Древние тюрки

олитным, так как выделение военной знати даже при наличии общенародных интересов не могло пройти бесследно. Это своеобразие объясняется низким уровнем производительных сил и условиями кочевого скотоводческого хозяйства, способствовавшими сохранению родового быта{[197]}.

Исследуя внутренние распри тюркютов, мы не можем отыскать ни одного случая восстания рядовых дружинников против ханской династии Ашина. Во главе всех восстаний стояли царевичи или князья крови.

Так как все тюркюты были воинами, то все они были в отрядах тех или иных князей из рода Ашина. Князья должны были считаться с настроением своих воинов, ибо последние были их единственной опорой и защитой. Следовательно, воины либо могли побудить своего князя поступать в соответствии с их интересами, либо покинуть его. Но столкновения внутри державы были неизбежны. Только вместо борьбы воинов против знати возникла борьба между отдельными группами, состоявшими из воинов и знати, взаимосвязанными не только общими интересами, но и родовым единством. В такой ситуации низвержение династии для тюркютов не имело смысла, так как всегда можно было найти царевича, который бы возглавил любое движение. Вместе с тем существовала внешняя опасность: с одной стороны, Китай всегда готов был перейти в наступление, с другой -телеские племена только и ждали возможности восстать. Острая ситуация заставляла тюркютов сплачиваться, и поэтому не было ни одного восстания рядовых воинов против ханов и шадов.

Но каганат был обречен. Предваряя изложение событий, необходимо указать на то, что классообразование в тюркютском обществе началось тогда, когда кругом (Китай, Гаочан, Согд, Иран) были сильные, развитые классовые государства. Против храбрости и силы выступали хитрость и деньги, а хорошо обученные и технически оснащенные наемные войска не уступали в бою степным наездникам. Учитывая обстановку, нужно удивляться не падению тюркютской державы, а ее более чем столетнему существованию.

Орда. Вокруг тюркютских царевичей группировались кроме тюркютов остатки разбитых жужаней и множество разных людей, почему-либо не ужившихся в родной юрте или на китайской службе. Происхождение их было различно, но говорили они между собой на древнетюркском языке с небольшими отличиями в произношении. Они составляли «bu-dun» — народ, но не в смысле «этнос» а в смысле близком к понятию «демос», так как «budun» противопоставлялись беги (baglar). Это видно из контекста фраз: «turk baglai budun» — «тюркские беги и народ» или, может быть, «народ тюркских бегов» и «turk qara budun» — «тюркский черный народ», причем qara budun — масса — понятие без оскорбительного оттенка; «alti bag budun» — «народ шести бегов», т. е. шести подразделений. Отсюда видно, что «budun» — это рядовой состав орды, беги — командный, а вся система, т. е. орда в целом, понятие не этническое, а военно-организационное. В VI в. тюркютская орда соответствовала племени, затем распространилась на державу. Орда пополнялась добровольцами, предпочитавшими военный уклад семейному.

Обычная