Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

Искали московские пришельцы и какую-то старую китайскую дорогу, якобы проходившую мимо горы Белухи, — это путь по правой стороне реки Латунь, через Кочурлу. Как вдруг Рерих на несколько дней исчез или, как говорят, «ушел в Шамбалу». Это произошло между 17 и 24 августа. Что же случилось в действительности?

Еще в Москве Рерих был обнаружен сотрудниками Интеллидженс Сервис. Временный поверенный в делах британской миссии в Москве сообщал в Форин Офис о визите Рериха в столицу СССР и о его намерении отправиться в Монголию и Тибет [142].

Консул Британии в Кашгаре майор Гиллан также доносил в метрополию и в Индию сведения, подтверждающие эту информацию, и о большевистских симпатиях Рериха, цитируя одного из сотрудников экспедиции: «По словам слуги, его бывший хозяин в течение нескольких дней находился в Москве и, кажется, был с Советами в хороших отношениях» [143].

Был выбран план научной экспедиции на Алтай. В этих условиях, считали в Спецотделе, будет легче оторваться от британских конфидентов, легко скрыться и выполнить важное задание.

Что же это было за предприятие и какую дорогу искал Рерих на склонах Белухи? И к чему относится повторяемое в дневнике Е. И. Рерих напоминание о магической дате— 17-м числе? «17 августа. Явите память о семнадцатом числе, данном в Москве. Сегодня видели Белуху и долину города» [144].

Рано утром 17 августа экспедиция состоявшая из Н. Рериха, Ю. Рериха, Рамзаны и местного проводника, удалилась от своего базового лагеря в деревне Верхний Уймон и, преодолев несколько километров тайги верхом на лошадях, вышла к горе Белухе и спустилась к Чуйскому тракту, уходившему в Монголию. Здесь их уже ждали три автомобиля марки «Додж» с сотрудниками ОГПУ и Торгово-Промышленного автотранспортного акционерного общества, в чью задачу входило доставить пассажиров в Пекин.

Об этом таинственном путешествии Рерих вскользь упоминает в главе «Алтай» дневника «Алтай— Гималаи»: «На пути из Улясутая в Кобдо выскочили какие-то дикие люди в мехах и кидали камнями в машину» [145]. Кобдо далеко от Алтая и Белухи — в 917 километрах. Это уже территория Монголии, а не СССР. Далее дается еще более показательная информация: «Чуйский тракт делается моторным до самого Кобдо. Уже можно от Пекина на «Додже» доехать до самого Урумчи…» [146]. Действительно, в Улясутае, где Рерих находился в момент исчезновения, Чуйский тракт переходит в Калганский, и уже по прямой можно было добраться до Пекина, который и был целью моторной экспедиции и который Николай Константинович описал в дневнике: «По пути в Маньчжурию из скалы течет в пустыню минеральное масло. И такие магнитные места, что даже машина замедляет ход» [147]. По степной накатанной дороге на новых «Доджах» они стремительно преодолели расстояние в две тысячи километров. Гнали по 15–17 часов в сутки. Автомобили выжимали пятьдесят километров в час. В столицу Китая они попали 20 августа [148]. Здесь художник принял участие в секретных трехсторонних переговорах, которые вели представители Таши-ламы, левые гоминьдановцы и «американцы» Рерихи.

Переговоры проходили в одном из столичных буддийских монастырей. Координация осуществлялась через пекинскую резидентуру ОГПУ. Но посол СССР Лев Карахан и военный атташе в Пекине командарм Александр Егоров были в курсе происходящего, последний даже имел с Рерихом короткую конфиденциальную встречу.

Переводчиком на трехсторонней встрече выступал еще один «американец», известный советский востоковед и разведчик Борис Панкратов. Он был полиглотом и легко изъяснялся по-китайски, тибетски и английски.

«Николай Константинович Рерих, — вспоминал Панкратов, — прибыл в Пекин с границы Тибета, куда попал проехав по Монголии через Ургу. Художник хотел въехать в Тибет как 25-й князь Шамбалы, о котором говорили, что он придет с севера, принесет спасение всему миру и станет царем света. Носил он по этому случаю парадное ламское одеяние» [149].

Рерихи выступали, по легенде, как основные финансисты и авторы идеи, представляющие некоторых состоятельных американских магнатов, заинтересованных в скорейшем возвращении Панчена в Тибет и организации там «Всемирного Союза Западных Буддистов». «Американцы» Рерихи имели одно уникальное преимущество, заключавшееся в гражданстве. В соответствии с законами, принятыми тибетским правительством, горное королевство объявлялось абсолютно закрытым и запретным для иностранцев, под которыми подразумевались русские, англичане и японцы. Об американцах в документах ничего не говорилось. В Тибете, на момент подписания запрещающего постановления, имели смутное представление о существовании Американского континента. Впоследствии, когда о США стало известно, в документ так и не было внесено изменений.

Переговоры велись на трех языках— английском, китайском и тибетском. На переговорах присутствовал сам Таши-лама. Со стороны китайского Гоминьдана — представитель Чан Кайши и маршала Фын Юйсяна лама Кончок Юнгас, для которого Рерих также был американцем. Сотрудники Чан Кайши находились в Пекине тайно — в это время столица Китая была в руках их злейшего врага, маршала Чжао Цзолина.

Переговоры считались сверхсекретными, и, просочись о них информация в прессу, произошел бы страшный международный скандал, который мог закончиться серьезным вооруженным конфликтом.

План операции выглядел так.

Уже в июле 1926 года на границе Тибета в провинции Ганьсу начали концентрироваться ополченцы, противники Далай-ламы, принявшего, по их мнению, сторону англичан и пожертвовавшего независимостью страны. Это ополчение, поддержанное гоминьдановскими отрядами, в условленное время (сентябрь — октябрь) начинает движение под флагом Шамбалы и Таши-ламы в центральные районы Тибета по дороге паломников. Одновременно с этим из Монголии выйдет караван Рериха с оружием, артиллерией и отрядом монгольской конницы. По условному знаку начинается восстание в провинциях — в Западном и Восточном Тибете. Тайное движение отряда не позволит центральному правительству вовремя перебросить войска, сосредоточенные в основном на восточной китайской границе.

Судьбу предприятия должно было решить восстание «пятой колонны»— монахов монастырей Дрипунг, Сэра, Галдан. Его предполагалось начать, когда отряд будет уже у последнего перед Лхасой замка Нагчу. В самый пик восстания, когда чаша весов начнет склоняться в пользу повстанцев, из Пекина на «Доджах» отправится делегация Таши-ламы. По пути он пополнит свои канистры бензином в тайниках на границе с болотами Цайдама. В это время стоят двадцатиградусные морозы, и замерзшую топь можно будет преодолеть без помех.

Автоколонна со святым оппозиционером устремится в Центральный Тибет, появление там Таши-ламы вызовет взрыв энтузиазма среди его сторонников, и финал операции можно будет считать предрешенным.

Двадцатого августа Рерихи покинули Пекин, блестяще закончив переговоры, которые длились всего несколько часов.

Глава 21. «Великое Братство Азии»

Еще в те дни, когда Яков Блюмкин с экспедицией Н. К. Рериха куролесил по горам и пустыням Западного Китая, начальник Иностранного отдела ОГГТУ Михаил Трилиссер позаботился о дальнейшем местоположении суперагента. Через представителя Коминтерна в Монголии Амагаева он выяснял возможность устройства Блюмкина советником Государственной Внутренней Охраны Монголии (ГВО) — местного подобия ОГПУ.

Для резидента место это было чрезвычайно удобным. Оно позволяло отслеживать весь поток сведений, поступавших из сопредельных стран, и держать под контролем Центральную Азию. В переписке с Амагаевым Трилиссер не называл имени Блюмкина, но намекал, что речь идет о «крупном работнике, которому заранее нужно обеспечить положение и авторитет» [150].