Живые и мертвые (Живые и мертвые, Книга 1)

"Черт его сюда принес, наверное, сложит теперь здесь голову! - с симпатией подумал Серпилин о спавшем рядом с ним на траве Синцове. Молодой еще, как мой начальник штаба. Тоже, наверное, молодая жена..." И Серпилин перенесся мыслями к собственной жене, жившей в Москве, в старой академической казенной квартире. Когда его арестовали, ей все-таки оставили там одну комнату: кого-то зазрила совесть. "Ах, старая, старая! с нежностью подумал Серпилин. - Совсем седая стала. Измотала себя на письма, на передачи, на хождения по сослуживцам и начальникам, а ведь какая красивая была когда-то, и сколько горячих и глупых голов в разных гарнизонах удивлялось, зачем вышла замуж за своего долговязого урода и почему не изменяет ему".

С запада гулко и отчетливо грохнуло: немцы положили сразу несколько снарядов.

"По Плотникову, - отметил про себя Серпилин и спокойно подумал: - Вот и начали".

Синцов вскочил и спросонок стал шарить вокруг себя, ища пилотку.

- Значит, остался? - неторопливо стряхивая с себя стебли сена, сказал ему Серпилин. - Теперь уж жалей не жалей...

Синцов промолчал.

- Ну что ж, пойдем со мной в батальоны. Хотел бой видеть, сейчас увидишь.

Бой, возобновившийся на фронте серпилинского полка, продолжался трое суток, почти не затихая.

К Середине первого дня немцам почти нигде не удалось продвинуться, несмотря на сильный артиллерийский огонь, который они вели, не жалея снарядов, и несколько танковых атак с десантами на броне. Перед фронтом полка прибавилось еще два десятка сожженных и подбитых танков и бронетранспортеров. На ржаном поле осталось, как все говорили, пятьсот и, как донес в дивизию не любивший преувеличений Серпилин, триста немецких трупов. В полку людские потери были еще больше - и от огня артиллерии и танков, и от огня немецких автоматчиков, положивших без остатка побежавшую из окопов роту. В половине рот были убиты командиры или политруки, погиб так и не успевший выспаться Плотников, на наблюдательном пункте прямым попаданием мины был в клочья разорван замполит полка.

Во второй половине дня к Серпилину, к последнему из трех своих командиров полка, добрался командир дивизии полковник Зайчиков. С утра он был за Днепром и, поняв, что остается в окружении, повернул полк, находившийся там во втором эшелоне, фронтом к востоку и тылом к реке. Потом, переправляясь через Днепр, полдня просидел в полку, прикрывавшем окраину Могилева: там ожесточенно работала немецкая артиллерия, но атаки были слабее, чем против Серпилина. Должно быть, немцы хотели, не ввязываясь в бой на улицах города, сначала уничтожить Серпилина и в обход Могилева выйти к днепровскому мосту. Так, по крайней мере, сказал Серпилину командир дивизии. Он пришел к нему на командный пункт, обливаясь потом от жары и засунутой под гимнастерку рукой прижимая больное сердце. После тяжелого дня, проведенного на позициях, оно давало себя знать. Грузный, с отеками под глазами, командир дивизии стоял рядом с Серпилиным в окопе, жадно глотал воздух и все никак не мог наглотаться.

- Глущенко-то у нас убили, - горестно сказал командир дивизии о своем замполите. - Глупо убили, случайным снарядом у моста!

- А кого умно убивают? - отозвался Серпилин. - Я вам докладывал: у меня тоже замполита убили, тоже сирота.

- Знаю, - сказал комдив, - и вот замену тебе привел.

Он повернулся в сторону пришедшего вместе с ним маленького, краснолицего, седобрового батальонного комиссара в толстых очках с двойными стеклами, которого Серпилин никогда до этого не видел в дивизии.

- Лектор из самого ПУРККА, - все еще продолжая задыхаться, отрывисто сказал комдив. - Лекции к нам приехал читать, а у нас, видишь, какие тут лекции...

- Шмаков, - прикладывая руку к козырьку, сказал батальонный комиссар.

- Желание пойти к тебе в полк высказал сам товарищ Шмаков. Обстановка ему ясна. Приказом по дивизии отдано, - сказал комдив, - так что поздравляю с комиссаром полка.

Серпилин вопросительно взглянул на Зайчикова.

- Вот именно! С комиссаром полка, - повторил тот. - Последнее, что Глущенко, покойник, получил из политотдела армии, когда связь прервалась, - есть указ о восстановлении института военных комиссаров. Хотел с этим сам в полки поехать, но не успел, бедный...

- Да, - помолчав, сказал Серпилин, - опять как на гражданской - ты да комиссар. Вся серьезность нашего положения подчеркнута...

- Для вашего сведения, товарищ командир полка, - сказал Шмаков, - в свое время, по мобилизации на Деникина, был около года комиссаром Сорок второй стрелковой дивизии. Но, правда, после гражданской тут же отозвали на политработу, и снова хожу в форме только неделю.

- Он тоже еще месяца нет, как надел военную форму, - кивнул Зайчиков на Серпилина. - Тоже когда-то дивизией командовал, а я у него после академии стажировался, так что вы оба попались тут друг другу большие начальники, пошутил он, но шутка не получилась: убитый Глущенко никак не выходил у него из головы.

- Много ли у тебя людей под начальством осталось, а, начальник? превозмогая себя, все-таки попробовал пошутить комдив.

Серпилин доложил о потерях.

- У всех большие потери, - сказал Зайчиков. - Большие потери! повторил он и снова подумал о Глущенко.

Короткая передышка кончилась, и немцы снова пошли в атаку раньше, чем Серпилин успел толком поговорить со Шмаковым. Как только началась атака, новый комиссар взял провожатого и пошел в батальоны знакомиться.

- Начинай с левофлангового, с третьего, - посоветовал Серпилин. - Тут поближе. - А про себя добавил: "И потише".

Что комиссар сразу не стал околачиваться на КП, пришлось по душе Серпилину, и тем более захотелось поберечь его в меру возможности.

Пока продолжалась эта шестая за день атака, Зайчиков оставался в полку, все время находясь рядом с Серпилиным. Его присутствие в полку не стесняло Серпилина, тем более что комдив за все время отдал лишь два-три приказания, и притом таких, которые в следующую минуту собирался отдать сам Серпилин. Это говорило о том, что они одними глазами видят происходящее на поле боя.

В свою очередь, командир дивизии, которого две недели назад, когда Серпилин принимал полк, совсем не обрадовало прибытие к нему в подчинение человека старше его по званию, сейчас, в бою, забыл и думать об этом. Хотя он стажировался у Серпилина много лет назад и они, в сущности, не так уж хорошо знали друг друга, но в сложившейся тяжелой обстановке довоенное знакомство было важно для обоих и вызывало на взаимную откровенность.