СССР имени БЕРИЯ

– Жертвы? – тут же поинтересовался Сталин.

– Жертв нет, но пожар большой.

– Садитесь, в чем дело? И почему без предварительного звонка? – спросил Сталин.

– Может быть я паникую… дело, в общем, вот в чем. – начал Берия. – Вы, наверное, знаете, что отношения с Абакумовым у меня не складываются после того, как он стал министром госбезопасности. Недавно я заехал в своей кабинет на Лубянке, а Абакумов, оказывается, приказал сократить моего секретаря и прекратить убирать помещение.

В кабинете пыль, паутина… От моих телохранителей требует не просто информации, а какой-то компрометирующей меня информации.

Вот поэтому я и поостерегся по телефону сообщать суть дела Георгию Максимилиановичу, а просто попросил его приехать со мной к вам.

– Чем же ты обидел Абакумова, что он опускается до таких глупостей?

– Не знаю, но не в этом дело. Меня две недели не было в Москве, я вам днем докладывал, – поясняя Маленкову, – надеюсь, что этим летом у нас уже будет атомная бомба, и у меня в кабинете накопилась груда не просмотренных бумаг.

В том числе и эта.

Берия открыл портфель, достал папку, а из нее письмо.

Передав письмо Сталину, продолжил.

– Это письмо предсовмина России Родионова Маленкову о том, что в Ленинграде проводится общероссийская торгово-промышленная ярмарка залежалых товаров. Причем, ярмарка-то, оказывается, идет уже с 10 января, а письмо отправлено 13-го. Георгий отписал письмо мне, Вознесенскому, Микояну и Крутикову с возмущением, что это мероприятие проводится без разрешения Совмина СССР.

Письмо, к сожалению, пролежало у меня без движения до сегодняшнего вечера.

Сталин удивленно посмотрел на Маленкова.

– Георгий, какая ярмарка? Какие залежалые товары?

– Я сам, товарищ Сталин, узнал о ней из этого письма, – ответил Маленков.

– Было поздно, я в Госплане России едва нашел работника, который что-то невнятно сказал про распоряжение Вознесенского распродать залежалые товары. Вот я и сопоставил.

Во-первых. Ярмарка- это движение товаров и людей, и место ярмарки всегда выбирается таким, чтобы путь товаров был короче. Если бы эта ярмарка была в Горьком, в центре России, то ничего страшного нет – там исстари была Нижегородская ярмарка, но Ленинград это крайняя северозападная точка России, там и при царе никогда внутрирос¬ сийских ярмарок не было.

Во-вторых. Всего три года после войны, едва год, как мы отменили карточки, мы еще не восстановили ни промышленность, ни сельское хозяйство, у нас сильный товарный дефицит и нет ни килограмма лишнего хлеба, ни лишнего гвоздя. Откуда у нас взялось столько залежалых товаров, чтобы для их распродажи потребовалась ярмарка? Но раз ярмарка работает, то, значит, они есть, а появится залежалые товары могли только в случае, если Госплан весь год умышленно направлял в торговлю товаров меньше, чем их производила промышленность СССР. То есть, специально предпринял меры, чтобы товары залежались, и был повод провести ярмарку.

В-третьих. Я каждый день просматриваю газеты. Ярмарка – это публичное мероприятие, ей нужна реклама. Но я не помню ни единого объявления. Что это за подпольная ярмарка о которой знают только те, кого на нее специально пригласили?

Из-за отношений Абакумова ко мне сотрудники МГБ меня сторонятся, но в Ленинграде в транспортном отделе работает надежный чекист, и я разбудил его. Выяснилось, что на эту ярмарку из России съехались не только торговцы, туда прибывают секретари обкомов с партийными делегациями областей.

Товарищ Сталин, это не ярмарка, это партийный съезд российских коммунистов. Подпольный съезд. Зачем подпольный и что они хотят?

Сталин тяжело посмотрел на Маленкова.

– Товарищ Сталин, я первый раз об этом слышу! – Маленков в ужасе побледнел.

– Тогда еще момент. О сборе партийных делегаций в Ленинграде Правительство СССР должно было бы узнать от МГБ, от Абакумова. Я позвонил в Совмин Чадаеву – он тоже ничего не знает.

Сталин снял нарукавники, аккуратно их сложил и спрятал в ящик стола. Встал и надел, застегивая на все пуговицы, маршальский китель.

– Ты, Лаврентий, езжай домой, отдыхай и занимайся бомбой. Мы с Георгием во всем разберемся.

– Но, может быть, я нужен? – уточнил Берия.

– Теперь, когда вопрос поставлен, уже нет, – ответил Сталин.- Это партийные дела, это работа для секретарей партии, это наш с Маленковым вопрос. Езжай домой.

Так, Георгий, поднимай всех работников ЦК, обзвоните области, узнайте, кто выехал в Ленинград. Телеграммами срочно вернуть всех, немедленно вернуть! Тех, кто собирается ехать в Ленинград, предупреди – головой рискуют!

А я займусь МГБ. 15 января 1949 года вечером Маленков позвонил в Киев узнать у члена Политбюро Хрущева мнение по поводу освобождения Кузнецова от партийных должностей, объяснив, за что его снимают.

– Где, в Ленинграде? Не может быть! – ужаснулся в трубку Хрущев, а в его мозгу пролетело: «Пидарасы! Все же провалили дело!» – Конечно я за то, чтобы снять Кузнецова с должности секретаря ЦК и начальника Управления кадров партии.

Никита повесил трубку и вытер испарину: «Выдадут или нет? Нет! Им, если меня выдавать, нужно признаться в убийстве Жданова. Спасая себя, они и меня спасут!»

ПАСПОРТА

В начале 1949 года Сталин сидел на очередном заседании Политбюро, поскольку считал неправильным свое частое отсутствие, даже несмотря на огромную загрузку делами в Правительстве. Все же партия считает своим вождем его, а не Маленкова, и пренебрегать уважением коммунистов Сталин не мог. Маленков, поднаторевший в проведении заседаний Политбюро, проводил их быстро за счет тщательной предварительной проработки вопросов – он, как правило, предлагал толковые варианты решений, и члены Политбюро не возражали их принять. Шел длинный перечень, чуть ли не стандартных вопросов по награждению отличившихся и по одобрению кандидатур для назначения на руководящие должности. Но вот Маленков взял в руки очередной лист проекта решения Политбюро и начал читать суть вопроса.

– Вопрос ЦК Украины. Предлагается ввести паспорта всем жителям СССР, а жителям Западной Украины ввести специальные паспорта.

– Что за паспорта? – Сталин удивленно взглянул на Маленкова. – Это что, имеются в виду эти вот виды на жительство, которые люди предъявляют по требованию милиции?

– Да, чтобы милиция могла определить, кто перед ней, – подтвердил Маленков.

Сталин нашел глазами Хрущева.

– Товарищ Хрущев! Это кто выдумал этот вопрос?

– Товарищ Сталин! Это мы предлагаем, – горячо начал Никита. – Во-первых, у нас до сих пор жители сельских районов, крестьяне, паспортов не имеют, и получается, что они как-то лишены прав по отношению к жителям городов…

– Да кто тебе сказал, что паспорт – это право человека? – зло перебил его Сталин. – У тебя есть хоть одна жалоба колхозника на то, что он чего-то не смог в нашей стране из-за того, что у него нет паспорта? Что он не смог куда-нибудь поехать, где-нибудь устроиться на работу, получить деньги, или хоть что-нибудь ему не сделали?! Назови мне того, кто помешал колхознику что-либо сделать без паспорта, и этот умник будет сидеть в лагере, пока не поумнеет!

У тебя есть такие факты?

– Фактов нет, но…

– Никаких но! Паспорт – это не право человека, а право чиновников государства командовать человеком, право вмешиваться в его дела, право брать с него взятки. Как ты, коммунист, можешь этого не понимать? Советский человек – это свободный человек! А раз он свободный, то он ни перед кем не обязан отчитываться, ни кто он, ни почему здесь. Кто он – он сам знает, а здесь потому, что захотел быть здесь, и никто ему не указ!

Сталин встал и начал возмущенно прохаживаться вдоль стола, а потом обратился к Берии.

– Это надо же – паспорта! Товарищ Берия, неужели в США уже введены паспорта?

– Нет, ничего не слышал об этом… – Берия пытался вспомнить.

– У американцев – у узников капитала – и то паспортов нет, а мы будем вводить паспорта для свободных советских людей??! Государство имеет право контролировать и ограничивать свободу граждан только в тюрьме, вы, товарищ Хрущев, из всего Советского Союза тюрьму хотите сделать? При Коммунизме и государство отомрет, а вы паспорта хотите вводить?