Начало Руси

В настоящее время трудно решать: пришел ли протославянский язык в «готовом» виде в Центральную Европу, или он формируется здесь в результате смешения населения культур колоколовидных кубков и разных вариантов культур, уходящих к предшествующим племенам культуры шнуровой керамики. Длительное соседство, несомненно, способствовало взаимовлиянию древних славянского, иллиро-венетского и кельтского языков, в результате чего шел непрерывные процесс взаимоассимиляции, а также сложения промежуточных диалектов в рамках «закона лингвистической непрерывности».

Наряду с постоянным движением населения с востока на запад шло движение и в обратном направлении, причем в эпоху поздней бронзы в нем заметную роль играют и славянские племена. Собственно «славянские» черты, родственные исходным и приальпийским расовым особенностям, отражаются с древности у чешских и моравских славян, а также позднее в облике восточнославянских племен древлян, тиверцев и уличей [337]. Сходное население в Среднем Поднепровье фиксируется уже в скифское время [338].

Погребения в каменных ящиках широко распространялись в Европе, захватывая разные племена. Однако во многих случаях как и в культуре мегалитов, варианты этой культуры имеют нечто общее. В Поморье в каменных ящиках погребали и широколицых долихокранов и, в отдельных случаях, представителей мезокранного населения [339]. Обычай этот держится стойко и в эпоху железа, когда (как и у венетов италийских) в каменных ящиках помещаются урны с прахом [340]. Почти несомненно, что обычай этот связывался с определенным этносом, который долго сосуществовал с балтскими и, может быть, славянскими племенами и который, возможно, сближался с венето-иллирийскими племенами. В конечном счете в составе славянства численно преобладает население шнуровой керамики. Но Т.Н. Алексеева, видимо, права, что «генетически этот комплекс не связан со славянами» [341]. Это, вероятно, зона воздействия славянского языка, распространявшегося с более южных территорий. «Повесть временных лет» прямо выводит славян из альпийской области, отождествляя их с нориками — соседями венетов и карнов. Летописная схема восходит к Сказанию о славянской грамоте, возникшему на западнославянской почве [342]. В позднейших польских и чешских хрониках славяне выводятся из Паннонии — области, смежной с Нориком [343].

Большинство ученых не придают значения славянским средневековым преданиям [344]. Между тем за ними, конечно, стоят какие-то реальные события. Речь может идти об одном из компонентов будущего славянства. Обычно на территории Паннонии и Норика размещают кельтские и иллирийские племена. Несомненно, они там находились, причем с древнейших времен. Но в условиях племенного строя языковая чересполосица могла сохраняться веками. Мезокранное, умеренно-широколицее население, характеризующее славян, проживало здесь чуть ли не с неолита [345]. Есть здесь и весьма древние топонимические следы.

Славянский язык, как известно, является одним из самых архаичных. А. Мейе объяснил это тем, что «славяне в течение долгого времени оставались в стороне от средиземноморского мира» [346]. Но, как показал О.Н. Трубачев, в славянской и италийской ремесленной терминологии имеются бесспорные соответствия, причем в балтских языках эти параллели отсутствуют [347]. В другой связи он говорит «об интенсивном иллирийском (западнобалканском, а не восточнобалканском) слое» в топонимике Верхнего Поднестровья [348]. И во многих случаях славяно- и балто-италийские параллели в общий узел не связываются.

На ряд древних славянских топонимов в Паннонии указал еще П. Шафарик. Так, озеро Балатон (Блатно — болото у славян VI в.) называлось Pelso, т. е. Плесо [349]. В надписи 157 г. н. э. на камне упомянут город Tsierna на реке «Черной» (сербской Црне) [350]. Характерное славянское «Быстрица» звучит в названии реки Bustricus [351]. Явно славянское название племени «озериатов» [352]. Из славянского некоторые авторы объясняют название племени «костобоков» [353].

Перечень топонимов, славянское происхождение которых вероятно, у Шафарика довольно обширен, и в несколько обновленном виде он воспроизведен В.П. Кобычевым [354]. Здесь только необходимы некоторые оговорки. В свое время одни и те же топонимы пытались распределить между славянами и германцами или между теми и другими и фрако-иллирийцами. Известный польский ученый М. Рудницкий опубликовал десятки статей и заметок, в которых находил интересные параллели и остроумно опровергал пангерманистские построения. Но доказательства славянства тех или иных имен нередко страдали у него такой же односторонностью. Между тем в догосударственный период существовали, конечно, многочисленные переходные диалекты между смежными (конечно только смежными) языками. Это, в частности, относится к широко распространенным в придунайской области топонимам (прежде всего названиям рек) с компонентом «ава» (Морава, Острава, Драва и т. д.), причем эти названия часто повторяются от Иллирии до Прибалтики и Приднепровья. При бесспорно разном значении форманта «ава» в древнейшем пласте и позднее у славян и балтов (у славян это суффикс), он воспринимался как «свой», понятный, поскольку совпадал по форме образования топонимов. И, видимо, он не случайно был унаследован славянами и балтами, прежде всего первыми [355]. Иными словами, на территории Паннонии и, возможно, Норика в доримское время проживали племена, язык которых к славянским был ближе, чем любой другой как из современных, так и древних.

В летописи приводится одно указание на время, когда славяне начинают расселяться на восток и северо-восток: «Волхом бо нашедше на Словени на Дунайския, и седшем в них и насилящем им, Словени же ови пришедше седоша на Висле, …по Днепру…» [356] Этот летописный текст обычно рассматривается с двух точек зрения: 1. Кого летописец называет «волохами». 2. К какому времени относится событие. Здесь нет необходимости рассматривать все варианты [357]. Но следует подчеркнуть плодотворность подхода к этому вопросу П. Шафарика.

П. Шафарик был одним из первых, кто обосновал положение о тождестве славянских «волохи» или «влахи» с германскими Walh, Walsche, Walah, Vealh и др., причем и у тех и у других так обозначались кельты [358]. Нетрудно определить, почему это имя получали у славян и германцев все кельты: вольки — одно из крупнейших кельтских племен, с которыми приходилось иметь дело обоим народам. (В немецком языке название племени отразилось в той же форме в понятии Volk — народ). Но в данном случае принципиальное значение имеет установление времени, о котором говорит летописец. Видимо, П. Шафарик правильно понял летописный текст. О нашествии «волохов» на паннонских славян могли рассказывать только предания и славянские исторические песни. И первоначальная запись их была сделана, по всей вероятности, не на Руси, а в придунайских же областях (в частности в Великой Моравии или Иллирии, в которой киевский летописец видел исток славян и руси). Русский летописец это неясное для него во времени событие связал с другими, позднейшими. Ему нужно было поднять значение славян как древнего христианского народа, соединив его с проповедями апостола Павла. Далее перед ним стояли совсем уже недавние события: походы на Средний Дунай в конце VIII в. франков, а затем изгнание их уграми [359]. Последнее имеет отношение только к идентификации «волохов» в русской традиции X–XII вв. (таковыми теперь признаются франки, точнее население Священной Римской империи).