Римская история в лицах

Этим поступком Марк Марцелл, наверное, хотел подчеркнуть свое уважение к эллинской науке. Он также доказал, что понимает и высоко ценит эллинское искусство. Он это сделал новым для той поры способом. Впервые за всю историю римский полководец в качестве трофеев вывез не только золото и серебро, не только драгоценную утварь и посуду, но картины и статуи, служившие украшением города. Нет нужды, что большую их часть он пожертвовал в римские храмы, что с этого началось знакомство римлян с высоким искусством древней Греции. Это был первый случай хищения рукотворной красоты, варварского разрушения неповторимых ансамблей древнегреческого зодчества. Этому примеру в последующие годы, особенно когда на греческое искусство в Риме пойдет мода, последуют многие.

Через год Марцелл будет послан в Испанию, где после гибели Сципионов положение станет угрожающим. Словно преследуемый греческими богами, он будет заперт карфагенянами в Пиринеях. Затем сенат направит Марцелла снова против Ганнибала, он попадет в ловушку и погибнет.

Но вернемся и мы из Сицилии в Италию. Там продолжается вялая война. Ганнибалу удается овладеть греческими колониями на южном побережье страны — Тарентом, Фуриями и Гераклеей. Но это не меняет его плачевного положения. Помощи ждать неоткуда, поредевшее войско для серьезных наступательных действий уже непригодно, а силы римлян растут. В том же 211-м году они начинают осаду Капуи. Понимая, что ее падение окончательно лишит его надежды на поддержку союзников Рима, Ганнибал решается пойти на выручку осажденного города. Но римские полководцы хорошо укрепили систему из трех своих соединенных стенами лагерей, и Ганнибал понимает, что взять их штурмом ему не удастся. Оставаться перед их валами тоже рискованно — можно ожидать подхода других римских армий, и тогда войско карфагенян окажется между двух огней.

Ганнибал прибегает к самому крайнему средству — снимает лагерь и идет на Рим. Вряд ли он рассчитывал с наскока овладеть Вечным Городом и тем более не мог помышлять о длительной его осаде. Скорее всего, он надеялся, что римляне снимут осаду Капуи, пойдут за ним, и можно будет еще раз испытать свое счастье в большом сражении. Но командовавший осадой Аппий Клавдий (еще один), не поддался на эту провокацию — его войско осталось под стенами Капуи. Ганнибал подошел к Риму — впервые после семи лет войны. Страх, который он успел внушить римлянам, был столь велик, что в городе началась было паника. Слухи о штурме стен то в одном, то в другом месте приводили в трепет горожан. Образ непобедимого Пунийца за те годы, что он наводил ужас на всю Италию, приобрел черты едва ли не мистические. Многие видели в нем посланца разгневанных богов. Женщины ходили от храма к храму и в знак смиренной мольбы о пощаде города вытирали подиумы святилищ своими волосами. Отчаяние овладевало людьми. Правнуки тех, кто находился тогда в Риме, будут с замиранием сердца, по рассказам старцев, воображать, что означали для предков роковые слова: «Ганнибал у ворот!»

Но надо на этот раз отдать должное римскому сенату и консулам. Оборону стен они организовали (к счастью, в Риме находилось два легиона, только что набранные для отправки в Испанию). А сами сенаторы постановили в полном составе не уходить с форума на случай, если потребуется какое-нибудь срочное их решение. Это немного успокоило горожан.

Подождав несколько дней и увидав, что Аппий со своим войском не последовал за ним, Ганнибал двинулся обратно на юг. Он прошел мимо Капуи, оставив ее на произвол судьбы, и удалился на самый кончик италийского «сапога» — к Регию. Истощенные голодом капуанцы капитулировали, и римляне жестоко расправились с изменниками. Зачинщики отпадения города от Рима были казнены, значительная часть горожан продана в рабство, а имущество и земля зажиточных горожан конфискованы.

В Регии Ганнибал был намерен только обороняться, по крайней мере до того момента, пока ситуация не станет более благоприятной. Это могло случиться только в одном случае — если Гасдрубал сумеет привести к нему на выручку новое войско. Надежда забрезжила, когда из Испании пришли вести о поражении Сципионов и Марцелла. Правда, римляне послали туда новые силы, но можно было рассчитывать на то, что они увязнут в борьбе с многочисленным войском, которое Карфаген за эти годы успел направить в Испанию. Прошло еще три года, прежде чем эта надежда стала как будто оправдываться. Оторвавшись от римлян, Гасдрубал с большим войском перешел Пиренеи и направился по пути брата в Италию. Задержать его было некому, и в 207-м году он во главе 50-тысячного войска появился по эту сторону Альп. По возможности уклоняясь от сражений, Гасдрубал двинулся на юго-восток для соединения с Ганнибалом, который, в свою очередь, выступил ему навстречу. Сложилась ситуация, вообще-то говоря, даже более опасная, чем когда Ганнибал впервые появился в Италии. Но Рим уже был иным. У него было закаленное в походах и сражениях войско, опытные, хорошо изучившие врага командиры. Союзники, наученные горьким опытом Капуи, не помышляли об измене. А главное — римский народ оправился от потрясения. Страх, который овладел римлянами, когда Ганнибал стоял у ворот Города, ушел. Почти четыре года бездействия и неудач некогда грозного врага лишили его ореола непобедимости.

Соединиться братьям не пришлось. Мобилизовав все силы, все ресурсы почти опустошенной страны, римляне сумели в Апулии остановить Ганнибала. А Гасдрубалу (к тому же сбившемуся с пути) навязали сражение в невыгодных для него условиях. В тяжелой, кровопролитной битве недавно набранная армия Гасдрубала понесла поражение и была почти полностью истреблена, а сам он, видя, что сражение проиграно, стал искать и нашел для себя почетную смерть в бою. Ганнибал снова отошел к южным гаваням — единственному своему прибежищу. Там он мог ожидать вызова в Карфаген или помощи оттуда, хотя надежд на это было мало — война в Италии явно была проиграна. Римляне тоже были слишком истощены, чтобы пытаться добить Ганнибала. Его поражение было очевидно, и они могли позволить себе зализывать раны. Надо было хотя бы попытаться вернуть плебеев, колонистов и рабов на давно заброшенные поля.

Наступило затишье. Еще через два года, когда молодому Сципиону в Испании удалось основательно побить карфагенских наемников и на горизонте замаячила опасность высадки римлян в Африке, карфагенские власти, с целью отвлечь римлян от этого намерения, попытались реанимировать военные действия в Италии. Они послали Ганнибалу долгожданное, но, увы, слишком запоздалое подкрепление. С ним он еще мог держаться в уже отвернувшейся от него Южной Италии, но ни о каких активных действиях не могло быть и речи. Великий италийский поход закончился безрезультатно. Выдающийся карфагенский полководец потерпел фиаско. Но его дерзкое предприятие, ярко проявившийся военный талант и способность так долго в таких трудных условиях поддерживать стойкость столь разноплеменного войска снискали ему бессмертную славу. Впрочем, единоборство Ганнибала с Римом, как оказалось, было еще далеко не окончено. Но об этом — в следующей главе.

Глава V

Сципион Африканский

(209-183 гг.)

Напомню, что в 210-м году после взятия римлянами Капуи главная надежда Ганнибала была связана с прибытием помощи из Испании. После поражения и гибели там братьев Сципионов и неудач Марцелла шансы получить такую помощь были неплохими. Это понимал и римский сенат, потому было принято нелегкое решение об отправке в Испанию (Иберию) большого войска. К тому побуждали и известия о намерении Карфагена послать туда значительные силы.

Встал вопрос о полководце. Он должен быть достаточно опытным и отважным, чтобы противостоять победителям Сципионов. Он должен суметь вдохновить римских воинов на ратные подвиги в далекой Испании в то тревожное время, когда Ганнибал еще находится на земле Италии. Был ли это экстраординарный и хорошо рассчитанный выбор сената, ловко проведенный через волеизъявление народа, или же на самом деле все произошло неожиданно, но во главе римского войска оказался очень молодой человек — Публий Корнелий Сципион младший. Вот как описывает Аппиан его избрание в комициях: «Они назначили день для выборов военачальника в Иберию, и, так как никто не выставил своей кандидатуры, их охватил еще больший страх. Печаль и молчание нависли над собранием, как вдруг Корнелий Сципион, сын Публия Корнелия, убитого в Иберии, еще очень юный — ему было всего 24 года, — но считавшийся очень благоразумным и даровитым, выступив на середину, произнес похвальную речь в честь своего отца и дяди и, оплакивая их печальную судьбу, заявил, что он является по наследству ближайшим из всех мстителей за отца, дядю и отечество. Он со всей силой и твердостью заявил, между прочим, как бы охваченный божеским наитием, что овладеет не только Иберией, но вслед за ней и Ливией, и Карфагеном. Некоторые считали, что он пустословит, как это бывает у юношей, но он поднял удрученный дух народа — испуганные всегда радуются обещаниям улучшения — и был выбран военачальником в Иберию». (Аппиан. Римская История. VI, 18)