Иисус Навин. Давид

В пустыне, как раз за Газой, преследователи наскочили на человека, лежащего навзничь на выжженном солнцем известняке, полумертвого от жары, жажды и голода. Давид распорядился принести ему пищи и воды. Когда человек пришел в себя, он назвался египтянином, рабом вождя амаликской банды, разграбившей Секелаг. Он заболел во время отступления из Негева, и амаликитяне, боясь чумы, бросили его на произвол судьбы. Давид пообещал ему свободу, а взамен египтянин раскрыл ему маршрут разбойников. Через день разведчики Давида обнаружили лагерь у источника в пустыне, банда пировала в честь победы. Насытившись, они заснули там, где упали, среди бараньих костей и пустых мехов из-под вина, украденного в Филистии и Иудее.

Они пробудились от грозных криков, увидели жуткие лица израильтян в шлемах, освещенных огнем от костров из акации, и услышали сдавленные вздохи умирающих. Бойня почти что закончилась. Только горсточка амаликитян на краю лагеря сумела добежать до своих верблюдов и скрыться.

Женщины, сыновья и дочери Секелага плакали, радовались, молились, прижимаясь к своим мужчинам, и вернулись с ними в Негев. Давиду досталась огромная добыча — не только награбленное в Секе-лаге, но и в других селениях Филистии и Иуды, все, что забрали амаликитяне. И когда добычу поделили, Давид честно выделил обычную долю для старейшин крупных городов южной Иуды. Как только она была доставлена, он принялся восстанавливать Секелаг.

Потом Давцд узнал о катастрофе у горы Гелвуй. Он ожидал вестей оттуда со смешанным чувством надежды и тревоги. Но в общем, он уже готов был к худшему. К нему привели уцелевшего израильтянина — растерзанного, отчаявшегося, с воспаленными глазами.

Он благоговейно пал ниц и рассказал Давиду, что израильтяне были наголову разбиты и многие погибли. Остальные, включая Саула и его четырех сыновей, вынуждены были отступить на склоны горы Гелвуй, а филистимская конница преследовала их и пыталась взять в кольцо. Затем Саул был тяжело ранен стрелой.

Боясь плена, он бросился на свой меч и испустил дух. Его сыновья, Аминадав и Малхисуа, также пали. Авенир, командующий войсками Саула, из последних сил пытался спасти двух оставшихся в живых наследников дома Саулова. Он умолял Ионафана и Иевосфея прекратить сопротивление и покинуть поле брани. Но Ионафан был ранен и отказался бежать. Вскоре он погиб, прикрывая отступление Авенира и своего младшего брата. Филистимляне ознаменовали свою решающую победу варварским изуверством.

Они изуродовали трупы Саула и его сыновей, отрезали им головы и с триумфом отвезли их тела в Беф-Сан. Их оружие было посвящено храму Астарты, богини-покровительницы города. Тела их распяли над воротами Беф-Сана, а филистимская чернь глазела на них, забрасывала камнями и подвергала надругательствам.

Отважные израильтяне из Иависа Галаадского, по другую сторону Иордана, унесли их истерзанные тела ночью, когда горожане и солдаты Беф-Сана были заняты бурным победным пиршеством. Саул всегда был особо почитаем людьми из Иависа Галаадского, ибо он снял осаду аммонитян с города двадцатью годами раньше — это был его первый успех после того, как он стал царем, и крупная победа, воскресившая веру и дух Израиля после первой филистимской оккупации. Саул и его сыновья были с почестями погребены под тамариском в Иависе Галаадском, и горожане соблюдали траур и постились в течение недели.

В Маханаиме, на скалистых высотах приблизительно в 20 милях к юго-востоку от Иависа Галаадского, Иевосфей устроил подобие царского двора. Но это было чистой иллюзией, ибо филистимляне теперь фактически контролировали весь Израиль. Они окружили центр горной страны с запада и с севера. Израильский союз был расколот.

Давид горевал об Израиле, об Ионафане и, как ни странно, о Сауле. Он ощущал, что помимо их воли они связаны некими неразрывными узами. И он подумал: не предопределил ли Яхве их нелепую вражду, не таила ли она некого высшего смысла?

Но какого? Пока что головы Саула и его сыновей валяются в пыли, их пинают, на них плюют, их окровавленные тела висят на пиках, над ними издевается филистимская чернь. И неожиданно Давид зарыдал по Саулу, горько оплакивая его кичливую славу и его бесславную гибель.

Он уже несколько лет ничего не слагал, но теперь почувствовал страстное желание снова взять в руки лиру свою, и ее звуки стали его слезами:

Филистимляне были опытными поработителями еще со времени своей первой оккупации. Теперь же они орудовали в Израиле политикой «разделяй и властвуй». Своего рода разделение существовало между израильскими коленами к северу и к югу от города Иевуса — значение его было геополитическое и культурное. Стремясь воспользоваться этим, филистимляне старались воздействовать с помощью хитрой дипломатии на Иевосфея на севере и Давида на юге. Первый как законный наследник исчезнувшего царского дома мог надеяться править только с согласия филистимлян. Если бы они предложили Иевосфею как законному наследнику Саула царствовать над севером, тому в ответ пришлось бы согласиться признать владычество Филистии над его землей и народом.

Давиду же филистимские князья хотели предложить царствовать на юге, то есть в Иудее. Он стал бы монархом ополовиненной нации. И легко было предсказать, что оба царя неизбежно бы вцепились друг другу в горло, освобождая князей от необходимости без конца усмирять этот непокорный народ. Давид отлично понимал хитроумные расчеты филистимлян. Но у него практически не было выбора. Как и у Израиля, у него не было возможности торговаться с филистимскими князьями. Было гораздо лучше стать вождем половины нации, чем вообще никем. Иудею можно будет со временем превратить в надежную политическую и военную базу, а затем найти способ разделаться с филистимлянами и воссоединить страну.

Не напрасно Давид пытался умаслить старейшин Иуды. Им удалось преодолеть то небольшое сопротивление, которое все-таки имело место — не все одобряли недавнее сотрудничество Давида с филистимлянами, — и добиться воцарения Давида на троне Иуды. Хеврон был самым большим и важным городом Иуды, он был старше праотца Авраама. И хевронскому сообществу льстила возможность возвышения Иуды, «колена из колен», под предводительством Давида. Итак, старейшины юга собрались в Хевроне, чтобы короновать Давида царем и объявить ему о своей верности. Давид, естественно, сделал Хеврон своей резиденцией. Он не тратил времени даром и попытался заключить тайный союз с севером. Давид отправил посольство в Иавис Галаадский, хваля его жителей за их храбрость и верность, проявленные при возвращении тел Саула и Ионафана. Было ясно, на что он рассчитывал. Давид на всякий случай распространил свою царскую милость на Галаад, территорию его соперника Иевосфея. И тем самым он недвусмысленно ставил под вопрос способность Иевосфея, да и его право, управлять Израилем.

Иевосфей был в ярости. А когда он позже узнал, что Давид отправил своего военачальника Иоава с его людьми на территорию Вениамина, колена Саулова, искать поддержки, сын и наследник царя решил действовать. Он приказал своему военачальнику Авениру и его армии, состоящей из отборных воинов, изгнать посольство Иоава с северной территории.

Две стороны встретились у Гаваона, недалеко от Рамы, прибежища покойного пророка Самуила. Столкновение произошло у громадного искусственного пруда на северном конце города, который был центром водной системы Гаваона и считался одним из самых передовых технических достижений тех лет. От имени дома Саулова Авенир потребовал, чтобы Иоав вернулся в Иуду. Как и следовало ожидать, Иоав отказался, и обе стороны изготовились к сражению. Как было принято в те времена, Авенир предложил, чтобы лучшие воины с обеих сторон вступили в единоборство, исход которого решил бы противостояние. Но результаты были неубедительны, и столкновение у Гаваонского пруда переросло в серьезную баталию. Авенир и его люди были обращены в бегство войском Давида, но тем не менее Авенир при контратаке убил Асаила, брата Иоава, и тот поклялся, что когда-нибудь отомстит за гибель брата.