Александр II. Весна России

После франко-австрийской войны Россию постигло еще одно разочарование. В 1860–1862 гг. положение христиан на Балканах заставило ее оказать им помощь, и Россия предложила Франции поучаствовать в давлении на Порту. Безразличное отношение Наполеона III к призывам Горчакова еще более ухудшило отношения двух стран. Пора выяснять отношения еще не пришла, но Александр II, по-прежнему относившийся к Пруссии лучше, чем к Франции, встречавшийся в Варшаве в 1860 г. с Францем-Иосифом и Вильгельмом I, и тем не менее еще не решившийся отказаться от политики сближения с Парижем, вполне мог задаться естественным вопросом: какие выгоды извлекла его страна из усилий, предпринимавшихся с 1857 г., и из реальной поддержки, оказанной Парижу в ходе франко-австрийской войны? Просьбы России о поддержке в пересмотре договора 1856 г. оставались гласом вопиющего в пустыне. Наполеон III по-прежнему склонялся на сторону Англии, великой державы, соперницы России, и продолжал отдавать приоритет на Балканах интересам Франции, что являлось для него достаточным основанием отказывать в поддержке России в этом регионе.

Единственное, что на время объединило обе страны на Балканах — разразившийся в Сербии в начале 60-х годов XIX в. кризис, когда князья Обреновичи решили, вернув трон, сделать это событие отправной точкой в создании «Великой Сербии», объединяющей все сербские земли. Реакция Турции на этот проект была жесткой и привела в 1862 г. к военному столкновению. В то время как в Лондоне и Вене склонялись к поддержке Порты, Горчакову удалось добиться того, что Франция выступила в защиту сербских интересов; результатом этого стала ликвидация двух турецких крепостей и упрочение статуса Сербии, хотя владычество Турции еще оставалось реальностью. Россия констатировала тогда, что соотношение сил на Балканах меняется. В Сербии зарождалось крупное славянское государство, которое послужит точкой опоры влияния России в регионе. К тому же активная поддержка Россией Черногории и Сербии в борьбе с Османской империи позволила ей вновь утвердиться на Балканах в роли защитника христиан. Такой была, вероятно, основная составляющая намечавшегося союза с Парижем. Наполеон видел его по-иному, но Россия, несмотря ни на что, обязана ему возвращением на международную арену, которое начало стирать из памяти катастрофу 1856 г.

Одновременно можно было предсказать конец сближения России и Франции. Слишком большое количество разочарований говорило Александру И, что Пруссия может стать более надежным союзником. Польское восстание 1863 г. явилось этому ошеломляющим доказательством, настолько расходились по этому вопросу позиции Франции и России.

Когда разразилось это восстание, страны, противостоявшие России во время Крымской войны, оказались на стороне поляков. Для Франции их защита означала служение делу демократии и обуславливалась солидарностью с польскими католиками. Англия приветствовала восстание, поскольку оно разрушало франко-русское согласие. Австрия, которая на своих землях, не колеблясь, всегда подавляла попытки поляков восстать, поддержала их, поскольку они ослабляли Российскую империю. Единственной страной-союзницей России оставалась Пруссия. Бисмарк с самого начала отнесся к восстанию негативно и направил в Петербург генерала фон Альфенслебена, который подписал с Горчаковым конвенцию о сотрудничестве России и Пруссии в восстановлении порядка в Польше. С точки зрения Пруссии польское восстание оказалось очень кстати, чтобы положить конец опасному сближению Парижа и Санкт-Петербурга, угрожавшему бисмарковскому проекту объединения. Бисмарку было нужно, чтобы Россия отнеслась к нему благосклонно, поскольку он знал, что Франция будет против. К тому же восстановление независимости Польши было неприемлемо для Пруссии, поскольку могло стать причиной союза этой соседней державы с Францией.

Русско-прусская конвенция положила конец долгим дебатам относительно внешней политики России, ведшимся с 1856 г. Хотя Горчакову и его союзнику великому князю Константину удавалось поначалу отстаивать свое видение — несмотря на вялую реакцию Наполеона III — Александр II в 1863 г. взял ситуацию в свои руки, вернувшись к прежнему решению договориться с Берлином. Его триумф был тем более легким, что Наполеон III намеревался восстановить Польшу образца 1815 г. и тем самым изменить карту Европы. Александр II отстаивал свою позицию, поскольку он не мог допустить, чтобы Франция диктовала ему, как вести себя в Польше. Горчаков, также столкнувшись с разногласиями и недоразумениями, которые сопровождали сближение с Парижем, был теперь готов прислушаться к Бисмарку, за которым имел возможность внимательно наблюдать пока тот был послом в России (1859–1862).

У России не было никакой необходимости в поддержке Пруссией подавления польского восстания, по крайней мере, военной. Но эта поддержка позволила ей не оставаться в изоляции на европейской политической арене в то время, когда ее противники называли политику репрессий «варварством». Тем не менее, следовало «отплатить» Пруссии за поддержку. Для Бисмарка это стало возможностью после победы России продвигать свой проект объединения. В 1864 г. Польшу усмирили, но войска Пруссии вошли на территорию Дании под предлогом защиты проживавшего там немецкого населения. Пруссия овладела герцогствами Шлезвиг и Гольштейн, а также портом Киль, на что никак не отреагировала Россия, хотя Дания была ей близка. Это был лишь первый шаг. Двумя годами позже, пришла пора Австрии расплачиваться за амбиции Пруссии. С поражением Австрии при Садове, закончившим быструю войну, позволившую Пруссии приступить к созданию могучего государства, объединявшего все земли к северу от Майна, в России констатировали, что европейское равновесие, которого желали победители Наполеона I исчезло.

Для России вновь встал вопрос о внешнеполитических ориентирах. Следует ли согласиться с ростом могущества Пруссии и продолжать следовать по пути налаживания дружеских отношений с этой страной, которая угрожала союзникам по Крымской войне? Так считал Александр II. Следует ли, напротив, притормозить Бисмарка и вернуться к сближению — каким бы разочаровывающим оно ни было — с Францией? Летом 1866 г. кронпринц в сопровождении генерала [93] Мантейфеля достиг в Санкт-Петербурге формальной договоренности об объединении двух стран. Горчаков согласился не препятствовать созданию Северо-Германского союза во главе с Пруссией, в то время как участники с прусской стороны обязались поддержать пересмотр неблагоприятных для России статей Парижского договора, в первую очередь о нейтрализации Черного моря.

Спустя ровно десять лет после заключения ненавистного договора Россия нашла союзника, который открыто соглашался защищать ее интересы. Франко-русский альянс, по-прежнему находившийся на стадии проекта, на этот раз окончательно превратился в клочок бумаги. Молчание Наполеона III по столь чувствительному для России вопросу обеспечило победу прусского лагеря и позволяло Бисмарку двигаться, не будучи стесненным франко-русским соглашением, к заветному единству Германии. Александр II и Наполеон III недооценили, каждый по своим причинам, быстрое превращение Пруссии в империю.

Но уже в эту пору взоры тех, кто правил Россией, обратились к другим горизонтам, к Кавказу и Средней Азии: к регионам, позволявшим бросить вызов вечной сопернице — Англии.

Смирись, Кавказ!

Эта фраза была написана в 1821 г. А. С. Пушкиным, находившимся под впечатлением и от внешней неприступности Кавказа, и от яростного сопротивления русским войскам. После смерти поэта в 1837 г. его наказ далеко еще не сбылся: потребуется два десятилетия Николаю I, а затем его сыну, чтобы усмирить казавшиеся непобедимыми народы.

Кавказская война началась, когда Александр II еще не родился. Истоки ее восходят к эпохе Екатерины II. После покорения Крыма, отодвинув границы государства к Черному морю, великая императрица обратила взор на Кавказ. Положение там благоприятствовало реализации ее амбициозных проектов. Христианские государства — Картли, Кахетия и Имеретия [94] — призвали ее на помощь в борьбе с двумя могущественными мусульманскими соседями, Персией и Турцией. В 1783 г. эти государства перешли под протекторат России. Защита кавказских христиан открывала заманчивые перспективы на севере, где жили чеченцы и дагестанцы, и на востоке, где карабахские земли населяли армяне, принявшие христианство в незапамятные времена.