Возвращение на Бикини

Повсюду кишат крысы. Алаб запустил в них галькой, бормоча проклятия.

Среди зелени торчат щиты, установленные в то время, когда уровень радиоактивности был еще высок. Надписи хорошо сохранились: «Осторожно! Употреблять в пищу плоды, растущие на этом острове, запрещается». В 1958 г. эти предупреждения должны были остановить людей, случайно оказавшихся в запретной зоне. Опасность миновала, но щиты забыли убрать, и издали они напоминали уведомление «По газонам ходить воспрещается». Но, вглядевшись в полинявшие от дождей строчки, человек ощущал, как по коже пробегает мороз.

Томми Макгроу подносил счетчик Гейгера к металлическим останкам на берегу, перешагивал через телефонные кабели, змеившиеся между каркасами тракторов, джипов и понтонов.

— Каждый скелет в отдельности не опасен, — заключает физик. — Обломки «остыли». Но если собрать их в кучу, я не рекомендую никому устраиваться на ней на ночевку!

Бикинийцы не улавливают смысла сказанного, они вопросительно смотрят на Макгроу всякий раз, когда он задерживается у очередной груды металлолома.

— Все в порядке! О’кей! — говорит Томми, приглашая следовать дальше.

Островитяне пытаются улыбнуться волшебнику, изгоняющему дьявола с помощью маленького прибора. Завезенные из другого мира стальные громадины вызывают у них страх и отвращение. Пляж, некогда сверкавший белизной песка, захламлен искореженными механизмами: люди, научившиеся метать молнии, уничтожают свою собственную технику. Зачем? Это не перестает поражать островитян. Американцы не привыкли ничего беречь. Создание искусственных руин? Подобная расточительность непонятна бикинийцам, для них это просто варварство. Столько грузовиков и железных лодок уничтожено зря… А языковой барьер не позволяет понять, что говорит им симпатичный эксперт.

Двоим бикинийцам удалось отыскать одинокую кокосовую пальму, внешне вполне нормальную. Они сорвали орех, разрубили его пополам. Но можно ли пить молоко? Алабы не осмеливаются доверять собственному опыту, вековым привычкам. Приходится обращаться к американцам. Килон берет орех и подносит его ко рту. Макгроу ободряюще кивает:

— Давайте, давайте, это вкусно! О’кей!

Алаб не решается. Томми весело смеется и, запрокинув голову, выпивает половинку кокоса. Бикинийцы вежливо следят за ним. Поистине мир перевернулся: белые пришельцы учат их пить традиционный напиток на их собственной земле. Не окажись здесь милосердных попечителей, «дикари» умерли бы с голоду за пиршественным столом!

Корабль везет гостей и хозяев на второй по величине остров атолла — Эниу. Их встречает такое же неистовство дикой растительности. Люди вновь вступают врукопашную с цепкой саванной, шумно пыхтя и кружась на одном месте. Час спустя добираются до бывшей авиабазы. Взлетно-посадочные полосы заросли кустарником, сквозь щели ангаров торчат ветки. Такое впечатление, будто археологи трехтысячного года раскопали аэродром доатомной эры. Вот, очевидно, диспетчерская башня, цистерны для горючего, мастерские. В этом лабиринте уже невозможно понять, где бетон, а где растительность.

В Хиросиме и поныне в 250 метрах от эпицентра взрыва поднимается к небу купол бывшего промышленного училища, чудом уцелевший посреди засыпанной пеплом пустыни. Единственный свидетель атомной катастрофы. Точно так же в центре Эниу сохранился бетонный каркас огромного ангара. Джунгли плотно закрыли двери и окна. Пришлось прорубаться внутрь помещения с помощью мачете и топоров. Целая армия крыс ждала пришельцев на пустом полу.

— Сборочный цех, — объявил Томми Макгроу.

В этом ангаре сотни рабочих и техников собирали водородную бомбу. Неосведомленные пришельцы могли принять его за тысячелетний храм страшного бога войны.

— Что это? — удивленно спрашивает Лоре. Американцы застыли на месте, благоговейно подняв взор к высоким сводам. Может, здесь была церковь оккупационных войск? Томми жестами пытается объяснить им смысл и назначение святилища. Он делает вид, что поднимает непосильную тяжесть, потом вздымает руки и кричит: «Бум-м-м!»

Интермедия прерывает томительную тишину, офицеры аплодируют миму. Лоре легким поклоном благодарит «артиста» за исчерпывающие разъяснения. В разговорах между собой атомщики избегают слова «бомба»; они предпочитают назвать ее «системой». Нейтральный термин.

Инженер, а за ним несколько фотографов полезли через окно на второй этаж в столовую для рабочих, монтировавших бомбу. Гости оказались в кухне. Дикий виноград буйно рос в мусорных баках, обвивался вокруг труб и холодильных камер. Инженеру пришла в голову удачная мысль: почему бы не переоборудовать это помещение для островитян? Здесь вполне может разместиться общинный дом или даже церковь.

— А мне кажется, — прервал его подошедший физик, — из этого здания выйдет прекрасная больница.

Верховный комиссар подбирает с пола несколько графинчиков для уксуса и масла: чудесный бикинийский сувенир для жены. Присутствующие следуют его примеру — один берет на память кофейник, другой — деталь от мясорубки, кастрюлю, пустую бутылку. Потом, дома, из этого можно будет сделать забавный ночник. Второго такого наверняка не найдешь во всем Техасе…

Американцы разглядывают свои туристские трофеи, радуясь, как дети. Норвуд, шествуя по сувенирной лавке, присел на пустой котел. Фотографы тут же защелкали камерами. Верховный комиссар имитирует позу усталого монарха разоренного царства в окружении почетной стражи электронных роботов. Аудитория покатывается от хохота. Исключение составляют лишь девять бикинийцев, чьи лица сохраняют похоронное выражение среди резвящихся на пикнике скаутов.

Начинает сказываться жара, одежда прилипает к телу. Но фляги пусты, а кокосовых орехов, так утоляющих жажду, не осталось на выжженной земле. Карманы мундиров оттянуты сувенирами. На Эниу больше нет ничего заслуживающего внимания, пора на корабль.

Усталые туристы бредут по прорубленной тропинке. Когда же кончатся треклятые джунгли? Взмокшие американцы вдруг обнаруживают, что кружат по одному и тому же месту. А бикинийцы? Им, похоже, нет до этого никакого дела. Пусть хоть сейчас пригодятся на что-нибудь — надо вывести заблудившихся американских дядюшек. Какой-то офицер раздраженно бросает этнографу Джеку Тобину:

— Послушайте! Вы ведь понимаете их язык. Спросите у них, как выйти на чертов берег к кораблю… Ведь это же их родной остров!

Но бикинийцы тоже не уверены, что идут правильной дорогой: их остров изменился до неузнаваемости за эти десятилетия. Наконец сквозь ветви блеснула гладь моря.

Турне по островам продолжалось.

— Давайте съездим на Наму, взглянем на кратер, вырытый первой водородной бомбой, — предложил один офицер. — Тот, что сфотографировали со спутника. Как называлась та операция?

— «Браво» — подсказал Томми Макгроу.

Четыре года назад Дональдсон и его спутники купались в зоне, считавшейся навеки зараженной. Эксперты полагали, что почва в результате взрывов будет стерилизована. Наличие следов даже самых примитивных форм жизни граничило с чудом. Появление рыбы в лагуне и птичьих гнездовий на островах превзошло самые смелые предположения.

Бикинийцы не могли оценить прогресса. Они сравнивали нынешние джунгли с прежними ухоженными рощами, рядами плодовых деревьев. Они ведь покинули не первобытный хаос. Представшее зрелище показало им случившееся несчастье во всем масштабе.

Островок Наму — не что иное, как покрытый слепящим песком риф. К «цоколю» намертво прилепили куб из бетона и стали, в который упрятали измерительные приборы. Бетонный колпак был наполовину погружен в воду, и белые цветы мессершмидии росли на крыше, словно причудливые похоронные венки. По песку тянулись следы черепах, огибавших выброшенные волной дезактивационные контейнеры. «Инструкция по использованию находится внутри», — гласили надписи на ящиках.

Четверо бикинийцев заметили возле берега стайку рыб-попугаев цвета топаза. С громким воплем, не щадя воскресного платья, бросились они в воду и выгнали рыбешек на неглубокое коралловое ложе. Двадцать два года судьба не давала им рыбацкого счастья. Теперь, когда они вернутся в родную лагуну, можно будет устраивать «рыбные праздники», кормить жен и детей! Рыбы-попугаи были тут же проткнуты длинными прутьями, поджарены на костре и съедены.