Мифы и предания Древнего Рима

Рассказывают, будто бы однажды у римского лагеря объявился старик-вейянин, который, не слушая насмешек солдат, возвестил, что римлянам не захватить Вейи, пока не уйдет вся вода из Альбанского озера. Никто всерьез не воспринял его слова, кроме одного богобоязненного юноши, который обратился к старцу якобы за каким-то советом, а сам за разговором увлек его в самый лагерь, где внезапно взвалил на плечо и отнес в палатку полководца. Оттуда старика-прорицателя отправили в сенат, где он признался, горестно качая головой, что, видно, не затем его устами говорят боги, чтобы он скрыл тайну падения родного города от захватчиков-римлян.

Так говорил старый этруск сенату: «Победа римлянам даруется не раньше, чем разольются воды Альбанского озера. Взять же город станет возможно тогда, когда воду эту спустят на поля, не дав ей пролиться в море». Сенаторы, выслушав, сочли старика болтуном, но вскоре явились послы из Дельф с ответом оракула, повторявшим в точности слова вейянина. Не смея перечить оракулу, сенат отрядил граждан отвести озерную воду на орошение полей, а для решительного штурма Вей в 396 году до н. э. назначил диктатора, Марка Фурия Камилла.

Прибывший в лагерь Камилл счел штурм слишком трудным и велел солдатам рыть подкоп под городские стены. Днем и ночью велась работа, пока подземный ход не вывел наконец землекопов во вражескую крепость. Имея численный перевес за счет добровольцев, привлеченных богатой добычей, Камилл лично повел войско на стены, часть же его солдат отправилась тайно подземным ходом. Говорят, что ход вывел их в крепость под храм Юноны, самой почитаемой в Вейях богини, где в тот момент вейский царь готовился принести жертвы супруге Громовержца. Солдаты слышали, как гаруспик объявил: дескать, тому, кто разрубит внутренности жертвенного животного, даруется победа в этой битве. С боевым кличем солдаты проломили пол храма, и когда этруски в ужасе отпрянули, похитили внутренности, чтобы отнести их Камиллу.

Выскочив из храма Юноны, как солдаты Улисса – из чрева коня, римляне бросились отпирать ворота. Стоявших на стенах защитников перерезали со спины, запалили дома, выгоняя на улицы детей и женщин. Поднялся крик, и в дыму пожара в город ворвались захватчики. Сопротивление вейян было быстро сломлено, и тогда Камилл, приказав не трогать безоружных, остановил резню. Вейи пали.

Не сравнимую ни с чем добычу предстояло увезти римлянам из Вей, и в том числе Камилл хотел забрать главную святыню покоренного города – статую Юноны. Просто так подступиться к ней Камилл не осмеливался, и для того специально отобраны были юноши, которые, омывшись и облачившись в светлые одежды, вошли в храм и почтительно простерли к статуе руки: прежде, кроме жрецов, даже на это никто не осмеливался. И тут, озорничая, один из юношей спросил: «Хочешь ли, Юнона, пойти с нами в Рим?» Прочие обомлели, слыша такое святотатство, и вдруг увидели, как статуя богини кивнула.

Неизвестно, правда это или вымысел, но говорят, что с места своего статуя снята была при помощи лишь самых простых приспособлений, а везти в Рим ее оказалось так легко, словно она сама шла следом за войском. В Риме для нее на Авентине возвели храм, покоренные же Вейи, покинутые Юноной, оставались пустыми до тех пор, пока их не восстановили по указанию Юлия Цезаря.

Как гуси Рим спасли

Подлинной бедой для Рима стало нашествие дикого племени галлов. Говорят, что оно перешло Альпы, привлеченное сладостью италийских фруктов и особенно – вином, удовольствием, прежде им не известным. Впервые услышали о них римляне от жителей Клузия, когда те обратились в Вечный город за помощью. На Клузий надвигались полчища галлов, и, видя, насколько многочисленны враги и велики ростом, клузийцы просили помощи в Риме, хотя не связывали их ни союзнические, ни любые иные договоры. Сенат постановил военной помощи Клузию не давать, но отправить к галлам послов, чтобы попробовать решить дело миром, а главное – увидеть таинственных галлов воочию.

Послами к галлам прибыли трое знатных юношей, от имени всего города потребовавших не нападать на их друзей, не причинивших галлам никакой обиды. Искренним желанием Рима провозгласили они в мирной тиши познакомиться с галлами, но обещали, если потребуется, защищать клузийцев с оружием в руках. Галлы отвечали, что впервые слышат о Риме, но, видно, город этот и впрямь богат и славен, если к жителям его клузийцы бежали за помощью. Сами галлы готовы были отказаться от войны, если Клузий уступит им часть пашен, в которых галлы нуждались, и право у них на эту землю одно – это право оружия. На возмутительные эти требования римляне согласиться не могли, и завязалась ссора, вылившаяся в большое сражение.

Римляне в той битвы воевали на стороне клузийцев, чем оскорбили свой статус мирных послов и уронили честь Рима, тем более что в битве один из юношей самолично пронзил копьем галльского вождя. Оскорбленный нарушением обычаев, новый вождь галлов по имени Бренн оставил осаду Клузия и двинулся прямиком к Риму. При виде шумного воинства галлов крестьяне в страхе бежали, а горожане хватали оружие, галлы же оповещали встречных, что им нечего бояться, ибо цель у них одна – Рим.

Пораженные стремительностью галлов, римляне едва успели выставить наспех собранное войско, которое галлы одолели с такой легкостью, что Бренн долго не верил своей победе. Наконец удивленные галлы собрали с павших доспехи и с закатом подошли к Вечному городу, а выжившие в бою римляне отступили к разрушенных Вейям. В Риме же поднялся плач: не осталось в городе необходимого числа защитников, чтобы отразить нашествие галлов. Наконец, скрепя сердце, приняли тяжелое решение: все крепкие юноши и сенаторы, что помоложе, собрав продовольствие, с семьями укрылись в Капитолийской крепости, где собирались держать осаду, ибо только так оставалась надежда спасти от неприятеля богов и честь Рима.

Плебеям места на маленьком Капитолии не хватило, и они нестройно бежали из города на Яникул, откуда рассеялись по окрестным деревням. Рим опустел: остались лишь старики, бывшие консулы и триумфаторы, слишком немощные, чтобы обороняться в крепости, слишком гордые, чтобы бежать, и пожелавшие погибнуть вместе с отчизной.

В 390 году до н. э. галлы вступили в пустынный город, где жизнь, на первый взгляд, теплилась на одном лишь Капитолии. Смущенные, бродили они по улицам, сбиваясь в группки, словно опасались засады. С трепетом вступали в распахнутые двери, благоговейно взирали на стариков, сидевших на порогах в торжественных одеждах, с лицами, слишком строгими для смертных. Не выдержав, один из галлов погладил старца по бороде, и тот в возмущении ударил его жезлом. Тут с галлов словно бы спало оцепенение: немногих встречных они начали резать, из домов выносили награбленные богатства, и скоро Рим заполыхал пожарами.

Несколько дней продолжались грабежи и поджоги. Беспомощно взирали с Капитолия защитники на гибель отечества, не в силах остановить врага. Галлы же, вдоволь навоевавшись против одних лишь домов, задумали взять Капитолий приступом, но крутые склоны холма и ярость защитников не позволили им этого сделать. Тогда вождь галлов Бренн разделил войско: часть оставил осаждать Капитолий, часть разослал по округе за продовольствием, которое в разграбленном городе подходило к концу.

По воле судьбы один из рыщущих в поисках хлеба галльских отрядов заметили рядом с Ардеей, где жил в то время попавший в опалу и изгнанный из Рима бывший диктатор Камилл. Перепуганные появлением галлов ардеяне собрались на совет, и Камилл, ранее никогда не принимавший участия в жизни города, решил выступить перед гражданами.

«Только добро я видел от вас, ардеяне, – сказал Камилл, – и теперь хочу за все отплатить. Прежде в войнах я слыл непобедимым, так беритесь же за оружие, и я поведу вас в бой. Дикие галлы не знают порядка, и лишь закатится солнце, падают спать, не выставляя караула. Ночью они беспомощны, словно дети. И если мы не перережем галлов, как скот, то пусть в Ардее со мной поступят так же, как поступили в Риме!»