Что знал Сталин

Хельсинки

Задолго до германского нападения, хельсинкская резидентура играла ключевую роль в советско-финских отношениях. В апреле 1938 года Сталин дал поручение Борису Рыбкину, бывшему резиденту НКВД в Хельсинки провести секретные переговоры с высшими государственными деятелями в финском правительстве по вопросам, касающимся советско-финской границы. Рыбкин вернулся в Финляндию как советский поверенный в делах, продолжая использовать псевдоним Борис Ярцев. Переговоры успеха не имели, и Рыбкин уехал, когда началась Зимняя война в ноябре 1939 года.

После войны в качестве резидента прибыл Елисей Тихонович Синицын. Как и его предшественник, он стал советским поверенным в делах. Благодаря этому прикрытию, резидентура смогла разрабатывать впечатляющих источников и добывать одну из лучших информации получаемых Центром о нависший угрозе войны, и перспективной роли Финляндии в ней. 26 апреля 1941 года резидентура сообщила, что высокопоставленные немецкие офицеры были убеждены в неизбежности германского нападения на СССР после завершения операций на Балканах. Она также сообщила, что финны выражают уверенность, что Финляндия поддержит в этом Германию.

К началу мая беспокойство о финском участии углубилось. В сообщении от 7 мая цитируются офицеры финского генштаба, которые заявляют, что Германия сделает все, чтобы вовлечь страну в войну на своей стороне. Наступление на Мурманск начнется воинскими частями, размещенными в северной Норвегии, в то время как немецкие военно-воздушные и морские силы окажут поддержку финской армии в южной Финляндии. Во время пасхальных праздников 1941 года немецкие и финские штабные офицеры приняли участие в обсуждениях по вопросу предстоящих маневров финской армии. Другой рапорт, от 10 мая, информирует Центр, что немцы активно добиваются поддержки финских беженцев из Карелии, отторгнутой СССР после Зимней войны, обещая, что Финляндия не только вернет утраченные земли, но и получит новые территории в Восточной Карелии и на Кольском полуострове. 5 июня источник резидентуры «Поэта» подтвердил, что количество немецких войск пересекающих Финляндию будет увеличиваться, и что германское давление на финнов с целью их участия в войне, растет. Другой источник, «Адвокат», сообщил, что в ответ на немецкие требования была объявлена частичная мобилизация, огромное число немецких частей находятся в движении, а немцы потребовали выдворения всех британских подданных из некоторых районов Финляндии. ^[212]

Последней каплей было сообщение «Монаха» Синицыну, что между Германией и Финляндией было подписано соглашение о ее участии в войне против СССР, и что нападение произойдет 22 июня. Ответа из Москвы не последовало, и пока Синицын не вернулся из Хельсинки, он не узнал от Фитина о том, что произошло. Фитин сопровождал Меркулова на встречу со Сталиным, чтобы доложить о содержании донесения из Берлина от «Старшины». Фитин также представил сообщение «Монаха», указав, что это был надежный источник, который получил информацию от кого-то, кто присутствовал на церемонии подписания. Все, что Сталин сказал, было: «Проверьте это все и доложите». Меркулов не сделал никакой попытки поддержать Фитина. ^[213]

Варшава

В то время как никто из других резидентур НКГБ не мог сравниться с беспрестанными предупреждениями из Берлина о надвигающемся германском нападении, немногие имели особый доступ и доставали материалы, подтверждавшие берлинские сообщения. Этому описанию отвечает легальная резидентура в Варшаве.

В ноябре 1940 года внешней разведкой НКГБ была создана резидентура, которую возглавил Петр Ильич Гудимович («Иван»), использовавший крышу управляющего советским имуществом. Ему помогала его жена Елена Морджинская («Марья»), опытная разведчица, которая прибыла в Варшаву 15 декабря. ^[214]

Обязанности по «крыше» не требовали от «Ивана» больших усилий, а для почтовой и телеграфной связи он должен был полагаться на берлинскую резидентуру. Тем не менее, Москва имела важную причину для создания резидентуры в Варшаве. К лету 1940 года стало явным, что Варшава становится центром оккупированной немцами Польши для материально-технического обеспечения Вермахта при подготовке к нападению на Советский Союз. Поместив туда «Ивана» и «Марью», Центр мог надеяться на вербовку агентуры, а в крайнем случае — хотя бы иметь в Варшаве двух опытных наблюдателей, которые могли свободно передвигаться по региону. Постепенно они сумели найти источников среди поляков, чья ненависть к немецким оккупантам пересиливала их традиционную неприязнь к русским. К весне 1941 года «Иван» и «Марья» пришли к заключению, что Германия готовится к войне с СССР. «Иван» попросил разрешения доложить о своих выводах наркому государственной безопасности Меркулову лично. Выслушав его, Меркулов ответил «Вы сильно преувеличиваете. Это все должно быть перепроверено. Только после этого, вероятно, ваша информация может быть доложена руководству СССР». ^[215]

20 апреля 1941 года «Иван» выехал в Берлин, где подготовил свой отчет. 5 мая Сталин, Молотов, Ворошилов и Берия получили результаты его работы:

«Военные приготовления в Варшаве и на территории Генерал-Губернаторства проводятся открыто, и о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно откровенно, как о деле уже решенном. Война якобы должна начаться после окончания весенних полевых работ. Немецкие солдаты, со слов своих офицеров, утверждают, что захват Украины немецкой армией якобы обеспечен изнутри хорошо работающей на территории СССР пятой колонной.

С 10 до 20 апреля германские войска двигались через Варшаву на восток беспрерывно, как в течение ночи, так и днем. Из-за непрерывного потока войск останавливалось все движение на улицах Варшавы. По железным дорогам в восточном направлении идут составы, груженные главным образом тяжелой артиллерией, грузовыми машинами и частями самолетов. С середины апреля на улицах Варшавы появились в большом количестве военные грузовики и автомашины Красного Креста.

Немецкими властями в Варшаве отдано распоряжение привести в порядок все бомбоубежища, затемнить все окна, создать в каждом доме санитарные дружины, созвать все распущенные дружины Красного Креста. Мобилизованы и отобраны для армии все автомашины частных лиц и гражданских учреждений, в том числе и немецких.

С начала апреля закрыты все школы и курсы, и помещения их заняты под военные госпитали ‹…›.

Немецкие войска занимаются здесь улучшением старых и постройкой новых шоссейных дорог, ведущих по направлению к советской границе. На всех дорогах деревянные мосты укреплены железными брусьями. Проводится заготовка переправочных средств через реку Буг».

Пока варшавская резидентура придерживалась фактов, имеющих отношение к их региону, они попадали точно в цель. Единственной фальшивой нотой в их длинной записке было утверждение, что «немцы рассчитывают якобы сначала забрать Украину прямым ударом с запада, а в конце мая через Турцию начать наступление на Кавказ». Этого единственного предложения было достаточно для Сталина, чтобы забраковать весь отчет. ^[216]

Глава 11. Слушая врага

Внешняя разведка ГУГБ — НКГБ была не единственной составной частью ведомства наркома Меркулова, которая поставляла ценную информацию Сталину о германских намерениях. Нам известно из официальной засекреченной истории органов государственной безопасности 1977 года, что в период, предшествующий нападению Германии, контрразведывательные подразделения проводили широкие операции против иностранных миссий в Москве. Эти операции включали в себя агентурное проникновение, прослушивание телефонов, установку подслушивающих устройств и попытки подкупа и вербовки членов этих миссий. Хотя их главной целью было выявление иностранных разведчиков, слежка за их деятельностью и проверка контактов с советскими гражданами, эти операции давали важную разведывательную информацию в качестве «побочной». В то время как «улов» из германского посольства и посольств их союзников считался самым лучшим, операции против американского, британского и иных посольств, так же, как и их служб и резиденций иностранных корреспондентов, давали дополнительные, подтверждающие данные. ^[217]