Саксонские и нормандские короли. 450 – 1154 гг

Этот последний штрих делает Вильгельма Рыжего, изображенного Фриманом, далеким, нематериальным и непонятным человеком, глубоко развращенным и все же не лишенным хороших черт. Он с важным видом выступает на полотне времен юности Фримана: мрачный, буйный, непостижимый. По аналогии с несчастным случаем, который привел к смерти Вильгельма, Фриман совершенно правильно усмотрел противоречивость в источниках, так что мы не можем точно восстановить, что случилось. Собрав все слухи, которые носились вокруг этого события, Фриман сильно сгустил атмосферу тайны, а сделав это, невольно пригласил других историков к дальнейшим размышлениям, а доктор Мюррей заявила, что принятая версия не имеет смысла.

Два самых полных рассказа называют один и тот же человеческий фактор. Версия Уильяма Мальмсберийского (1125) звучит следующим образом. После обеда 2 августа 1100 г. король в компании нескольких человек поехал верхом в Нью-Форест, чтобы поохотиться. Группа всадников разделилась в поисках оленя, и король остался один с Уолтером Тирелом. Ближе к вечеру мимо них пробежал олень, и король выпустил в него стрелу, но не убил животное. Оно скрылось в западном направлении, а король приставил ладонь козырьком к глазам, чтобы проследить, как оно исчезает в заходящем солнце. Потом мимо проскакал еще один олень, и в мгновение ока Уолтер выпустил еще одну стрелу. Эта стрела попала в короля, который умер мгновенно, не сказав ни слова.

Ордерик Виталий (1135) рассказывает похожую историю. Упомянув знамения, он быстро ведет короля к смерти. «Он встал, сел на коня и устремился в лес. Граф Генрих (его брат), Вильгельм де Бретей и другие великие мужи были с ним. Они углубились в лес, и охотники рассыпались по своим местам. Король и Уолтер де Пуа (т. е. Тирел) расположились с несколькими охотниками в лесу и стали с нетерпением поджидать добычу, держа оружие наготове. Внезапно зверь пробежал между ними. Король отскочил назад со своего места, а Уолтер выпустил стрелу. Стрела задела шерсть на спине оленя, устремилась дальше и ранила короля. Он упал на землю и умер — proh dolor! — мгновенно».

В общих чертах оба летописца рассказывают одну и ту же историю, и ясно, что в нее все верили, хотя есть и другие версии. Но настоятель аббатства Св. Дени Сугерий в написанной им «Жизни» короля Франции Людовика VI (1144) утверждает, что он своими ушами слышал, как Уолтер Тирел отрицал, что в тот день находился в той же части леса, что и король, да и вообще он не видел его во время охоты. Это отрицание также упоминается в качестве торжественного заявления, которое сделал Тирел на смертном одре, в «Житии св. Ансельма» Иоанна Солсберийского (середина — конец XII в.). Иоанн добавляет, что, по мнению многих, Вильгельм сам выпустил стрелу. В конце XII в. Герард Камбрейский рассказывает похожую историю о случайном выстреле, но называет имя другого стрелка. Ни один ранний источник не приписывает его кончину именно человеческому злому умыслу. Эдмер пишет, что возник спор относительно того, как Вильгельм умер на самом деле — попала ли в него стрела, или же он споткнулся и упал на нее. В «Англосаксонской хронике» (не позднее 1121 г., а возможно, и гораздо раньше) говорится, что он «был убит стрелой во время охоты одним из своих людей... Его ненавидели почти все его приближенные, и он был отвратителен Богу. Этому свидетельствует его конец, так как он умер нераскаявшимся грешником, не искупившим своих злых деяний». Это можно посчитать убийством, но ясно, что его конец, по мнению автора, свидетельствует о свершении суда Божьего; человеческий фактор не имел значения.

Если Уильям Мальмсберийский был прав, говоря, что король и Уолтер были одни в той части леса, то только Уолтер мог рассказать эту историю. Тем не менее Уолтер решительно и неоднократно отрицал это. Это противоречие сбивает с толку. Цареубийство всегда было серьезным делом, но в этом случае можно было бы ожидать, что, если общепринятая история соответствует действительности, Тирел был бы счастлив стать (по мнению многих) орудием Божиим для устранения грешника. Если это был несчастный случай, мы должны были бы склоняться к тому, что Тирел не был таким орудием. Но что, если это все было подстроено? Мы не должны слишком поспешно делать такой вывод. Ни один современник не обвиняет Тирела в убийстве. Официальной версией, которой все поверили, был несчастный случай.

Несчастные случаи на охоте часто случались в любой стране, так что это вполне могло быть несчастным случаем. Но мы должны принять во внимание две другие возможности — колдовство и убийство. Сначала давайте взглянем на замечательную версию этой истории доктора Мюррей. «Ясно, что его смерти ждали, и рассказ о его последних минутах указывает на то, что он знал: его час пробил. Он не мог заснуть в ночь накануне охоты; он приказал принести в спальню свечи, вызвал туда управляющих двором и начал разговаривать с ними...» Все связанное с этим событием звучит как сага. Самый ранний источник сообщает, что св. Ансельму во Франции о нем стало известно немедленно (благодаря посланцу-ангелу). Уильям Мальмсберийский описывает сон, который приснился королю в ту ночь, и затем как сон монаха был рассказан ему: «Он монах, — сказал Вильгельм, — и как монах он мечтает о деньгах; дай ему сто шиллингов». Так разрасталась легенда о необычных знамениях.

Для современного читателя все это звучит весьма подозрительно; ему хочется дать какое-то рациональное объяснение. Хитрость объяснения доктора Мюррей состоит в том, что оно и в самом деле истолковывает предупреждения и предзнаменования, даже сны короля. Все знали, что он умрет! К сожалению, ее объяснение содержит ряд допущений, которым нет доказательств и которые являются дико невероятными.

Прежде всего, давайте посмотрим, что именно нуждается в объяснениях. О таких случаях рассказывают как о чудесах, знамениях по милости Господней и Божьем промысле. Св. Ансельм знал об этом, потому что был тем человеком, которому ангелы приносили вести. Вильгельму снились сны, потому что Бог не оставляет жертв своего суда без предостережения. Смерть Вильгельма произвела колоссальное впечатление не из-за каких-то подозрений в преступлении или человеческом жертвоприношении, а потому что в нем увидели Божий суд над грешником. Она произвела тем большее впечатление, потому что на человеческом уровне все считали ее несчастным случаем. Великий человек был убит в расцвете лет, находясь на вершине власти.

В объяснении нуждается не аура таинственности, а простой факт смерти короля. Слухи, окружавшие смерть Вильгельма Рыжего, были обычным явлением в то время. Такие же байки возникали и вокруг других заметных событий точно таким же образом. Предсказания подобного рода часто встречаются в литературе этого века. Легенды вокруг кончины Томаса Бекета даже еще более удивительны, потому что мы знаем, как быстро они возникли и какое широкое признание имели. Эта параллель не укрылась от доктора Мюррей. Бекет тоже был Божьей жертвой. Но столько всего нуждается в объяснении в отношении Бекета, что будет утомительно прослеживать все искажения.

Слухи, витавшие вокруг смерти Вильгельма Рыжего, подчеркивают тот факт, что люди считали его кончину судом Божьим, и это является частью объяснения того неблагосклонного отношения, которое он сразу же заслужил у летописцев. До 1100 г. церковь в основном враждебно относилась к нему, и не без причины.

В этой враждебности церковных летописцев есть одно исключение. Монахи аббатства Бэттл (основанного его отцом на месте сражения при Гастингсе) помнили его как благотворителя, и весьма вероятно, что он увеличил солидные пожертвования, которые у его отца зависели от непредвиденных обстоятельств. Монастырский летописец был склонен основывать свое мнение о короле на его отношении к его собственному хозяйству и доходам, и это, безусловно, отражено в отношении Эдмера, историка и биографа св. Ансельма, архиепископа Кентерберийского, и в версии, представленной в «Англосаксонской хронике», которая также исходит из Кентербери. Большую часть своего царствования под тем или иным предлогом Вильгельм Рыжий пользовался доходами епархии и монахов Кентербери, а самих монахов содержал на небольшую сумму денег. Это была его отличительная черта. Подобно многим феодальным властителям, он считал церкви главным образом объектами собственности. Ансельм просил его позволить аббатам избираться на вакантные должности в аббатствах, которые он «обирал». «Вам-то что? Разве аббатства не мои?» — был резкий ответ короля.