребность «посоветоваться» с полковником Брежневым. Встреча не состоялась единственно из-за служебного рвения бравого начальника политотдела 18-й армии, убывшего на Малую землю. Без этого эпизода, подсказали маршалу, рукописи свет не увидеть. «Умные люди поймут», — горько усмехнулся Жуков, ставя подпись под текстом со злополучным эпизодом.

Есть ли картина, способная более выразительно продемонстрировать истинное отношение политических герантофилов к национальному герою?

РОКОССОВСКИЙ

Хмурый рассвет вставал 24 июня 1945 г. над Москвой. Накрапывал мелкий дождь: вместе с людьми природа словно оплакивала миллионы павших в лишь недавно завершившейся войне. Но наступавшему дню суждено было войти в историю не только светлой скорбью, а и великим торжеством советского народа.

Готовые к параду Победы, на гранитной брусчатке Красной площади выстроились сводные полки фронтов и Военно-Морского Флота. 10.00. Куранты Спасской башни мерно отсчитывают мгновения. С десятым ударом над площадью раздается команда «Смир-но-о!..» От Мавзолея и Спасской башни устремляются навстречу друг другу два всадника. Командующий парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский — на вороном скакуне, принимающий парад Маршал Советского Союза Г. К. Жуков — на белом коне. Завороженные взоры присутствующих на площади (наверное, даже земного бога, стоявшего в тот момент на Мавзолее) прикованы к ним. Дробь копыт резко обрывается. В мгновенно наступившей тишине звучит рапорт командующего парадом.

Последние слова Рокоссовского тонут в торжественных звуках сводного оркестра-гиганта, объединившего 1400 музыкантов. И вот уже всадники вместе направляются к построившимся для парада войскам. Молодцеватые (каждому нет и пятидесяти), красивые, внушительные, посадка выдает врожденных кавалеристов. Это был их триумф — двух виднейших полководцев Великой Отечественной.

Вечером 25 июня в Кремле состоялся прием участников парада. В своей здравице Рокоссовский не смог (и как это понятно!) обойтись без возвышенного слога: «Командование парадом Победы я воспринял как самую высокую награду за всю свою многолетнюю службу в Вооруженных Силах».