Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мирово

Меры военных властей

Сначала своими широкими полномочиями военные начали пользоваться на оккупированных вражеских территориях. В первые месяцы войны российские оккупационные власти в Восточной Пруссии предприняли масштабную программу реквизиций и конфискаций оборудования, скота и другого имущества. Вскоре после оккупации Галиции российские власти начали секвестровать земли, оставленные беженцами, уходившими с австрийской армией ^{314}. Председатель Совета министров Горемыкин горячо поддерживал подобные меры. В ответ на намерение Янушкевича секвестровать оставленное беженцами имущество в оккупированной Галиции он предложил военным властям не ограничиваться секвестром, а прямо переходить к полной конфискации. Он также подчеркивал, что эти меры должны применяться к оставленному имуществу, принадлежавшему евреям, немцам и лицам, подозревавшимся в шпионаже на территории Российской империи ^{315}.

Тактика военных на оккупированных территориях Османской империи была еще более агрессивной в плане поддержки русских за счет ненадежных меньшинств. Здесь власти начали передавать освободившееся недвижимое имущество русским поселенцам-казакам. Помимо казаков генерал Н.Н. Юденич в октябре 1915 г. начал завозить в оккупированную часть Турции «дружины» русских сельскохозяйственных рабочих. К концу 1916 г. более 5 тыс. русских крестьян и сельскохозяйственных рабочих поселились в оккупированных частях Восточной Анатолии, и планировалась дальнейшая масштабная колонизация. Российские власти запретили армянам участвовать в программе заселения и препятствовали возвращению армянских беженцев в оккупированную русскими войсками часть Турции, в том числе из-за стремления предотвратить столкновения между возвращавшимися армянами и русскими, курдами и турками, завладевшими их домами и землями. Дальнейшие планы предполагали расселение демобилизованных казаков на армянских землях по окончании войны. 10 февраля 1916 г. земли армянских беженцев были официально объявлены государственной собственностью, а тем немногим беженцам, которым удалось вернуться, было отказано в праве требовать возвращения своих домов и земель. Их вынуждали брать свои же земли в аренду у властей, и только в районах, менее пригодных для земледелия. Плодородные долины и земли вдоль границы предназначались для казаков и русских, а армян на их бывшие земли было решено не допускать ^{316}.

Российские военные власти вскоре после начала войны применяли секвестр и на обширных территориях самой Российской империи. С декабря 1914-го по февраль 1915 г. военные сменили тактику и перешли от насильственной высылки всех немцев из прифронтовых районов к целенаправленному изгнанию сельских землевладельцев немецкого происхождения, кроме немецкого населения городов. На представительном совещании армейского командования по определению категорий немцев, подлежащих депортации, проходившем в январе 1915 г., было решено включить в них всех лиц немецкого происхождения, владевших недвижимостью или занятых в торговле или кустарной промышленности за пределами городских поселений, а также наемных и сезонных работников немецкого происхождения, работавших в городах, но приписанных к общинам колонистов. Эти всеобъемлющие рекомендации по выселению показывают, насколько тесно департационная стратегия армии была связана с общегосударственной патриотической «национализацией» земли ^{317}.

На совещании армейского командования также было доложено об уже имевших место случаях воровства и захватов имущества и земель колонистов местными крестьянами, которые считали недвижимость выселенцев уже никому не принадлежащей [108]. Опасаясь полного разрушения законности и порядка, совещание постановило секвестровать и при содействии Крестьянского банка формально передавать имущество выселенцев Министерству государственных имуществ [109]. Главное управление землеустройства и земледелия тесно сотрудничало с военными и в начале 1915 г. приступило к масштабному переводу земель выселенных колонистов под контроль государства. Доступно лишь небольшое количество статистических данных по этому вопросу, но о размахе мероприятий можно судить по материалам Волынской губернии, где в июне 1916 г. более 90% имуществ, подлежащих экспроприации, уже было секвестровано ^{318}.

Военные власти изо всех сил старались сделать процесс передачи земель враждебных подданных новым хозяевам необратимым. Уже в январе 1915 г. генерал-губернатор Варшавы разослал циркуляр десяти губернаторам польских губерний, в котором указывал, что во время массовых высылок властям «надлежит способствовать добровольной ликвидации для конечного прекращения германского землевладения» ^{319}. На практике такая передача была далека от добровольной. Нередко военные переходили непосредственно к прямой передаче земель новым хозяевам путем конфискации, минуя тем самым медленную процедуру экспроприации с ее необходимыми условиями компенсации бывшим владельцам. В июне 1915 г. командующий Юго-Западным фронтом приказал поселить беженцев на землях ранее высланных немцев и евреев на подчиненной ему территории ^{320}. Приказ военных властей 1 июля 1915 г. о высылке немецких поселенцев из Волынской губернии давал последним 10 дней, чтобы самостоятельно «ликвидировать» свое имущество или подчиниться принудительной конфискации без компенсации ^{321}. В тех частях Волыни, которые Россия отвоевала обратно в июне 1916 г., военные власти просто распределили 50 тыс. дес. земли, принадлежавшей высланным немцам, среди 200 тыс. беженцев (в основном из Галиции), 100 тыс. дес. — среди 7500 местных крестьян и 12 тыс. дес. передали местным крестьянским общинам для использования в качестве коллективных выпасов ^{322}. Таким же образом, когда 11 тыс. немецких колонистов были высланы из поселения Гиршенгоф в 1916 г., их земли были секвестрованы и переданы Прибалтийскому отделу Министерства государственных имуществ. На этих землях военные разместили латышских беженцев ^{323}. [110] Подобные действия военных властей повлекли за собой массовое изъятие всех видов собственности без какой бы то ни было компенсации в ряде губерний ^{324}. [111]

Военное командование продолжало демонстрировать упрощенческий и радикальный подход к сложным вопросам взаимосвязанных немецко-русских интересов, особенно относительно немецких арендаторов. Генерал А.А. Маврин 8 июля 1915 г. писал Янушкевичу во время осуществления одной из массовых высылок и информировал его о том, что немецкие колонисты арендовали большие земельные участки и к моменту высылки оставляли засеянные поля, инвентарь, строения и крупные долги русским землевладельцам ^{325}. Он запрашивал, каков должен быть статус арендованных ими участков и как следовало поступить с их имуществом. Янушкевич ответил только через два дня, пояснив, что акт высылки приравнивался к официальному расторжению договора аренды и что вопрос о домах, строениях, фабриках, мельницах и оборудовании на этих землях «решится сам собой» (!). Таким образом, в своей бесцеремонной манере он решал судьбу не только десятков тысяч немцев и их имущества, но также и вопрос, затрагивавший материальные интересы многих русских землевладельцев. Более того, пустив проблему ценного имущества на самотек, он тем самым предоставил возможность крестьянам, солдатам и местным организациям бесконтрольно захватывать эту собственность, о чем вскоре и стали сигнализировать местные власти. Сообщения о том, что местные крестьяне растаскивали движимое имущество и захватывали целые домохозяйства, множились со зловещей быстротой в первый год войны ^{326}. Государственные и общественные организации также требовали от правительства и армии секвестровать или конфисковать собственность враждебных подданных и передать им их земли для самых различных и неотложных нужд ^{327}.