Малороссия. Новороссия. Крым. Полная история южного русского края

Что касается внутреннего, духовного быта бессарабского русняка, то он представляет те же особенности, какие встречаются и в жизни остального сельского населения Бессарабии – молдаван и восточных малорусов, сохраняя суеверия, обычаи и обряды, частью восходящие к глубокой древности края, частью заимствованные в позднейшее время. Среди старейших обычаев особую группу в Бессарабии составляют разные народные праздники, соблюдаемые сверх установленных церковью и гражданских; из них по настоящее время у сельчан Хотинского у. празднуется Рахманский великий день (на четвертой неделе после Пасхи, совпадая с Преполовением), предполагающей существование особого народа – рахманов, живших ниже по Днестру, исповедывавших православие, но не знавших, когда бывает Воскресение Христово. Поэтому жители кидали в реку скорлупу от съеденных на Пасхе крашеных яиц, чтобы, когда она приплывет к рахманам, они узнали о праздновании Пасхи. Другой большой праздник – «русалили сын», по молдавански – «прештии», а малорусы прибавляют сюда еще слово «нявки» – души младенцев, умерших без крещения; это есть искупление некрещенных младенцев, празднуемое в первый четверг после Троицы и на второй день Петрова поста или даже 8 мая (Аккерманский у.). Оба вышеприведенные праздника и еще масса других, почитаемые всем сельским населением Бессарабии за исключением великорусов, болгар и иностранцев (разница только в названиях), нынче не обставлены особыми обрядами, киданием скорлупы и т. д., но в эти дни происходят «клаки» (соотв. великорусской «толоке»), т. е. сельскохозяйственные работы гурьбою за водку с музыкой и танцами у священников, сельских властей, арендаторов и др. Такие работы не почитаются грехом. Встречается много и других обычаев, заимствованных у преобладающей массы населения – молдаван, о которых речь впереди.

Великорусы, как промышленный люд, рассыпаны в Новороссии повсюду, но господствующим элементом населения являются в Донской области (казаки), а в Ставропольской губ. составляют, по данным последней переписи, 55,4 % (по языку) населения, куда входят как казаки, так и все крестьяне-переселенцы, водворение которых здесь началось со времен Екатерины II. В Херсонской губ., если судить по разговорному языку, великорусы составляют 21,1 % населения губернии. Они населяют главным образом восточные уезды губернии. Здесь заключается 66,5 % всего великорусского населения. В Таврической губ. великорусы составляют более четверти всего населения губернии (27,9 %), проживая главным образом в материковых; уездах и в Симферопольском; в Екатеринославской губ. их еще меньше – только 17,3 %. Между прочим не лишним будет отметить, что в Херсонском у. плотно населенные бывшие адмиралтейские селения около Черного Леса и г. Николаева совсем обмалорусились. В Екатеринославской губ. крестьяне-великорусы местами также почти слились с малорусами и живут в одинаковых мазанках; в западной части одежда их более подходит к малорусской, в восточной же – преобладают великорусские серые, домашнего изделия кафтаны, ситцы и т. д. Чем кучнее великорус отселился от малоруса, тем нагляднее разница в бытовых чертах того и другого. Впрочем даже отдельные великорусские хутора в степи (Александровский у.) – так называемые «кацапские» не нравятся живому и любопытному соседу малорусу уже потому, что они, несмотря на дороговизну леса, почти всегда обнесены глухим тесовым забором, через который не видно, что творится на дворе и т. д. В Екатеринославском, Павлоградском и Луганском у.у. преобладающая масса великорусского населения состоит из старообрядцев-поповцев, главным образом белокриницких австрийцев. Они имеют в Луганском у. свои храмы и известный Преображенский монастырь, находятся в постоянных сношениях с Москвой, получают оттуда книги и пр. В 1898 г. здесь был собор епископов. Шелапутство, занесенное в начале 1860-х годов из Полтавской губ., Донской обл. и Кавказа, в Екатеринославском, Павлоградском и Луганском у.у. по-видимому идет на упадок; также и штунда-необаптисты, более сильно господствующая впрочем в Павлоградском и Александровском у.у. среди малорусов, стала разлагаться вследствие появления секты субботников. В Бессарабской губ. кроме наезжих торговцев, ютящихся около городов и крупных сел, великорусское сельское население, являясь в ограниченном меньшинстве сравнительно с прочими славянскими народностями, сосредоточено отдельными группами; напр., в посаде Вилкове живут старообрядцы и сектанты; из них некоторые считают себя потомками беглецов из России в Польшу со времени исправления книг, появившихся здесь в половине XVIII в. и известных раньше под именем липовая, т. е. филипповцев (Пилипоне – искаженное собственное имя Филипп, глава секты), расселявшихся отсюда между прочим и в Молдавию и Вилков. Сюда же потом попала часть донских некрасовцев, вернувшихся в подданство России в числе около 100 душ после турецкой войны 1828 г. В начале XIX в. старообрядцы стали прибывать в Буджак и рассыпались по всей Бессарабии. В настоящее время великорусы-старообрядцы вообще укоренились по окраинам Бессарабии, более на юге, между прочим в Измаильском у., но живут и на севере – в центре Хотинского у. Все же постоянное великорусское старообрядческое население составляет в Бессарабии не более 1½% всего населения.

Как уже было указано в историческом очерке, колонизация Донской области великорусами началась в XVI веке по следам «рязанских казаков», кое-где уже захватывавших в XIV–XV вв. верхнее и среднее течение Дона, а закончилась в середине XIX в., когда целый Миусский округ оказался заселенным беглыми помещичьими крестьянами из центральных черноземных губерний.

Вольное казачество первоначально сосредоточивалось в рассматриваемой области в низовьях Дона, и между ним и правительственной колонизацией (сторожевыми чертами) долгое время оставалась обширная нейтральная, почти совсем ненаселенная степная полоса. Правильное и более систематическое развитие казачества, пополняемого беглыми холопами и крестьянами-«втикачами» от тяжелого крепостного житья, относится ко второй половине XVII века, когда после 1654 г. уже все казаки перешли под власть Московского государства, оставившего за ними привилегию не выдавать беглых и построившего ряд казачьих укреплений от Южного Буга до самого Дона. Главную массу верховых донских казаков (по Донцу, Хопру, Бузулуку и Медведице) составили великорусские старообрядцы. В 1811 г. к донским казакам были приписаны крестьяне-малорусы, жившие при станицах вольными батраками и происходившие из Слободской Украины. С Дона часть казаков смешанного происхождения – великорусского и малорусского – переселилась в Ставропольскую губ. на Куму. И по настоящее время донские казаки-великорусы по физическому типу и характеру отличаются от казаков-малорусов, смешавшихся впоследствии отчасти даже с южными инородцами.

Верховые казаки, т. е. живущие в верховьях Дона, выше Цимлы, – выходцы из центральных великорусских местностей. Они, как и все казаки, среднего роста, крепкого телосложения, с русыми волосами и серыми глазами; развиваются медленно, выносливы и долговечны. Переход от верховых к понизовым казакам составляют донцы-серединцы, но по своему типу они более приближаются к понизовцам, а эти последние большей частью смуглы и бледны, черноглазы и черноволосы; они менее крепкого сложения, зато более подвижны и ловки; Все признаки понизовцев говорят за их смешанное происхождение: женами казаков в былое время нередко становились пленницы из южных горских племен, татарки и даже турчанки.

Характер верховых казаков более консервативен, чем у низовых, быстро до самоотвержения увлекающихся идеей, но и быстро остывающих; верховцы менее тщеславны и честолюбивы, нежели понизовцы, но зато последние в общем едва ли не более развиты, чем первые. В частности наблюдается различие даже между отдельными станицами одного и того же района: каждая из них носит особый отпечаток и в произношении, и в обрядах, до того разнообразных в мелочах, что в чужой станице казак сразу отличит своего земляка. Чуть не каждая станица кроме общеизвестного названия имеет еще и свою особенную, характерную для нее кличку. По своему общительному характеру казаки склонны и к совместному труду; они устраивают артели или ватаги рыболовные и охотничьи, а в прежние, грубые времена охотно участвовали в разных предосудительных шайках. Из среды донских же казаков вышли такие характерные и крупные фигуры, как Булавин и Пугачев.