Хроники открытия Америки

Надеюсь, что с помощью Господа Бога нашего вы выполните это дело так же успешно, как и все, что предпринимали раньше».

На следующий день я втащил мое каноэ на берег, приделал к нему киль, законопатил корпус, смазал его жиром и прибил на корме и на носу доски, чтобы вода не могла заливать каноэ, что случилось бы, если бы борта его остались низкими. Я установил мачту, прикрепил к ней парус и погрузил в каноэ съестные припасы, необходимые для меня, моего спутника-христианина и 6 индейцев. Всего нас было 8 человек — большее число не могло бы поместиться в каноэ.

Затем я простился с его сеньорией и со всеми остальными и отправился вдоль берега острова Ямайка, где мы находились, а от места, где стояли наши корабли, до края острова было 35 лиг. Это расстояние я прошел с великим трудом и подвергаясь немалым опасностям, так как по пути я попал в плен к индейцам, морским разбойникам; однако Бог чудесным образом вызволил меня.

Когда же я дошел до края острова и стал выжидать, пока море успокоится, чтобы продолжать плавание, на берегу собралось много индейцев, которые решили убить меня и захватить каноэ со всем его содержимым.

Они принялись метать жребий, чтобы решить, на чью долю выпадет осуществление задуманного ими предприятия. Узнав об этом, я скрытным образом вернулся к своему каноэ, которое находилось в трех лигах от этого места, и, подняв паруса, пошел к стоянке Адмирала. И случилось это спустя пятнадцать дней после того, как Бог чудесным образом вызволил меня из рук дикарей.

Его сеньория обрадовался мне и спросил, желаю ли я повторить путешествие. Я ответил, что выйду в плавание, если смогу взять с собой несколько человек, которые останутся со мной на краю острова до тех пор, пока я не отплыву в море. Его сеньория дал мне 70 человек (в их числе был и его брат — аделантадо), и они отправились в путь и оставались со мной, пока я не вышел в море и сверх того еще три дня. Таким образом я вернулся на край острова, где пробыл четыре дня. Видя, что море успокоилось, я распрощался со своими спутниками, и они со мной, проливая при этом слезы.

Препоручив себя Богу и нашей владычице из Антигуа, плыл я пять дней и четыре ночи, ни на миг не выпуская весла из рук и управляя каноэ, в то время как спутники мои гребли.

Господу Богу, нашему владыке, угодно было, чтобы по истечении пяти дней я дошел до острова Эспаньола ^{113}, к мысу Сан-Мигель. Последние два дня мы не ели и не пили, потому что у нас уже не было ни пищи, ни воды. Я пристал на своем каноэ к прекрасному берегу, куда вскоре явилось много людей, живущих в этой стране, и принесли они с собой немало съестных припасов. Тут я пробыл два дня на отдыхе.

Я взял шесть индейцев из здешних мест, оставив тех, которых привез с собой, и пустился в плавание вдоль берега острова Эспаньола. Мне пришлось пройти 130 лиг до города Санто-Доминго, ибо там находился правитель — командор де Ларес [Овандо].

И, пройдя не без трудов и опасностей восемьдесят лиг — остров в то время был еще не завоеван и не усмирен, — я доплыл до области Асуа ^{114}, которая находится в 24 лигах, не доходя до Санто-Доминго; там я узнал от командора Гальего, что правитель отправился в область Харагуа, чтобы усмирить ее. Область эта находилась в 50 лигах оттуда. Узнав это, я оставил мое каноэ и направился в область Харагуа, где нашел правителя. Он задержал меня здесь на шесть месяцев, пока не сжег и не повесил 84 касика ^{115}, властителей, имеющих в своем распоряжении вассалов, в том числе Накаону, главную властительницу острова, которой все подчинялись и служили. Когда все это было окончено, я дошел пешком до Санто-Доминго, расположенного в 70 лигах от Харагуа, и там стал ждать прибытия кораблей из Кастилии, которых ожидали уже свыше года. Богу угодно было, чтобы как раз в это время прибыли три корабля. Один из них я купил и погрузил на него съестные припасы: хлеб, вино, мясо, свиней, телят и фрукты. Отправил я этот корабль туда, где находился Адмирал, с тем чтобы он и все его люди смогли добраться до Санто-Доминго и оттуда направиться в Кастилию. Я же с двумя другими кораблями вышел в Кастилию раньше, чтобы отдать отчет королю и королеве обо всем, что произошло в этом путешествии.

Мне кажется, что было бы хорошо сообщить кое-что о том, что случилось с Адмиралом и его спутниками в тот год, когда они жили, покинутые, на острове Ямайка. А произошло там следующее. Спустя немного после моего отъезда индейцы взбунтовались и не пожелали доставлять Адмиралу припасы, как то делали они раньше. Адмирал заставил их вызвать всех касиков и сказал им, что удивлен тем, что ему не доставляют, как обычно, пищу, зная к тому же, что он, Адмирал, прибыл сюда по повелению Бога, о чем он им уже заявлял, и что Бог недоволен их поступками, и что недовольство это он докажет им в ту же ночь небесными знамениями. В эту ночь было затмение Луны, и диск ее затемнился почти полностью, и он сказал им, что это совершил Бог в гневе на индейцев за то, что они не доставляли ему пищи. Касики поверили этому, и были очень испуганны, и обещали впредь доставлять пищу, что они в действительности и выполнили. И так все шло вплоть до прибытия корабля с припасами, снаряженного мною. Кораблю же этому Адмирал и все, кто с ним находились, были немало обрадованы. Впоследствии в Кастилии Адмирал говорил мне, что за всю свою жизнь не выпадал на его долю столь радостный день: ведь он думал, что никогда не удастся ему выбраться отсюда живым. На этом корабле Адмирал прибыл в Санто-Доминго, а оттуда переправился в Кастилию.

Я хотел здесь кратко изложить историю моих испытаний и поведать о крупных и отменных услугах, какие когда-либо оказывал или окажет человек своему сеньору. Я поступил так ради того, чтобы ведомо это было моим детям и дабы воодушевляло их это к служению, а его сеньория не преминул бы оказать им соответствующие милости.

Когда Адмирал прибыл ко двору и лежал в Саламанке, страдая от подагры, явился к нему я — единственный, кто был осведомлен о всех делах, касающихся восстановления его положения и прав сына его дона Диего на управление, и сказал ему следующее: сеньор, ваша сеньория уже достаточно хорошо знает, как я служил вам и сколько трудов денно и нощно положил ради успеха ваших предприятий. Умоляю вашу сеньорию указать, какова будет награда в воздаяние за эти труды.

И он с радостным видом ответил мне, что исполнит все, что я ни попрошу, ибо для того имеются достаточные основания.

Тогда я стал просить и умолять его сеньорию пожаловать мне должность главного альгвасила острова Эспаньола пожизненно. Он сказал, что сделает это весьма охотно и что подобное воздаяние незначительно в сравнении с большими заслугами, которыми я отличился перед ним. И приказал он мне сказать обо всем том также и его сыну дону Диего, который был очень обрадован пожалованием мне упомянутой должности. И дон Диего мне заявил, что если отец его дал ее мне одной рукой, то он готов дать то же обеими руками. И все это чистая правда, в чем клянусь загробной жизнью.

Когда я закончил, не без больших трудов, хлопоты по восстановлению дона Диего, моего сеньора, в правах управления Индиями, — а было это после кончины его отца, — я попросил у него патент на эту должность. Его сеньория ответил мне, что должность альгвасила уже отдана аделантадо, его дяде, но что он пожалует мне нечто иное и равноценное. На это я возразил, что это последнее пусть будет дано его дяде, мне же надлежит дать то, что обещал отец его и он сам. Однако дон Диего не выполнил обещанного.

Так я, обремененный служебными обязанностями, не получил никакого вознаграждения, а сеньор аделантадо, не отбывая никакой службы, присвоил мою должность, а с нею и воздаяние за все мои труды. Когда его сеньория прибыл в город Санто-Доминго в качестве правителя (gobernador) и приступил к исполнению своих обязанностей, он передал эту должность Франсиско де Гараю, приближенному сеньора аделантадо, с тем чтобы Франсиско де Гарай служил альгвасилом.