Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

Скромная роль, которую купчихи играли как вкладчицы средств в городскую недвижимость, говорит о серьезных расхождениях в культуре собственности между дворянством и купечеством. Хотя современники в один голос твердили об ужасной участи женщин в купеческих семьях ^{307}, разница в отношении к собственности дворянок и купчих никак не связана с угнетением последних ретроградами-женоненавистниками. Активность купчих в торговле и инвестировании в недвижимость явно сдерживалась целым рядом неясностей в законе. Несомненно, купеческие женщины с опозданием вышли на рынок недвижимости потому (хотя бы отчасти), что распространение на купечество закона о раздельной собственности супругов задержалось. В указе 1753 г., разрешившем замужним дворянкам распоряжаться своим имуществом без разрешения мужей, говорилось о «женских персонах», без пояснений, относится ли это правило к женщинам недворянских сословий. Мало того, лишь в 1800 г. Устав о банкротах прямо запретил кредиторам требовать в возмещение долга имущество жен разорившихся купцов или других предпринимателей ^{308}. Дворянки же пользовались таким иммунитетом еще с конца XVII в.

Были в законе и другие изъяны, которые ограничивали экономическую свободу женщин из купечества. В частности, если незамужние купчихи пользовались правом приписываться к гильдиям, то замужние, желавшие самостоятельно заниматься торговлей, сталкивались с серьезными препятствиями, как показывает следующая история. В 1853 г. Епистимия Коненкова испросила разрешения приписаться ко второй гильдии купечества отдельно от своего мужа, и Харьковская казенная палата удовлетворила ее просьбу. Но когда это решение поступило в Министерство финансов в Петербург, там распорядились, чтобы Казенная палата обязала Коненкову прекратить торговлю от своего имени, ибо согласно Торговому уставу она не имела права зарегистрироваться в гильдии независимо от супруга. Коненкова подала другое прошение, в котором писала, что ее просьба основана на четком понимании закона, который даровал членство в купеческом сословии женщинам, выходившим замуж за купцов. Далее она оправдывала свое намерение самостоятельно заняться торговлей тем, что унаследовала свой капитал от родителей и имела полное право распоряжаться этим имуществом. Кроме того, Коненкова постаралась успокоить всякие подозрения со стороны судей, заявив, что просьба ее вызвана не раздорами с мужем, а практическими соображениями: ее собственность размещалась в Харькове, а муж вел торговлю в Бердянске и потому физически не мог управлять делами жены, как своими.

Когда дело Коненковой поступило в Петербург в 1856 г., члены Сената признали, что закон содержит противоречия. С одной стороны, в нем значилось, что замужняя женщина не может дать долговое обязательство без разрешения мужа; с другой стороны, закон гласил, что мужья и жены имеют право управлять своим имуществом независимо друг от друга. Наконец сенаторы заключили, что Коненкова может самостоятельно приписаться к купеческой гильдии, так как в законе содержится двусмысленность и нет четких оснований для отказа ^{309}. В свете подобных правовых неурядиц не следует удивляться тому, что женщины составляли относительно небольшую часть зарегистрированного купечества: в Петербурге в 1858 г. их доля колебалась от всего лишь 2% в первой гильдии до 15% в третьей гильдии ^{310}.

Женщины-предпринимательницы

Многие фабрики и заводы в России располагались на территории дворянских имений, поэтому женщины владели и руководили также и различными видами промышленного производства. В первой половине XVIII в., несмотря на призывы Петра Великого, в рядах фабрикантов можно было найти мало дворян. Лишь в послепетровский период дворянство стало понимать экономические выгоды развития промышленного производства в имениях ^{311}. Привилегия владения крепостной рабочей силой в этом смысле была для дворянства большим преимуществом и долго служила предметом разногласий между купцами и дворянами на протяжении XIX в. Дворяне и дворянки заводили у себя в имениях производство тканей, бумаги, канатов, металлических изделий, хотя, как правило, в небольших масштабах. На суконной фабрике помещицы Воейковой в начале XIX в. работало три сотни крестьян. Фабрики, на которых было бы занято больше тысячи человек, встречались редко, хотя, судя по описи, относящейся к 1803 г., на суконной фабрике графини Потемкиной в Курской губернии трудилось 9 тыс. крестьян ^{312}. Кроме того, дворянство пользовалось монопольным правом на производство алкогольной продукции, и винокурение было нередким явлением на землях мужчин и женщин благородного сословия. В числе восьми крупнейших поставщиков алкоголя в 1765 г. находилась Аграфена Апраксина; вдова П. Чернышева в 1779— 1783 гг. тоже была видной поставщицей этого продукта ^{313}.

Купеческие жены и дочери, наряду с дворянками, также владели и управляли предприятиями, причем на некоторых трудились сотни работников. Так, в семье Морозовых активное участие женщин в управлении фабриками было настоящей традицией. Пока Елисей Морозов писал трактаты о пришествии Антихриста, его жена Евдокия в 1840-е гг. руководила семейными красильнями. Внук Елисея, Викул Морозов, учредил в 1872 г. прядильную фабрику и назначил свою жену в совет директоров. Варвара Морозова не только расширила бумажную фабрику мужа, но и нашла возможность заняться улучшением жилищных условий рабочих. Кстати, не только Морозовы привлекали к делу энергию и практическую хватку женщин: когда Капитолина Симонова унаследовала отцовскую льняную фабрику, то поставила своего мужа руководить коммерческой деятельностью фирмы, взяв на себя непосредственное управление производством ^{314}.

Явный контраст между деятельностью мужчин и женщин в промышленности состоял в том, что женщины наследовали дело от отцов и мужей, а не учреждали предприятия на свои собственные капиталы. Но есть и кое-какие свидетельства о том, что дух предпринимательства был не чужд ни дворянкам, ни купчихам. В 1816 г. жена майора Грибоедова купила имение в 777 душ крепостных, с которого рассчитывала получать 400 тыс. руб. дохода ежегодно. Когда же ее крестьяне отказались платить ей полный оброк, она решила возместить убыток и построить в имении стекольную фабрику. К несчастью для Грибоедовой, ее крестьяне не пожелали выполнять и отработочные повинности ^{315}. В 1814 г. жена надворного советника Белавина просила Сенат разрешить ей переоборудовать свою шелкоткацкую фабрику в более доходный полотняный завод ^{316}. Купчихи также стремились извлечь максимальную выгоду из своих коммерческих предприятий. Унаследовав от отца в 1892 г. пришедшее в упадок хлопчатобумажное производство, Матрена Павлова сумела восстановить процветание фирмы, оснастив фабрику новыми машинами ^{317}. Несомненно, для женщин всех социальных сословий наследование земли или капитала служило источником богатства; но, как мы увидим, богатство мужчин тоже в значительной мере опиралось на наследство, и женщины оказались не менее мужчин способными понять преимущества удачного вложения средств.