Ежов (История «железного» сталинского наркома)

— Товарищ Ежов передал мне ряд материалов, в которых мы видим, как народ — рабочие, советская интеллигенция, колхозники, школьники — помогают ловить фашистских шпионов и иностранных разведчиков. Каждый рабочий, каждый колхозник считает себя обязанным, если видит врага, помочь раскрыть его.

В августе 1937 года в Саратове слесарь Воронов задержал и доставил в управление НКВД некого Комлева. Комлев обещал ему десять тысяч рублей за совершение диверсионного акта — вбить железный болт в кабель на заводе, где работал Воронов. Не долго думая, товарищ Воронов привел врага в НКВД. Как после выяснилось, Комлев оказался агентом одной фашистской разведки…

Один рабочий сообщил в НКВД об участниках троцкистской организации. В том числе он назвал и своего брата… Видите, товарищи, этот рабочий не постеснялся сказать правду о своем родном брате, потому что выше всего, выше личных и семейных интересов он ставит Советскую власть…

Гражданка Дашкова-Орловская помогла разоблачить шпионскую работу своего бывшего мужа Дашкова-Орловского.

В Пугачевском районе в селе Порябушки пионер Щеглов Коля 1923 года рождения в августе этого года сообщил начальнику районного отделения НКВД о том, что его отец Щеглов И.И. занимается расхищением у совхоза строительных материалов. Щеглова-отца арестовали, так как действительно у него дома обнаружили большое количество дефицитных строительных материалов…

Вот где сила, вот в чем мощь народа!

…Выступление Микояна подходило к концу. Но Сталин так и не появился на заседании. Ежов понял, что его уже не будет. Настроение было испорчено окончательно…

Тогда он еще не знал, что в этот день начался закат его карьеры. Вождь уже приступил к подготовке устранения «Ежевики», как часто он в последнее время ласково называл своего наркомвнудела.

Только в этом году за политические преступления был арестован без малого миллион человек и практически каждый третий из них был расстрелян. Сталин понимал, что этот мощный удар пришелся не только по самим врагам народа, но и по промышленности, транспорту, армии, казне, по партийной структуре, науке, по всем составляющим общества. Еще один такой год повального разоблачения врагов, и может произойти крах государства, общества.

Но сбавлять темпы репрессий надо постепенно. Сделаешь это резко, всех врагов оправдаешь — будут они вроде бы как невинными мучениками. Нет, и левые, и правые получат свое. Просто Сталину скоро опять понадобится очень удобное слово «перегибы», как в тридцатом, в ходе повального раскулачивания. Тогда, опубликовав статью «Головокружение от успехов», он перевалил всю вину за массовые расправы над крестьянами на местные власти, допустившие перегибы. Так будет и на этот раз.

Перегибы на местах в борьбе с врагами народа допускали отдельные партийные, прокурорские работники, чекистские руководители. А партия и товарищ Сталин поправили их. Вот и будут думать люди, что чьего-то отца или мужа пустил в расход какой-нибудь следователь-перегибщик, который и сам, скорее всего, враг народа. А разве товарищ Сталин может знать обо всех этих случаях. Пусть посыплются люди Ежова, а потом очередь дойдет и до него.

Хозяин уже опасался и той власти, которую сосредоточил в своих руках этот маленький и с виду послушный человек, и ареола народного героя, созданного Ежову в последнее время. А вдруг у него хватит ума спровоцировать какие-нибудь выступления, приписать их ближайшему сталинскому окружению, а потом, подавив все это, взять власть в свои руки, оставив Сталина чисто номинальным правителем? Сталин допускал это и в конце тридцать седьмого уже решил избавиться от Ежова. Но сразу это теперь не сделаешь. Ежов не Ягода, слишком сильны позиции и очень популярен, да и время сейчас не то. Надо постепенно подрубать ему корни, продолжая пока гладить по головке.

Для начала надо показать, что Ежов уже не безусловный его фаворит и это прежде всего должны понять партийные лидеры, руками которых Сталин будет избавляться от маленького наркома. Ну а первый гвоздь в гроб Ежова уже готов. Сталин дал команду Маленкову подготовить к январскому Пленуму ЦК ВКП(б) доклад «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии».

18 февраля 1938 года

Телефонный звонок отвлек Ежова от чтения оперативных документов, и он недовольно снял трубку.

Звонил майор госбезопасности Сергей Михайлович Шпигельглас, заместитель начальника 7-го отдела ГУГБ НКВД (разведки).

Вчера в НКВД произошел трагический случай — в кабинете Фриновского от сердечного приступа скончался начальник разведки Слуцкий, которого Николай Иванович в ближайшее время намеревался назначить наркомом внутренних дел Узбекской ССР. Слуцкий давно был на подозрении, понимал это и сильно переживал. Но арестовать его на посту начальника разведки Сталин не разрешил. Слуцкий покровительствовал многим загранработникам, в том числе и резидентам, и наверняка завербовал их для работы на немецкую разведку. Они после ареста своего шефа могут уйти к противнику, стать невозвращенцами. Лучше всего отправить Слуцкого на периферию, почистить загранаппарат от оставленной им там агентуры, а потом в Ташкенте арестовать и его самого.

Шпигельглас просил срочно принять его. Ежову было некогда, через час он должен ехать на доклад к Хозяину и еще не успел отобрать необходимые для этого материалы. Поэтому он с некоторым раздражением ответил Шпигельгласу:

— Если вы по поводу похорон товарища Слуцкого, то обращайтесь к Фриновскому или Жуковскому, я им поручил этим заниматься.

— Нет, я совершенно по другому вопросу. Хочу доложить вам очень важную телеграмму из Парижа.

— Заходите прямо сейчас, но только по этому вопросу, а то я очень занят.

С сегодняшнего дня по указанию Ежова Шпигельглас исполнял обязанности начальника разведки. Он нравился Ежову, который рассчитывал с его помощью вычистить из НКВД ставленников Слуцкого и избавить разведку от пробравшихся туда иностранных агентов. Что-что, а мероприятия карательного характера у Шпигельгласа получались великолепно. В этом он не подведет.

Шпигельгласу было сорок лет, почти половину из них он проработал в органах госбезопасности. Но особо он отличился, возглавляя так называемые «летучие отряды», а точнее, боевые группы по уничтожению врагов народа за границей. В эти группы входили только проверенные сотрудники и агенты НКВД, идейно преданные партии и лично Сталину. Лучшими операциями, осуществленными в прошлом году «летучими отрядами» под непосредственным руководством Шпигельгласа были похищение в Париже руководителя наиболее серьезной белоэмигрантской организации Русского общевоинского союза генерала Миллера и ликвидация в Швейцарии капитана госбезопасности Игнатия Рейсса (Натана Порецкого), который оказался идейным троцкистом и пытался скрыться за границей. Обе операции получили самую высокую оценку со стороны Сталина, и Шпигельглас, таким образом, стал фаворитом Ежова в разведке! Это был на редкость бесстрашный человек, беззаветно преданный партии и революции, беспощадный к врагам народа, труженик, отдававший все свое время работе. Люди с такими качествами непременно находили расположение у Ежова.

Как и все сотрудники разведки, Шпигельглас находился на работе в штатском. На этот раз на нем был элегантный серый костюм-тройка, сшитый, видимо, за границей, накрахмаленная белая рубашка и темно-синий галстук. Ежов не любил нарядно одетых людей, не доверял им. У него самого, как, наверное, и у Сталина, не было ни одного штатского костюма, только гимнастерка. Но к Шпигельгласу это не относилось, он должен одеваться так же, как буржуазия. Ведь он в любой момент может оказаться за границей под видом иностранца.

Ежов, взяв синий карандаш, стал внимательно читать принесенную Шпигельгласом телеграмму. Парижский резидент сообщал, что 16 февраля 1938 года в одной из французских больниц в результате осложнения после операции аппендицита умер сын Троцкого Лев Седов.

Ежов вдруг улыбнулся и, взглянув на Шпигельгласа, сказал: