Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века

Новгород был известен в Европе уже в X веке, но его открытие европейцами произошло только в XV веке, когда начинается накопление сведений о России и распространение информации о ней в европейских странах. В европейской письменности этого периода Великий Новгород зафиксирован «таким, каким он был в лучшее время своей жизни».

В XVI веке знакомство европейцев с Великим Новгородом углубляется. Многие иностранные наблюдатели описывают его как «знаменитейший и богатейший» торговый город — «рынок целой империи», который по размерам и численности населения не уступал крупнейшим городам Европы.

В это время западноевропейские авторы начинают озвучивать тему противостояния Новгорода и Москвы. Восприятие Великого Новгорода (как правило, позитивное) в его противопоставлении Москве становится одним из элементов европейского культурного сознания.

В XVII веке Великий Новгород сохраняет имидж одного из самых крупных и населенных городов Европы, который и «поныне славится торговлей и богатством». В то же время представления европейцев о нем становятся более глубокими, а его образ в европейской письменности становится более зримым и конкретным. Конкретно-исторический пласт информации о нем дополняется историко-философским осмыслением его истории.

Лейтмотивом иностранных описаний Новгорода XVIII века становится обозначившаяся уже в XVII веке тема контраста былого величия и современного состояния города. В пространственно-временных конструкциях европейских наблюдателей Новгород занимает промежуточное положение между варварством и цивилизацией, конечным пунктом которого был Санкт-Петербург. В XVIII веке Санкт-Петербург, «наследовавший Новгороду как космополитический соперник Москвы» (Д. Биллингтон), становится для европейцев «русским намеком на Европу» (С. Черный). Прежде таким «намеком» был Новгород, в судьбе и облике которого угадывалось нечто общее с будущим Петербургом и который издавна был своего рода мостом между двумя мирами. Может быть, именно поэтому в сочинениях иностранцев Санкт-Петербург в отличие от Москвы никогда не противопоставляется Новгороду.

В XIX веке Новгород был для иностранцев лишь «тенью великого имени», однако он продолжал привлекать их внимание как антипод самодержавия. Для либеральной европейской интеллигенции он становится демократической легендой, культурным мифом, ключевыми символами которого были Марфа-посадница и вечевой колокол; осколки этого колокола они пытались «найти» в постреспубликанском Новгороде.

Иностранцы обращают все более пристальное внимание на памятники новгородской архитектуры и живописи. Тем не менее Европа смотрела на Россию через призму своих ценностей, критерии оценки художественной ценности произведений древнерусской живописи в Европе еще не были выработаны, поэтому их влияние на представления европейцев об искусстве древнего Новгорода пока еще было довольно ограниченным.

Проезжавший через Новгород в 1805 году немецкий поэт и эстетик Георг Райнбек сумел разглядеть перспективы его развития как одного из культурных центров страны: «Чем бы только он не мог стать, если бы на него обратили должное внимание! Он бы приобрел некое значение, наряду со все поглощающими Петербургом и Москвой, и была бы определенная польза в том, что в глубинке существует множество процветающих второстепенных и третьестепенных в смысле культуры городов».

В начале XX века Новгород становится объектом научного интереса европейских ученых. Тогда же были заложены основы международного научного сотрудничества в изучении истории и культуры Великого Новгорода, получившие развитие уже в послевоенный период.

В следующем столетии Новгород, которому вернули имя Великий, привлек внимание европейских наблюдателей в связи с выработкой основ новой региональной стратегии (новгородской модели), одной из составляющих которой являлась средневековая история Новгорода. Финский журналист Сами Хюрскюлахти отметил, что «Новгород дает наглядное представление о путях развития России, помогает понять их», а его немецкий коллега Эрик Фоллат назвал его «городом надежды».

Приложение.

XX век

Ранним воскресным утром я продолжил свой путь на юг и посетил богослужение в красивой церкви в Чудове. Два длинноволосых священника, облаченных в золото и серебро, пели и освящали третье таинство русских, которое они несли в золотых чашах над головами. Около двадцати крестьянок подносили своих детей и получали от священников причастие и благословение. В нижней части церкви лежат мощи в открытой раке, по обе стороны которой горят восковые свечи. Церковь полна людей. Молодежь и старики встают на колени или падают ниц во время молитв и песнопений священников.

Жители Чудова состоятельны и вместе с тем религиозны. Церковные налоги устанавливаются и собираются местными властями, после чего население организовывает сбор средств и возмещает их. Таким образом, здешняя церковь не лишается своих богатств. В некоторых других церквах значительные ценности (10–15 пудов серебра и большие количества золота) были конфискованы «в помощь голодающим».

В Чудове деревенская дорога сворачивает в сторону от железной дороги и несколько десятков верст идет прямо на юг. Внезапно, прямо посреди крестьянских угодий, вновь начинается мощенная булыжником дорога. Вдали сверкают золотые купола Новгорода. Одиночный экипаж, более широкий по сравнению с обычными извозчиками, в котором под раскрытым зонтом от солнца сидят две женщины средних лет, одетые по моде 1917 года, является свидетельством того, что старая буржуазия в древнем городе влачит жалкое существование. В центре города — большая площадь с памятником тысячелетию. В городе можно поужинать в кооперативном ресторане под названием «Непо» (в честь новой экономической политики) по доступной цене в 60 эре. После ужина я продолжаю свой путь через двойную городскую стену, через мост, через парк с аттракционами, где в воскресный день молодежь катается на карусели и танцует. Далее прохожу одну или две версты по мощенным булыжником улицам и завершаю мой визит в Новгород.

Печатается по: Brusewitz P. E. Bakom Rysslands järnridå. Рå motorcykel Petrograd — Tiflis. Stockholm, 1923. S. 20–21. Перевод А.М. Галиновой.

На фоне безумия, организованного и действующего полным ходом в большевистской России, ту гостеприимную и спокойную страну, которую описывали довоенные путешественники, теперь уже не узнать. И все же то тут, то там, в местах, избежавших промышленных и политических потрясений последних пятнадцати лет, сохраняется романтический дух «Святой России». Одним из таких мест, как мне показалось, является Новгород. Даже для человека, увлеченного традициями Константинополя, романтика этого города не представляется чем-то полностью архаичным, не связанным с настоящим. Ведь цивилизация России происходит из византийских традиций и с учетом условий современного мира большевизм — законное продолжение этого рода.