Жизнеописания византийских царей

27 . Нельзя обойти молчанием и того, как такой муж стал известен тогдашнему правителю (это был Феофил – родитель Михаила). Лев досконально изучил науки, познал философию и ее сестер (арифметику, геометрию, астрономию, а также многославную музыку [72] ) и благодаря большому [81] прилежанию, несуетной жизни и величию своей природы превзошел все их так, как никому другому не удалось хотя бы одну. Обитая в жалком жилище, он наставлял учеников в любой науке, которую они избирали. Прошло время, многие из учеников продвинулись в науках, а некий юноша, как раз окончивший изучение геометрии, поступил секретарем к одному правителю стратигиды и ради жизненного преуспеяния пожелал за ним следовать. Он отправился вместе с ним на войну, не знаю, каким уж образом попал в плен к агарянам, и из-за юного своего возраста отдан был в услужение одному знатному человеку. Амерамнуном исмаилитов в то время был Мамун [73] , который занимался эллинскими науками, а особенно увлекался геометрией. Как-то раз хозяин юноши, рассказывая о пристрастиях и ученых занятиях амерамнуна, упомянул и геометрию, и сказал тогда юноша, что хотелось бы ему послушать и его, и его учителей. Узнавший об этом амерамнун с великой радостью зовет к себе пленника и спрашивает его, известна ли ему эта наука. Тот ответил, что да, но амерамнун ему не поверил и стал говорить, что нет на свете учителей, помимо его собственных. Юноша же сказал, что ему хотелось бы послушать их и их науку; те тотчас явились, приступили к делу, нарисовали треугольники и четырехугольники, изложили правила Евклида и то, в чем были сильны и образованны, говоря при этом, что такая-то фигура называется так, другая иначе. Что же касается причин и смысла, и почему это так и почему имеет такое название, ничего путного сказать не могли, причем не из косноязычия, а из-за неучености и невежества. Увидел юноша, как довольны и как гордятся они своими чертежами и сказал: «Что же это вы, в то время как во всяком деле и слове главное – причина и что откуда, только называете вещи, а смысл их обходите, будто он и вовсе не нужен? И для вас все одно – человек образованный или необученный, никакого представления о вещах не имеющий». Учителя смутились и попросили его самого разъяснить и изложить им причины. Когда же он четко и ясно рассказал, почему это имеет одно название и рисунок, а то – другое, их ум раскрылся, они уразумели его слова и, восхищенные, спросили, сколько же в Византии таких ученых мужей. Тот ответил, что много, прибавил, что сам он из числа учеников, а не учителей, и они спросили тогда о его учителе, жив ли он и находится ли еще среди людей. Юноша ответил, что жив, и принялся превозносить его добродетель, прибавив, что живет он в бедности, никому не известен и блещет мудростью. И тогда Мамун начертал ему письмо следующего содержания: «Как по плоду дерево, так по ученику познаем мы учителя. Добродетелью и глубиной познаний превзойдя науку о сущих, ты остался неизвестен своим согражданам, не пожинаешь плодов мудрости и знания и не получил от них никакой чести. Так не откажись прийти к нам и обучить нас своей науке. Если так будет, склонит перед тобой выи весь сарацинский род, а даров и богатств получишь столько, сколько никто никогда не получал». Амерамнун вручил юноше письмо, ублажил его дарами, велел отправляться к учителю и обещал ему почести и дары, а при желании и возвращение домой, если только убедит Льва покинуть ромейскую землю [74] . А как пришел ученик в царственный город и предстал перед ним, разволновался и растрогался самим видом учителя, зарыдал и оросил [82] слезами не только щеки, но и шею, и грудь. Сначала учитель был в недоумении от происходящего, не мог понять, кто перед ним и чего ради так себя ведет. Дело в том, что время и тяготы плена изменили облик юноши, и его легко можно было принять за кого-то другого. Но он мало-помалу себя раскрыл, назвал и имя, и науки, рассказал о плене, по какой причине был освобожден и сюда явился, вручил письмо, и тогда уже вместе, как в трагедии, они разразились рыданиями и плачем. Впрочем, они решили, что это письмо от врагов может оказаться небезопасным, если его обнаружат, а потому, явившись к логофету (им был Феоктист, ставший жертвою Варды), рассказали обо всех приключениях пленного ученика и отдали ему письмо амерамнуна. Вот в чем причина того, что царь узнал и приблизил к себе этого мужа. Ученик и письмо вывели на свет Божий хоронившуюся до того по углам мудрость Льва и избавили его от нищеты и бедности. Это письмо Феоктист показывает Феофилу, сам призывает к себе Льва, богато его одаривает и от имени царя велит публично вести преподавание в храме Сорока мучеников [75] . Прошло немного времени, и Мамун, узнавший, что философ не желает менять родину на чужбину, представил ему в письме трудные вопросы из геометрии, астрологии и иных нелегких предметов и просил прислать их решение. Лев соответственно разъяснил каждый, предложил решения и, чтобы произвести впечатление, прибавил кое-какие прорицания. Взял амерамнун в руки письмо, пронзен был любовью к мужу и громко воскликнул, восхищаясь его познаниями в философии и науках. И он тут же посылает письмо уже не к нему, а к Феофилу такого содержания, что вот сам я хотел, выполняя долг друга и ученика, явиться к тебе, по, поскольку не позволяет мне этого данная Богом власть и многолюдный подвластный народ, прошу тебя пришли мне без промедления мужа, знаменитого в философии и иных науках, коим владеешь, и убеди его остаться со мной, дабы своим учительством наставлял меня в науке и добродетели, коим я страстно предан. Не откажи мне из-за того, что говорю я на другом языке и отличен в вере. Напротив, верные и порядочные друзья тем более не откажут такому просителю. Благодарностью же за это будет тебе двадцать кентинариев золота и мир, бессрочный и вечный. Такими средствами старался он заполучить Льва. Феофил, однако, ответил, что глупо отдавать свое добро и раскрывать перед другими народами знание сущего, коим гордится и за что чтим всеми ромейский род, и отказал амерамнуну. Что же касается Льва, коего держал в большой чести, то приказал Иоанну, занимавшему тогда патриарший престол, рукоположить его митрополитом фессалоникийским, как человека, исполненного мудрости и к тому же близкого ему по родству [76] .