Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.

В том обществе, которое в подавляющем большинстве своем состоит из людей неграмотных, писец играет роль незаменимого посредника. Частные лица прибегают к его помощи при составлении договоров. Автор письма, обращаясь к своему адресату во втором лице, сам себя называет в нем в третьем, что подразумевает посредничество писца. Этот непрямой эпистолярный стиль хорошо известен на Древнем Востоке. То, что профессия, связанная с таинством письменности, была достаточно престижна, — разумеется само собой. Но пользовались ли ее представители высокой репутацией, общественной признательностью — это уже другой вопрос.

Тексты сразу же после их написания подлежали классификации. Сквозь нервюры пальмовых веточек проделывалось отверстие — несомненно для шнурка, который позволял и повесить текст в удобном месте, и составить связочку из нескольких текстов, посвященных одной и той же теме. В одном из текстов речь идет о некоем документе, скрепленном печатью на воске. Время от времени писец или архивариус, собрав прошедшие через его руки документы, их классифицирует. Так, одна разветвленная палочка представляет собой контракт, составленный в двух экземплярах, подписанных отправителем; получатель должен был один из них, подписав и скрепив печатью, вернуть экспедитору, а второй оставить у себя ^{32}. Стало быть, должны существовать архивы, публичные или частные, в которых бы хранились такого типа документы: надежда на то, что они где-то хранятся и однажды откроют перед исследователями свои тайны, придает первым переводам с текстов на дереве исключительную значимость.

Нужно, наконец, упомянуть и ремесленников, которые специализировались в письме на бронзе. Они умели делать надписи рельефными буквами монументального шрифта, понижая, вытачивая поверхность, которая их окружала. Такие надписи производились на прямоугольных бронзовых пластинах с отверстиями для крепления к стене. Эти бронзовые дощечки предназначались для заявлений о каких-то ценных пожертвованиях в пользу храма и, как правило, вделывались в его стены. Подобного же рода рельефные надписи, выражающие обращение к божеству, встречаются также и на некоторых бронзовых вазах.

Степи и пустыни

Хотя оазисы со своими городами играют важную роль в экономике страны, они тем не менее занимают всего лишь ничтожную часть ее территории. Засушливые зоны представляют собой природную среду обитания в Южной Аравии по преимуществу, что и роднит ее с Срединной Аравией, с Северной Аравией и, наконец, с восточным Средиземноморьем. Экономика на этих обширных пространствах служит всего лишь дополнением к экономике оазисов.

С точки зрения античных авторов, все это пространство от восточного Средиземноморья до Индийского океана — страна Сценитов («тех, кто живет в палатках»). Это, к примеру, то название, которое Страбон дает арабам Месопотамии, арабам, расселившимся между Евфратом и Сирией, а также — сирийским арабам, которые жили в области Апомеи Сирийской. Палатка — их первый атрибут. Кочевники и полукочевники, они легки на подъем, без сожаления бросают едва насиженное место, но — уязвимы, как только палатки их уничтожены. Вот одно из средств борьбы с ними. «Я нанес ей сокрушительное поражение, сжег ее палатки и захватил ее, живую, в плен» ^{33}, — сообщает Ашшурбанипал в своем рассказе о войне с царицей Адиа.

Второй атрибут арабов — стадо, оно рассматривалось древними как их, арабов, сущностное отличие °т прочих народов. Все эти авторы в первую очередь Упоминают мелкий скот — коз и овец. Геродот повествует о том, что «у арабов — два вида баранов, каждый из которых достоин восхищения и не встречается нигде больше. Животные, принадлежащие к первому виду, наделены очень длинным хвостом (кур. дюком?) — величина его достигает трех локтей; если бы они волочили его по земле, он быстро покрылся бы язвами; однако всякий пастух прекрасно знает, как помочь беде: он мастерит из дерева маленькие повозочки, на которые и возлагает бараньи хвосты, привязывая последние к первым крепко-накрепко. Бараны второго вида имеют, напротив, хвосты весьма широкие — до одного локтя и более» ^{34}.

Так арабские овцы представлены в легендах; что же касается исторической истины, то она открывается с первого взгляда, брошенного на нынешних весьма тощих животных. Этот тип скотоводства возможен лишь на «бордюре» пустыни, но никак не на ее внутренних просторах. То есть там, где годовая норма выпадения дождей колеблется между 100 и 150 миллиметрами и где колодцы не столь отдалены друг от друга. Другими словами, выращивание мелкого рогатого скота становится главным занятием обитателей «бордюра» пустыни, который в то же время является «бордюром» земледельческой зоны, с которой он связан тесными узами обмена продуктами. На этой основе кочевые и оседлые племена поддерживают свои экономические отношения.

Однако «стержневым» животным всего кочевого хозяйства безусловно является верблюд: это подтверждается всеми дошедшими до нас текстами, от ассирийских надписей IX века до н. э. до Страбона. Верблюд вторгается в военное искусство в 853 году до н. э. в ходе битвы при Каркаре в Сирии: Джиндубу Арабайа вводит в бой тысячу воинов верхом на верблюдах. В ту же эпоху верховые верблюды, одногорбые и двугорбые, украшают собой барельефы Каршемиша и Телл Халафа, а также бронзовые створы ворот Балавата. Итак, начиная с IX века в области «Благодатного Полумесяца» верблюд используется уже не только как источник мясной пищи, но также как средство передвижения и транспортировки грузов и как боевое животное. Впоследствии, в эпоху царствований Тиглата-Паласара III, Саргона II, Сеннахериба и Эзархаддона, племена «Ариби» (арабов) ведут свои войны, не слезая с верблюдов. Ассирийцы захватывают верблюдов или получают их в качестве дани от арабов. Редкие цифровые данные представляются знаковыми: царица Самси теряет в битве тридцать тысяч верблюдов, что свидетельствует о росте верблюжьего поголовья в сирийской пустыне, по крайней мере до VII века до н. э.

Это распространение верблюда как средства транспорта и войны может быть поставлено в зависимость от развития караванной торговли, пересекающей своими маршрутами всю Аравию, с севера на юг. Правдоподобно предположить, что пути эти прокладывались именно с севера, а не с юга ^{35}. Вопрос о датировании начала этой торговли остается открытым. Возможно, ладан достигал восточного побережья Средиземного моря уже в IX веке, но — лишь время от времени, довольно случайно. Только в VIII–VII веках такие поставки учащаются, становясь даже регулярными. Ладан, прибывающий в Ассирию, обозначается в ту эпоху южноаравийским словом «либней». В Хиндану на Среднем Евфрате в IX–VIII веках до н. э. имелся склад ладана. Южная Аравия, по-видимому, приняла эстафету от сирийской пустыни в деле выращивания верблюжьего молодняка: именно там с тех пор стали составляться большие караваны, отправляющиеся на север. Воздействие этой торговли на экономическую жизнь закраин пустыни было значительным. Страбон, а за ним Диодор говорят об этом, приводя в качестве примера племя Дебов, живущее на севере Йемена:

Эта страна, сообщают они, населена кочевниками, которые живут или, точнее говоря, выживают благодаря своим верблюдам, которые служат им одновременно и для войны, и для путешествий, и для перевозки грузов, давая им вместе с тем молоко как питье и свое мясо как пищу ^{36}.

Верблюдоводство находило в большой караванной торговле постоянный и надежный рынок сбыта но высоким ценам. Каждый год караваны задействовали верблюдов тысячами, а за ними нужно было ухаживать и их кормить: на этой основе верблюдоводы и оседлое население завязывали взаимовыгодные отношения. Посредством нее кочевники арабы входили во все более регулярные контакты с южными аравитянами в городах и деревнях. Первые служили вторым как проводники и как солдаты. Хотя «кочевников» и «арабов» эти аравитяне обозначают разными словами, нет никакой уверенности в том, что между ними когда-либо проводилась четкая граница: арабы и были пастухами-кочевниками.